Книга Еврейская сага. Книга 3. Крушение надежд - Владимир Голяховский

— Ой-ой, планов много. В первую очередь, соскучился я там по культуре. Приеду в Москву, первым делом пойду в Большой зал консерватории на концерт. Ужасно я тосковал по хорошей музыке. Но, конечно, еще больше хочется работать в настоящей клинике, подал заявление в аспирантуру, в Боткинскую больницу. Там много крупных профессоров, буду у них учиться.

— Ну, желаю удачи. Тебя ждет большое будущее. Учись, но иди только своим путем, не поддавайся ничьему влиянию. Помни завет: успех приходит с мудростью, которая достигается опытом, который приходит с ошибками. Будешь это помнить — станешь известным профессором.

— А ты, Фима? Ты ведь такой способный, такой знающий.

— Нет, я остаюсь. У нас с Белкой теперь сын, Алик, будем его растить. Может, ему удастся сделать то, чего не успел сделать его отец.

На этом друзья обнялись и расстались.

29. Третья невыполнимая задача Хрущева

В мае 1957 года Хрущев неожиданно выдвинул новый лозунг: «Догнать и перегнать Америку в производстве мяса и молочных продуктов в два-три года». Партийная машина повторяла лозунг с пафосом, повсюду были развешены транспаранты. Новый поворот удивил всех. Хотя у народа не было достоверной информации о том, что делается в Америке, все-таки было известно, что американцы живут намного зажиточней. Люди понимали, что лозунг Хрущева не имел никаких реальных предпосылок.

Моня Гендель тут же пустил остроту: «Догнать Америку мы можем, но перегонять не стоит, чтобы они не увидели наш голый зал». Остроту стали повторять по всей стране.

Многие члены руководства страны тоже считали, что это «липа». Хрущев раздражал их своим диктаторским поведением и вмешательством во все дела. К тому же кровавые события в Венгрии спровоцировали в Кремле давно назревавший взрыв несогласия. В июне 1957 года Хрущев на несколько дней выехал из Москвы, и в его отсутствие Маленков, Молотов, Каганович и Булганин сговорились снять его с поста первого секретаря ЦК. Каждый из них уже давно затаил на него обиду, и вот наступил момент возмездия.

Сразу после его возвращения, 18 июня 1957 года, началось заседание Президиума ЦК партии. Неожиданно для Хрущева ветераны руководства один за другим выступили с критикой его ошибок.

Начал Маленков:

— Ты самовольно занял пост первого секретаря ЦК и хочешь поставить партию над государством. Я отменил «конверты» секретарей обкомов, а ты своей волей выплатил им деньги из партийной кассы. За эту взятку аппаратчики помогли тебе стать Первым. Твои разоблачения культа личности Сталина на Двадцатом съезде вызвали антисоветские выступления в Польше и в Восточной Германии и привели к венгерскому восстанию. А что ты сделал с сельским хозяйством страны? Специалисты тебе говорили, что нужно проводить интенсификацию плодородных земель Украины и Поволжья. А ты вместо этого провел постановление об освоении целины. Это была не интенсификация аграрного сектора, а его расширение. А с расширением пришло и распыление средств. По твоей вине пустили на ветер восемнадцать миллиардов рублей. Ты заставлял всех сажать кукурузу, и на это потратили миллиарды, а кукуруза так и не прижилась. В народе смеются над тобой, поют частушки:

Надрывал Никита пузо, Чтоб сажали кукурузу.

Члены Президиума сдержанно засмеялись, даже сам Хрущев криво улыбнулся.

Дискуссия разгоралась, стороны начали обвинять друг друга, выкладывать все карты на стол. Маленков продолжал:

— Что за глупая идея была выдвинуть этот лозунг? «Догнать и перегнать Америку!» Ты знаешь, что Америка производит в год шестнадцать миллионов тонн мяса, а Россия всего семь с половиной?

Хрущев нечем было крыть, он заговорил о политических репрессиях:

— Это вы, вместе с вашим Сталиным, изуродовали жизнь страны и исказили ее историю, вы олицетворяли репрессии для миллионов людей. По вашей вине их губили в лагерях и тюрьмах. А я противостоял этому. Как настоящий ленинец!

Маленков закричал:

— Это ты противостоял?! Ты идеализировал Сталина, считал себя его любимцем, бесстыдно втирался к нему в доверие, лез без мыла в жопу, бесстыдно угодничал, плясал гопак по его указке. Тебе мало было двух-трех тысяч репрессированных, ты хотел во много раз больше! Помнишь телеграмму?!

Каганович поддержал Маленкова:

— Верно, на Украине ты оставил по себе плохую память. Она была разорена и ослаблена голодом тридцатых, а ты, вместо того чтобы поправлять дела, продолжал разорять ее, арестовывая самых ценных работников. Ты сам себя назначил на пост первого секретаря, а теперь взялся учить нас всех. Зачем ты самовольно подарил Крым Украине? Что ты мелешь о каких-то «правах государства»? У нас до тебя не было понятия «правовое государство», мы руководствовались не законом, а нашей революционной совестью. Ты отходишь от марксистско-ленинского учения о государстве.

Хрущев понял, что допустил ошибку: не почувствовал во время заговор против себя. Он побагровел, ему надо был отбиться любыми средствами:

— Ты, Каганович, говоришь, что я отхожу от учения? Ты «руководствовался революционной совестью»? А сам отошел от всего! Где была твоя совесть, когда ты даже от своего еврейства отошел, чтобы угодить Сталину? Когда тебя спрашивали, какая национальность, ты отвечал: «У меня нет национальности, у меня есть Сталин».

Каганович тоже побагровел и закричал:

— Я не еврей, я — интернационалист. Но уж если ты вспомнил про евреев, так ты сам тысячами выселял их из Украины. Когда Сталин отправил меня сменить тебя на посту первого секретаря украинского ЦК, ко мне приходила делегация киевских евреев жаловаться на тебя: ты был против возвращения многих евреев на Украину. У меня есть документ, твое выступление! — Каганович достал из папки пожелтевшую бумагу и зачитал: «Я не хочу, чтобы украинский народ воспринимал победу Красной Армии над гитлеровской Германией и возвращение советской власти на Украину как возвращение евреев. Пусть лучше едут в Биробиджан, там места хватит»[36]. Ты разорял Украину!

Заседание превращалось в базарную перебранку. Хрущев пришел в ярость, замахал руками:

— Я разорял Украину? А вы, вы все, кто оставались в Кремле, вы разоряли Россию, из-за вас в те годы начался голод в Поволжье и на Северном Кавказе!

Это вызвало бурю возражений, крики:

— Это все дела Сталина!

— Не сваливайте все на покойника.

Маленков брезгливо поморщился:

— Один ты у нас чист совершенно, товарищ Хрущев.

Молотов методично читал по блокноту обвинения против Хрущева. Бывший министр иностранных дел, он критиковал теперешнюю внешнюю политику:

— Чтобы угодить югославу Тито, ты снял меня с поста министра иностранных дел, на котором я проработал почти двадцать лет.