Книга Банк - Дэвид Блидин

— Пойду, пожалуй, в офис. К утру нужно закончить массу работы.

Она смотрела, как я брожу вокруг кровати, ища носки и белье и натягивая брюки.

— Польщена твоей реакцией. Хочу тебе сказать, я поступаю на природоохранные программы — именно этим всегда мечтала заниматься.

— Здорово. — Я натянул рубашку. — Следуешь своему призванию, да?

Она сухо пожала плечами:

— Да.

Когда я полностью оделся, она проводила меня до двери и отодвинула засов. В душе я не сомневался, что веду себя как полный идиот, но никак не мог справиться с наивным желанием схватить ее за руку и умолять не покидать меня, выбросить на свалку благородные стремления спасти мир от нефтяных пятен и лесных пожаров, а лучше съехаться со мной через полтора года, выйти за меня замуж через два года и начать рожать мне детей спустя три с половиной года.

— Знаешь, сегодняшний вечер… Не хочу форсировать события, но мне редко доводилось ощущать такую близость, полное совпадение с человеком. Я и не думала, что могу так увлечься…

Она поцеловала меня, страстно, сильно, так что, отстранившись, мы слегка задыхались.

Невесело улыбаясь, я сказал:

— Слушай, я знаю, что выгляжу жалким, но сегодня никак не могу остаться, извини…

Она положила палец на мои губы.

— Не принимай это слишком близко к сердцу. Поверь, всему виной трудный день и увольнение твоего друга. Позвони мне завтра, когда настроение исправится.

— Позвоню, обещаю…

Но дверь уже закрылась, и я услышал звук задвигаемого засова.

В офисе меня ожидал новый мейл.

От: БританскогоЧокнутого@theBank.com

Кому: Мне@theBank.com

Где вас носит?.. Я звонил несколько раз — вас явно нет на работе. Озадачен, поскольку последние изменения к расчетам должны быть готовы к девяти утра. Означает ли это, что вы уклоняетесь от исполнения служебных обязанностей? Если уже утро и вы только что явились в кабинет, можете начинать собирать вещи.

Говорят, последняя соломинка способна сломать спину верблюду. На нетвердых ногах я прошел по коридору, свернул в туалет — пустой, разумеется, в час-то ночи, распахнул одну из кабинок и опустился на унитаз, захлопнув дверь. Сидя на пару с зудящими лампами, серым линолеумом под кафель и рулоном однослойной туалетной бумаги, которая рвется, когда вы пытаетесь подтереть задницу, я чувствовал, как все события последней недели слились воедино и с силой врезали мне ниже пояса: Клайд, Британский Чокнутый, Юный Почтальон, Женщина с Шарфом…

Заплакать оказалось трудно: сперва у меня вырывались жалобные всхлипы, и лишь потом по щекам потекли слезы. Рыдать оказалось непривычно, неловко и как-то глупо — я никогда не был плаксой. Ей-богу, не помню, когда плакал в последний раз. Как же я очутился в такой ж…? Куда исчезла моя свободная воля?

Я отсюда не выйду, никогда и ни за что; им придется сначала выбить дверь. Три дня — официальный рекорд Банка, установленный аналитиком, засевшим в туалетной кабинке, — покажутся детской игрой по сравнению с тем, что сделаю я. Истерика была в самом разгаре, когда дверь туалета открылась и кто-то занял кабинку рядом с моей.

— Мямлик, это ты там? — раздался голос Пессимиста.

Я втянул забившую нос мокроту и постарался, чтобы голос не дрожал:

— Отвали! Дашь ты мне хоть посрать спокойно или нет?

Такого он от меня не ожидал.

— Да на здоровье! Спичку сжечь не забудь, когда закончишь. Не хочу упасть тут в обморок от запаха.

Глава 12

Февраль, март, апрель: перевернулись еще три страницы календаря Пессимиста с развеселыми паттайскими девчонками. Они тянулись так летаргически, чудовищно медленно, что даже лощеные тайские кошечки, казалось, устали от процесса и с облегчением вздыхали, когда приходила очередь следующей.

Еще девяносто дней долой с моего контракта. Тысяча четыреста сорок часов — так это выглядит весомее. Большую часть времени веки у меня были полуопущены, словно я наглотался транквилизаторов, а голова казалась бесплодной пустыней с непременным перекати-полем, упрыгивающим прочь. За десять месяцев в Банке я научился выполнять офисные обязанности аналитика без малейшего умственного напряжения — расчеты, модели сделок, копирование и брошюрование — и почти свыкся с дополнительной унизительной должностью мальчика для битья Британского Чокнутого. Приближающийся финиш меня чуть приободрил; теперь в голове нередко рождались нескромные фантазии об увольнении — с разными вкусами: «элегантное исчезновение» — как-нибудь вечером задержаться дольше всех, собрать вещи и оставить карту-пропуск на столе Волокиты; более заманчивый «ядерный взрыв» — выбежать в холл, угрожающе размахивая степлером, чтобы Полностью Некомпетентная Секретарша спряталась под стол, и разбить максимальное количество мониторов и факсовых аппаратов в процессе триумфального подконвойного шествия к лифтам; наконец, «размышления о бесконечности или отсутствии таковой», другими словами, прыжок из окна или под поезд метро. Чересчур выспренно, не спорю, но я начал понимать самоубийц, решивших — все, с меня хватит, и умывших руки от мерзостей нашего мрачного, беспросветного мира.

Кстати, об увольнениях: Юный Почтальон ушел, отработав положенные две недели. К этому времени все немного утряслось, и я обменялся с ним сдержанным рукопожатием над поздней чашкой кофе, хотя оба чувствовали, что это скорее формальность, чем проявление дружеской приязни. Вскоре он переехал в Чикаго и начал новую жизнь в качестве бренд-менеджера — компания как раз запускала в продажу «Свиффер»[44] с двойной насадкой. Через непродолжительное время Юного Почтальона и Клайда заменили два Инструмента: Инструмент № 1 — копия Стара, но с невыносимо тяжелым запахом изо рта, Инструмент № 2 — тоже копия Стара, но с угревой сыпью в на редкость тяжелой форме.

Инструмент № 2 смотрел через мое плечо на монитор, а я показывал, как правильно вводить VLOOKUP[45] в «Экселе». Роль экселевского гуру и непревзойденного знатока электронных таблиц досталась мне в связи с тем, что Стар свалился с воспалением легких и врачи категорически запретили ему работать хотя бы до конца недели, а Пессимист смылся пораньше — мириться с подругой после очередной крупной ссоры.

Сейчас восемь вечера, Инструменту № 2 предстоит пахать еще полных двенадцать часов, но, несмотря на неизбежность всенощного бдения за компом, он усердно записывает, что я говорю, не щадя ослепительно белых манжет крахмальной рубашки, изредка поправляя галстук, завязанный виндзорским узлом. Классический ансамбль новичка. Меня подмывало открыть Инструменту № 2 глаза на то, что подобные мелкие ухищрения на руководство не действуют, но я решил этого не делать. К некоторым открытиям аналитик должен прийти самостоятельно, да и тщетность усилий лучше переваривать в одиночестве.