Книга Очищение - Софи Оксанен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что она сказала?
Ханс разжал кулаки. Алиде надо быть осторожней в словах.
— Она звала меня по имени. И ничего больше не говорила. Она стояла посреди тумана или пара. За ее спиной были люди, которые тесно сгрудились у печки, так тесно, что у кого-то загорелась одежда. Или они сушили одежду у печки, и она загорелась. Не знаю, не разглядел как следует. Ингель была впереди. Она не обращала внимания на кричащих позади нее людей. Пахло гарью. Она не реагировала, лишь смотрела прямо на меня и звала меня. Потом пар вокруг нее усилился, стала видна лишь голова, но она все еще смотрела, неотрывно, пар рассеялся, и она осталась посреди клещей. Стены были полны ими и рядом лежал мужчина, который себя ощупывал. По другую сторону от нее мужчина лежал на женщине, а Ингель была между ними и мимо нее ходили люди. Ингель смотрела прямо на меня и снова выдохнула мое имя. Она хотела что-то рассказать.
— Что еще?
— Разве тебя это не волнует?
У Алиде появилось неприятное ощущение, будто Ингель была с ними здесь, в этой комнате. Алиде следила за взглядом Ханса, который переместился на обои позади нее. Она запретила себе оборачиваться.
— У Ингель все в порядке. Ты же читал ее письма.
Ханс все еще смотрел мимо нее.
— Может, в письмах нельзя рассказывать все.
— Господи, Ханс?
— Не нервничай, Лиде, дорогая. Это ведь наша Ингель. Она хочет видеть нас и говорить с нами.
Хансу необходимо добыть паспорт и как можно скорее. Нужно, чтобы он снова обрел разум! Но если Хансу удастся уйти, что она будет здесь делать? Отчего бы ей не уйти тоже? Взять на себя риск и уйти. План ее может привести к тому, что их обоих убьют, но оставался ли другой выбор?
Во дворе, как сумасшедшие, кричали вороны.
ЗАРА НАХОДИТ В КОМНАТКЕ ЗАСОХШИЕ ЦВЕТЫ
На кухне была тишина, хотя Зара приложила ухо к замочной скважине. Радио онемело, лишь боль стучала в висках. Она заработала головную боль, билась лбом в дверь, что было глупо. Это не заставило Алиде открыть ее. Паша и Лаврентий возвратятся, тут сомнений не может быть. Они заставят Алиде все рассказать, а, может, та и сама расскажет. И станет просить у Паши деньги, чтобы вспахать свое поле. Она жаловалась, что теперь, когда водку не выдают по талонам, ей нечем платить тем редким работникам, которые еще остались. Зара не способна была угадать, как будет действовать Алиде. Карман ее халата оттягивали яблоко и несколько желудей, которые она припасла в подарок бабушке, семена из Виру. Удастся ли ей когда-нибудь их отвезти? Она встала. Хотя воздух был затхлый, откуда-то засквозило. В углу стояли корзины и лежало одеяло, места хватало только, чтобы слегка передвигаться. Она не отваживалась прощупать комнатушку руками, сначала изучала ее ногами, толкнула корзины, и за ними что-то звякнуло. Это оказалась тарелка. Она придвинула ее ногой к себе. Рядом с корзиной были бумаги и газеты. Ваза. В ней увядшие цветы, а над вазой — узкая полочка. На ней стояли подсвечник и огарок свечи. Над полкой прибит гвоздь, на котором висело то ли зеркало, то ли оправа. Зара провела по полке рукой и наткнулась на кронштейн, за который заткнули бумагу, это был угол тетради. Как использовалась эта комнатка? Почему перед ней стоит шкаф?
АЛИДЕ, КАЖЕТСЯ, НАЧИНАЕТ НРАВИТЬСЯ ДЕВОЧКА
Алиде подошла к комнатке и погладила пальцами шкаф, потом стену с ним рядом и начала передвигать его, медленно, сантиметр за сантиметром. Она почувствовала, что в позвоночнике что-то хрустнуло, суставы щелкнули. Она ощутила весь свой остов, будто осязание переместилось в кости, мышцы онемели.
