Книга Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль» - Василий Звягинцев

Из нашей жизни, друг, навеки выпал он.

Но я, покуда жив, печалиться не стану

О дне, что отошёл, и дне, что не рождён.

Тысячу лет назад написано, а не прибавить, не убавить, несмотря на весь так называемый «культурный и технологический прогресс человечества».

Ужинать по времени было ещё рано, да и смысла никакого, только что ведь из-за стола, пусть и весьма лёгкого. Вновь садиться – когда голод даст о себе знать, и тогда уже, как в прежние времена, основательно, за полночь, и чтобы застольная беседа сопровождала ужин. Как в диалоге Платона «Пир», к примеру. О чем там Сократ с приятелями рассуждали? О вреде пьянства, кажется, и о прелестях любви. Или наоборот. Перечитать бы невредно[109].

Жаль только, что компанию им составят только эти девушки с витражей. Посмотрели бы они сейчас, повзрослевшие на тридцать лет, как их приукрасил и какими сохранил для истории, не только земной, но и галактической, их бывший приятель.

День сегодня у друзей получился до чрезвычайности длинный и перенасыщенный, информационно и эмоционально. Хорошо бы отвлечься чем-то совсем посторонним, интересным и необременительным. Верхом бы покататься по окрестным прериям в компании глядящих из глубины подсвеченных голограмм девиц. Выяснить, наконец, практическим путём, можно ли действительно, без крайне неприятных последствий носиться по степям сумасшедшим аллюром только лишь в кружевных панталончиках и кружевных же, по моде тех времён, золотистых чулках, вставив в стремена алые туфельки на высоченных шпильках.

Еще тогда, только закончив это произведение искусства и своих эротических фантазий, Сашка подвергся критическим нападкам товарищей, знавших толк в верховой езде. Они подробно объяснили другу, как именно будет выглядеть и как выражаться прелестная Людмила, если он заставит её на самом деле прокатиться в подобном наряде хоть пару километров.

Шульгин, в свою очередь, ссылался на античные изображения амазонок, скакавших верхом совсем голыми, да вдобавок и без сёдел.

– А тут, если седло бархатом крытое, а чулки и трусы где надо кевларом подшиты, так и вполне нормально… Главное, шенкелями[110]держаться!

Как давно всё это было…

На лифте поднялись к своим номерам, в которых жили с самых первых дней появления в Замке и где всё осталось точно таким же, как в момент «Исхода», отплытия на только что построенной «Валгалле» в неизвестность. Переодеться в одежду попроще и заодно слегка перенастроиться на прежний психоэмоциональный стиль.

– А дальнейшие планы какие? – спросил Удолин.

– Пойдёмте в оружейную мастерскую, – предложил Шульгин. – У меня давно уже одна идейка завелась, да всё руки не доходили. Посмотрим, позволено ли мне будет её воплотить…

– С чего такие сомнения – раньше ведь Замок не препятствовал, – спросил Новиков. – С карабином тем, с автоматами…

– Видишь ли… – Шульгин вдруг замолчал. – Не буду пока ничего говорить. Сразу автоматике задание предложу…

Слова друга Андрея слегка удивили. Чего уж только они в Замке не творили, начиная от похода в «нечеловеческие» его секции и горизонты и заканчивая созданием зоны, защищённой от самого Замка, по принципу известного парадокса:[111]«Может всемогущий Бог создать камень, который сам не сумеет поднять?» Замок сумел, и теперь где-то в лабиринте этажей, коридоров и лестниц так и стояла стилизованная под довоенную коммуналку квартира, в которую Замок никаким образом не мог проникнуть, в облике ли Арчибальда или любой другой ипостаси.

Зато из неё однажды удалось попасть вроде как в Москву девятнадцатого века, оказавшуюся иллюзией, а сквозь иллюзию – за пределы «пространства Замка». Та ещё вышла шуточка[112]. Наглядно, между прочим, доказавшая, что и Замок можно обмануть. На каждый хитрый приём, понятно, только один раз его взять можно. Но кто сказал, что умный человек следующий раз ещё что-нибудь свеженькое не придумает, для нечеловеческой сущности непостижимое? Есть же в Галактике раса, у которой отсутствует понятие времени. Вообще. Нормальному землянину их образ жизни и мышления тоже сугубо непонятен.

– Нет, молодые люди, ваши смертоубийственные железки меня не прельщают. Исключить человека из числа ныне живущих можно гораздо проще и аккуратнее без их помощи, а с точки зрения эстетики есть творения человеческого гения не в пример более привлекательные. Так что я, с вашего позволения, лучше в библиотеку направлю свои стопы…

Моментами в голове у профессора что-то перемыкало, и он начинал говорить вычурно и старомодно, хотя вполне владел языком, применительно к каждому историческому периоду и социальной группе собеседников.

– Вы там поаккуратнее, в библиотеке, – предупредил его Андрей, вспомнив о своих в ней приключениях[113]. – Бывает, привидения материализуются, персонажи книг опять же. Монстры всякие между полками подстерегают. И учтите, что каждый зал тянется на километры, и дорожных указателей нет. Если заблудитесь, просто подходите к ближайшему лифту, какой увидите на перекрёстках галерей, входите и нажимайте любую кнопку. Довезёт, куда надо…

– Я это уже неоднократно слышал, от вас в том числе, – ворчливо ответил Удолин. – Не учите меня работать с библиотеками. Я, кстати, и в Вавилонской бывал, и в той, что попытался описать Умберто Эко[114]. Так что не нужно меня стращать… Лучше не забудьте позвать, когда соберётесь ужинать.

Новиков с чувством лёгкой грусти, что охватывает почти любого человека при посещении мест, где ему в молодости было хорошо, ходил по своему номеру, заглядывая в ящики и трогая забытые или просто брошенные в суете эвакуации предметы. Как будто и не минуло почти тридцать лет с тех дней, когда он разговаривал отсюда по телефону с Воронцовым, предупреждая его о необходимости срочно готовить пароход к выходу в море. Поскольку в Замке оставаться стало уже критически небезопасно…

Рядом с телефонным аппаратом на тумбочке лежал плоский испанский пистолет «Лама Омни», одно время (пока не наигрался) ему очень нравившийся. Пыли на пистолете и лакированной поверхности тумбочки собралось ровно столько, как если бы он ушёл из номера недели две назад и горничная с тех пор не убирала…