Книга Дети непогоды - Павел Марушкин

— Э-э…

Незнакомец в сером плаще плавным движением сорвал с головы широкополую шляпу и отвесил низкий поклон.

— Будьте великодушны, любезный господин хранитель! Увы, увы, я сознаю, сколь дерзко нарушил ваш покой. Сможете ли вы простить меня за это бесцеремонное вторжение?

Хаклпо Типшент прокашлялся. Донельзя странные манеры незнакомца производили почему-то впечатление скорее благоприятное. К тому же непривычное обращение «господин хранитель» очень ему понравилось. Почему бы и в самом деле не учредить такую должность — «Хранитель музейных запасников», подумал он. Вернее, не то чтобы учредить, должность-то уже имеется, а, скорее, переименовать её. Всё-таки «господин хранитель» звучит куда лучше, чем «смотритель». Незнакомец тем временем окинул быстрым взглядом помещение и непринуждённо присел напротив.

— Впрочем, у меня найдётся чем возместить нанесённый ущерб. Вы, как я вижу, изволите полдничать?

— Обедать, — поправил незнакомца Типшент. — Мы здесь, в музее, не полдничаем, а только обедаем.

— И это, безусловно, правильно, — подхватил тот. — Не увлекаясь излишествами, тем не менее не забывать о потребностях собственного тела — что может быть разумнее? Нет, положительно, я обязан принести вам извинения. Вы, как я вижу, предпочитаете кофе?

— Да, знаете, приятно выпить чашечку после обеда, — отчего-то вдруг смутился смотритель.

— Безусловно, безусловно, — поднял ладони незнакомец. — Вряд ли можно найти другой напиток, столь способствующий бодрости тела и ясности ума. Но! — Он поднял палец. — Если и есть на свете что-нибудь лучше кофе, так это кофе с коньяком. А у меня как раз при себе оказалась небольшая бутылочка сего напитка. Не берусь судить о вещах, которых не понимаю, однако же, судя по всему, он весьма недурён. Этикетка довольно странная — называется этот сорт «Чёрная Борода». Не соблаговолите ли продегустировать?

Услышав название коньяка, старый Хаклпо вздрогнул. Незнакомцу, кем бы он ни был, вероятно, простительно не знать, что за сокровище попало ему в руки. Но никак не ему, Хаклпо Типшенту! «Чёрная Борода» являлся не просто очень редким и баснословно дорогим напитком; он был легендой! Интересно, не подделка ли это, помимо воли подумал смотритель, подслеповато вглядываясь в этикетку. Между тем на столике рядом с закипающим кофейником, словно по волшебству, появились две изящные серебряные стопки. Ловко разливая тёмную жидкость, незнакомец мурлыкал:

— Мне эта бутылка досталась почти случайно. Один из моих знакомых, большой ценитель всяческих редких напитков, внезапно скоропостижно скончался, оставив мне её, можно сказать, в подарок. Такая печальная история! Давайте помянем его, как это принято.

Рука Хаклпо помимо его воли потянулась к стопке. Жидкость распространяла такие великолепные ароматы, что удержаться было просто невозможно. Это, конечно, против всех правил, подумал Типшент, однако, духи предков! Едва ли ему хоть когда-нибудь ещё в жизни придётся попробовать нечто подобное. Он сделал глоток и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Незнакомец одобрительно кивнул — казалось, он не просто понимает, что происходит в душе у смотрителя, но и полностью это одобряет.

— Я вижу, что столкнулся в вашем лице с настоящим ценителем, — произнёс он, глядя, как на лице Хаклпо проступает лёгкая блаженная улыбка. — Позвольте оставить у вас эту бутылку как знак моей искренней приязни. Я надеюсь, вас не оскорбит то, что мои извинения за ваш нарушенный покой приняли несколько утилитарный характер?

Смотритель покачал головой. Он ничего не имел против; однако же ему пришло на ум, что странный посетитель всё ещё не представился.

— Я прошу прощения, — наконец, решился он. — Но я до сих пор не знаю вашего… Э-э…

— Ох, это всё моя проклятая забывчивость! — гость весело рассмеялся. — Простите покорно. Я — Морберт.

— Морберт, Морберт… Такое впечатление, что я совсем недавно где-то встречал вашу фамилию… А, помню — в газете! Но ведь, кажется… — Типшент снял очки и протёр их. — Если мне не изменяет память, то, как бы это сказать…

— О нет, я отнюдь не родственник тому самому Морберту, что недавно умер; просто однофамилец. Я, знаете ли, занимаюсь некоторыми научными изысканиями; они-то и привели меня сюда. Господин директор любезно разрешил мне воспользоваться архивными материалами. Поэтому я и имел наглость слегка злоупотребить разрешением и потревожить вас в этот час. Вы же знаете: мы, люди науки, — все немножко фанатики своего дела, поэтому…

— Полно вам, вы нисколько меня не потревожили! — запротестовал Типшент. — Так чем я могу быть вам полезен?

— Сущим пустяком, собственно… Мне хотелось бы взглянуть на один экспонат. Так уж получилось, что мне известен его инвентарный номер; но это — единственное, что я о нём знаю. Если бы вы к тому же могли хоть что-то о нём поведать…

— И каков же этот номер? — с лёгким любопытством спросил Типшент. Он привык к тому, что при этом вопросе профессора начинали отчаянно рыться по карманам в поисках нужной бумажки.

Незнакомец, однако, чётко отбарабанил десяток цифр.

— У вас великолепная память, господин Морберт. — Смотритель поднялся и прошаркал в глубину помещения. — Однако же, вам должно быть известно, что работать с экспонатами можно только здесь. Выносить что-либо из помещения запрещено правилами, и только господин директор лично…

— О, никаких возражений! Я, собственно, хотел всего лишь взглянуть на него.

— Сейчас посмотрим… — Хаклпо побрёл вдоль полок. — Это научный экспонат или бормотологический?

— Я, право же, затрудняюсь ответить… — протянул гость.

— А! Вот это что! Давайте-ка положим его на стол — только не на обеденный, упаси боже! Знали бы вы, как некоторые из них осыпаются и пачкаются…

Назвавшийся Морбертом подошёл ближе и с волнением уставился на длинный свёрток тонко выделанной кожи.

— Ну вот, что я говорил — осыпается на глазах. — Хаклпо сокрушённо покачал головой, разворачивая странный предмет.

Больше всего он напоминал зонт-трость с крюкообразной рукоятью, какими щеголяли в старину модники, — только раза в два, а то и в три длиннее самого длинного из них, и заканчивался остриём. От толстого центрального стержня отходили прочные металлические спицы, скреплённые прорезиненной зеленовато-серой тканью, которая крошилась от лёгкого прикосновения. На конце каждая спица имела небольшое круглое ушко, сквозь которое был пропущен тонкий тросик — очевидно, для противодействия тяге при сильных порывах ветра; такая конструкция просто не могла вывернуться наизнанку. Господин в сером плаще, не слишком вежливо оттеснив смотрителя, примерился к рукоятке, осторожно надавил кнопку, крайне аккуратно попробовал пальцем остроту наконечника. Все эти учёные одинаковы, подумал смотритель. Стоит им только дорваться до предмета их вожделений, совершенно теряют голову. Серый Плащ между тем знакомым, много раз виденным Хаклпо у профессоров-волшебников жестом провёл над зонтом рукой.