Ее родственница. Русская девушка. И выглядит как русская. В ее роду появились русские девушки. Не такие, как маленькая пионерка Талви, на голове у которой большая розетка, в короткой юбке, а настоящие русские, которые приезжают сюда за лучшей жизнью, стремятся все перевернуть с ног на голову, всего хотеть и требовать, русские, которые были как и все другие русские. Ингель не надо было рожать детей. И ей, Алиде, тоже. Никому из их рода не надо было. Прожили бы так свою жизнь до конца.
Алиде выпрямила спину, оставила шкаф, налила стакан водки и, понюхав рукав, опрокинула его. Как русские. Алиде пока еще не знала, как ей быть и что делать. Вдруг она ощутила запах березы. Ингель обычно мылась березовой водой, и теперь здесь этот тяжелый запах, который всегда шибал в нос, когда она расплетала косу. Второй стакан водки не помог избавиться от этого запаха, Алиде стало мутить. Мысли ее снова помрачнели, они растекались в мозгу, как в пустом пространстве, на миг просветлялись и снова расползались. Она заметила, что думает о девушке как о девушке, имя ее странным образом исчезло, она разучилась произносить его. Страх девушки был искренним. То, что она бежит от тех в кожанках — тоже правда. Мафиози — взаправдашние. Их интересовала девушка, а не она. Возможно, рассказанная ими история была правдивой, судьба забросила девушку в Таллин, она убила кого-то и убежала, и у нее не оказалось другого места, где укрыться. Верно, так оно и было на самом деле. Она, Алиде, знала, каково это, когда хочешь лишь одного — спрятаться. Мартин занимался политикой, но она — никогда, хотя шла на демонстрациях рядом с ним. Может, история девушки была столь же простой, как их история. Но от нее надо избавиться, Алиде не хотела, чтобы мафия снова явилась к ней в дом. Что же ей предпринять? Может, ей вообще ничего не надо делать. Если девушка никому не нужна, можно просто закрыть доступ воздуха в комнатушку.
Ее мозг словно бы распирало изнутри. Занавеси неистово раскачивались, их зажимы звенели, ткань трепетала. Треск огня не слышался более, порыв ветра заглушил стук часов. Все повторялось. Хотя рубль сменила крона, полеты военных самолетов над ее головой стали редкими, офицерские жены попридержали языки и из репродуктора по программе «Длинный Герман» каждый день раздавались песни о независимости, тем не менее опять появлялся хромовый сапог, всякий раз новый сапог, тот же или другой, не имеет значения, но так же наступающий на горло. Вроде окопы засыпали, пули в лесу заржавели, землянки разрушились, погибшие преданы земле, но известные дела все повторяются!
Алиде захотелось прилечь, опустить отяжелевшую голову на подушку. Комнатенка была справа от нее, девушка в ней замолкла. Алиде сняла кастрюлю с томатами и поставила на пол, консервы надо раскладывать по банкам в теплом виде, но такая тяжелая работа казалась теперь не по силам, камни в серьгах — тяжелыми, раздражающее карканье ворон стало слышно в глубине дома. Хрен она еще смогла затолкать в банки, добавила уксус и закрутила крышку. Но томаты и чеснок она оставила не нарезанными. Вымыла руки в использованной воде, вытерла их подолом, пошла во двор и села на скамью под березой, перед которой посадила гладиолусы, русские цветы. В отдалении, в серебристых вербах шумели вороны.
Девица умела врать намного лучше, чем Алиде когда-либо. Умелица. Алиде она даже начала нравиться. Это внучка Ханса. У нее такой же нос, как у Ханса. Хотел бы Ханс, чтобы она сделала что-то для нее? Позаботилась о его внучке, как когда-то хотел, чтобы она позаботилась об Ингель?
