Книга Тайна острова Драконов - Ольга Миклашевская

Но вечно выручающее изо всех передряг чутье не могло и на этот раз обмануть. Чему-то еще я должна стать свидетельницей. Возможно, узнать, кто этот таинственный незнакомец, успевший прихватить с собой текст с заклинанием. Вероятно, понять, почему Добрая Воля так интересовался стилетом, который теперь принадлежал мне. Может быть, выяснить причину, по которой шут нисколько не расстроился из-за кражи.

Не много времени мне понадобилось, чтобы выяснить, в чем же действительно заключалась тайна, бывшая главной целью моего путешествия на далекие двадцать пять лет назад по ленте времени.

Они остановились в молодом березняке. Как по команде, спрыгнули на землю и, встав напротив друг друга, грустно улыбнулись. Плут стянул с головы шутовской колпак, и пышная грива иссиня-черных волос рассыпалась по плечам, как оказалось, совсем еще юной девушки.

Король прижал девчушку к груди, губами прижавшись к ее лбу, и так они стояли минут пять или десять или целую вечность.

Внезапно мою шею обвила Зера, как бы говоря, что пора возвращаться. Но, перед тем как исчезнуть, мне показалось, Ларана мне подмигнула.

Глава 15

Не разочаровывай Шрам

Вот тебе на! Королевская любовница, по совместительству являющаяся моей матерью и могущественной колдуньей-наемницей в одном лице, прячется под шутовским колпаком да еще и за мужским лицом! Вот уж морок на пять с плюсом. И что самое главное – никаких побочных эффектов вроде зеленоватого цвета лица, просачивающегося волшебства или нетрансформировавшихся женских грудей я не обнаружила. Зато открыла для себя кое-что поважней утерянного отрывка из древнего заклинания – своих настоящих родителей.

Пусть они были нематериальны, пусть были такими молодыми и красивыми аж четверть века назад. Но все же. Они были. И это главное.

Я лежала, с головой зарывшись в многочисленные подушки Рыва, и по-девчоночьи шмыгала носом. Чуткий дракон и не пытался меня утихомирить – лежал рядышком кверху брюхом и поигрывал тряпичным платком на кончике когтя. Будь я в другом настроении, непременно съязвила бы что-нибудь по поводу ящера, больше похожего на броненосца, который боится щекотки.

Меньше всего на свете мне сейчас хотелось покидать королевскую обитель и вновь встречаться с Шелом, который обычно слабостей не прощает. Помню, я как-то в полнолуние не пришла на ритуал, разрешив себе понежиться в кровати из-за головной боли, которая на самом деле таковой не была. Как некромант тогда посмотрел на меня – никогда не забуду. Холодный, полный ненависти и презрения взгляд. С тех пор подобных вольностей я себе больше не разрешала. Но не потому, что боялась Шела. Вовсе нет. Дело в характере, который, если не закалять, становится мягким и рыхлым, а у меня в планах не было становиться бесхребетной рыбешкой в сметанном соусе.

Я застонала. После путешествия во времени голова трещала так, будто изнутри об черепную коробку билась целая армия бешеных дятлов. Перед глазами все плыло, и подозреваю, что я такой пьяной не бываю даже тогда, когда пьяна по-настоящему.

Донельзя довольная Зера таращилась на меня своими бусинками-глазками из-за драконьего хребта. Хозяин зверушки против подобного вторжения не возражал, и та радовалась, как ребенок, которого впервые посадили покататься на пони.

– Что выпучилась? – пролепетала я змее, но та то ли не слышала, то ли вообще была без ушей. – Конечно, тебе все равно. У тебя все просто. У тебя, по крайней мере, нет родственников, о которых ты сама не можешь сказать, родственники они тебе или нет. И они не крадут друг у друга клочки бумаги и не мечтают завоевать мир…

Вслух я с пестрой змейкой разговаривать совершенно не смущалась – Рыв так или иначе прочел бы мои мысли, так зачем зря таиться? К тому же после такого стресса мне было остро необходимо кому-нибудь выговориться.

– Отращу себе жабры – и уползу на дно морское, – пригрозила я, но Зера по-прежнему смотрела на меня непонимающими стеклянными бусинками.

– Все не так уж плохо, Шрам, – поспешил заверить меня драконий принц. – Копию со свитка твои родители сделать не успели, и это значит, что у вас еще есть фора во времени.

– У вас? – Я изогнула бровь. – А драконов эта проблема разве не касается?

Рыв издевательски фыркнул, и кожаные ноздри смешно заходили в разные стороны.

– Драконы будут вмешиваться в человеческие дела лишь тогда, и только тогда, когда существованию островной империи будет угрожать непосредственная опасность. – Голос дракона был жесток и сух, каким становился всегда, когда каждое слово приобретало многослойный смысл, и трудно понять, говорят ли с тобой о конце света или о конце лета. – А до тех пор мы лишь сторонние зрители на этом представлении. Ничего личного, уж извини. Но мы давно завязали с приключениями, в отличие от людей, которым, кажется, так нравится гораздо больше.

– Уж лучше систематически попадать в неприятности, нежели штопать носки и мыть полы, – возразила я.

– У нас с вами разные приоритеты. Вы живете меньше, а потому хотите все попробовать, так сказать, на собственной чешуе. Вы не утихомиритесь, пока собственноручно не порежете себе палец. Боль – вот что вам интересно.

Я прекрасно понимала, на какую удочку попалась: Рыв своими речами пытался всего лишь меня отвлечь, и я делала вид, что поддалась, хотя на самом деле посторонние разговоры действительно помогли успокоиться и расслабиться.

– Совсем нет. Мы все время движемся туда, где боли нет. Пытаемся от нее избавиться, забыться.

Дракон подбросил платок в воздух, дунул на него, и тот взвился под самый расписной потолок, украшенный гипсовыми дракончиками и драконихами, которые отличались от первых тем, что пыхтели, как работающие паровые установки.

– Ты ошибаешься, Шрам. Люди не движутся от или к боли – они просто движутся. Порой сами не знают, куда и в какую сторону. Порой сами не знают, что для них боль, а что – наслаждение. Порой боль для них и является наслаждением.

– То есть вы хотите сказать, – я нахохлилась, – что я сама не знаю, чего хочу?

Рыв Семнадцатый закачал громадной головой:

– Я этого совсем не говорил. Но ты так подумала.

Мой рот, уже приготовившийся парировать, захлопнулся, и я осталась сидеть на шелковых королевских подушках абсолютно поверженная. А ведь он действительно прав. Я сама знаю ответы на все свои вопросы, только боюсь себе в этом признаться. Правда – она порой такая ослепляющая, что начинаешь щуриться и за едкими лучами совсем не видишь солнца. Правда была в том, что я себя потеряла.

У меня не было цели, не было планов. Как верно заметил драконий принц, боль для меня сродни удовольствию. Это такая своеобразная компенсация за уползающую в бездну жизнь.

Кулаками я протерла глаза, точно надеялась, что так видно будет гораздо лучше. Да, сейчас тебе, Шрам, – филе форели на серебряном блюде.

– И что же мне делать? – без всякой надежды на ответ спросила я у всезнающего дракона. Он только притворялся легкомысленным и посредственным, или, что вернее, я его таким воспринимала.