Книга Андерсен - Шарль Левински

Манипулировать ими совсем не трудно.

В ресторане все стулья обтянуты белой тканью, с бантом позади спинки, всё очень красиво. Детского стула не было, но они соорудили мне трон из нескольких подушек. Даже удобный. И даже дали поесть той еды, хоть и крошечными порциями. Я весь вечер был очень милым. Эта роль всегда лучшая.

Большинство гостей я не знал. Полагаю, что более молодые – это друзья новобрачных, а более старые – родственники.

Обе воспитательницы из яслей тоже были приглашены. Лукреция оказалась замужней, чего я в ней не предполагал. Я не люблю ошибаться в своей оценке человека.

Петер произнёс напутственное слово, в котором говорилось, что он и Луизе все годы их долгого супружества принимали все решения сообща, и этот рецепт счастливого партнёрства он хотел бы пожелать и Хелене с Арно. Я не поверил ни одному его слову. Я полагаю, текст ему надиктовала Луизе.

После этого и мама Арно тоже почувствовала себя обязанной сказать речь. Но она не подготовилась и была уже слегка подвыпившей. Она рассказывала истории из детства Арно, чем привела его в смущение, зато развеселила гостей.

Мне нравится мама Арно. В те дни, которые я провожу у неё, она надолго оставляет меня в покое.

Макс и Федерико, каждый по строчке, прочитали неказистое стихотворение, над которым больше всего смеялись они сами. Но это было уже поздно вечером, и в какой-то момент я заснул.

Перед этим я немного побродил по ресторану. У двери стоял маленький столик с корзиночкой для чаевых.

Теперь у меня уже почти двести евро.

162

Время от времени я подходил к Макс и взбирался к ней на колени. Приклонял голову – мило, мило – к её груди. Там у неё под платьем ничего не было, это отчётливо ощущалось.

С тех пор, как она в моём присутствии развлекалась с тем мужчиной, я очарован Макс. Как только я её вижу или всего лишь думаю о ней, я чувствую возбуждение, которого раньше не знал в этой форме. Моё тело в этом не участвует. Оно ещё не интересуется такими вещами.

Но моя фантазия…

Я, может быть, единственный в мире человек, или всё-таки один из очень немногих, кто может испытывать вожделение в этой чистой форме. Без той часто разочаровывающей необходимости тут же превратить мысль в действие.

Это связано не только с тем, что я помню вещи, о которых другие люди моего телесного возраста ещё не знают. Это отвечает и моей принципиальной позиции по отношению к жизни. Я всегда был наблюдателем.

Всегда.

Когда о госпоже Бреннтвиснер говорили, что она раздвигает ноги для всякого встречного и поперечного, то были всего лишь слухи. Хотя старшие школьники и хвастались, что уже имели с ней дело, но это было враньё. На самом деле никто ничего не знал.

Кроме меня.

Напротив Бреннтвиснеров жила старая дама – одна в старом доме. Имя её я забыл или никогда не знал. Мы называли её просто «старуха». Когда она уходила, то тщательно запирала входную дверь, но со стороны сада было окошко подвала, всегда лишь притворённое. Надо было пробраться на чердак, лечь на живот под скосом крыши, и тогда через полукруглый люк можно было смотреть в спальню госпожи Бреннтвиснер. Чаще всего она помнила о том, что нужно задёрнуть занавески, но не всегда.

Я был единственный в школе, для кого истории о ней были не только слухами. Я никогда никому не рассказывал о моих наблюдениях. Тайна имеет цену лишь тогда, когда ею ни с кем не делишься. А ещё я не хотел признаваться, как сильно меня возбуждали неаппетитные события в этой мелкобуржуазной спальне.

Мысль самому переспать с госпожой Бреннтвиснер была бы мне омерзительна. В ней было мало притягательного, да из моей школьной перспективы она была для меня очень стара.

Макс молода. Когда теперь они с Федерико въедут к нам в квартиру, у меня наверняка будет возможность не раз увидеть её неодетой. Есть свои преимущества в том, что ты глупый маленький ребёнок.

163

На ближайшие годы я разработал себе план. Всегда хорошо иметь план.

Первое время я буду оставаться милым и наивным, насколько это будет уместно. Использовать их потребность защищать и любоваться, пока это не придёт к естественному концу из-за физических изменений. Я буду спокойным ребёнком. Лёгким в уходе. Постепенно натренирую их на то, чтобы они как можно надолыне оставляли меня без присмотра. Это безусловно необходимо для многого, чему бы я хотел научиться.

«Он вообще не причиняет нам никаких неудобств», – так они должны говорить, приписывая это своему искусству воспитания.

Слишком совершенным мне тоже быть нельзя, об этом я должен помнить. Время от времени придётся что-нибудь разбивать «по неловкости». Только чтобы не слишком ценное. Плакать от огорчения, когда это произойдёт.

Плач постепенно сокращать. У Хелене есть книга, которой она верит как Библии: Первые годы твоего ребёнка. В ней очень подробно расписаны все этапы. Я буду ориентироваться на её ожидания. Не страшно, если она застанет меня с этой книгой. В ней много фотографий маленьких детей, их-то я и разглядывал.

«Йонас может часами разглядывать книжки с картинками», – так они должны говорить.

Быть не слишком одарённым ребёнком. За исключением музыки. Во всём остальном не выказывать никаких свойств, которые могли бы привлечь внимание.

С первыми словами повременить. Пусть они даже начнут тревожиться на этот счёт. Зато потом заговорить сразу фразами. Убедительно сыграть детский лепет у меня не получится. Это стоило бы мне больших усилий.

Позднее стать хорошим учеником. Не первым в классе, это было бы слишком заметно, но лучшим из средних. Всегда выполнять домашнее задание.

Пусть они говорят: «Он такой самостоятельный».

При этом всё время готовить побег. Терпеливо – как интернированный. Терпение я могу себе позволить. Должен. Пока мне не исполнится двенадцать или четырнадцать, я буду слишком заметен без семьи. Быть ребёнком – особая примета, которую не скроешь.

Мне понадобятся деньги, но их можно раздобыть. Деньги – это всегда просто. Труднее выправить документы. Я ещё понятия не имею, как смогу это организовать.

Первым делом: узнавать как можно больше о современности, в которой я нахожусь. Воспользоваться тем, что Арно и Хелене уедут в свадебное путешествие.

164

Труднее всего выяснить те вещи, которые нигде не упоминаются конкретно, потому что предполагаются само собой разумеющимися. Например, мне до сих пор неясно, какая форма государства образовалась здесь после войны. В газетных статьях, которые я могу раздобыть у морских свинок, речь хотя и ведётся о разных партиях, но это ещё ничего не значит. Партии можно использовать для того, чтобы создать впечатление выбора, которого в действительности не существует. Надо только ловко управлять их взаимодействием.

Президента или канцлера зовут Шрёдер. Не знаю, к какой политической группировке он принадлежит.