Книга Штурмовой отряд. Битва за Берлин - Олег Таругин

– Нулевой, у нас чисто, помощь не нужна. Разделяемся, идем в кабинет и спальню.

– Добро.

Гитлера нашли в спальне. Прятаться «отец германской нации» и главный ариец всех времен и народов вовсе не собирался, просто сидел, понуро опустив плечи, на самом краешке кровати, поперек которой, свесив на пол голые ноги, видневшиеся из-под распахнувшегося легкого плаща, лежала его жена. Голова фрау Браун, пробывшей законной супругой фюрера всего двое неполных суток, отклонилась набок; волосы на виске слиплись и потемнели от крови. Судя по широко распахнутым глазам, женщина была мертва. Шикльгрубер коснулся сильно дрожавшей рукой волос супруги и сбивчиво пробормотал, похоже, не слишком вдумываясь в смысл произносимого:

– Но так же неправильно… конец должен был быть совсем другим… да, так неправильно… я должен… да, иного выхода нет… но так не должно было случиться, нет, не должно…

Безвольно опущенная вниз рука фюрера с зажатым в ней «вальтером ППК» начала подниматься. Судя по его состоянию, шансов на меткий выстрел даже в свой собственный висок было немного, однако Первый уже стремительно огибал кровать. Ладонь в тактической перчатке перехватила кисть, чуть провернула, и пистолет тяжело упал на простыню. Не видевший нападавших – в комнате стояла почти полная темнота, едва размываемая скудным светом закатившегося под кровать электрического фонаря – Гитлер пробормотал что-то вовсе уж бессвязное, попытавшись дернуться, однако Барсуков уже вколол ему заранее приготовленный шприц-тюбик. Спустя мгновение бывший ефрейтор Рейхсвера и величайший военный преступник всех времен, сдавленно хрюкнув, опустился рядом с супругой.

– Жену не пожалел, гад, – мрачно констатировал Ленивцев, споро вытаскивая из ранца полуметровый «конверт» транспортной системы. – Нулевой, мы закончили. Задание выполнено.

– Можно подумать, в прошлый раз иначе вышло, – хмыкнул Барсуков, помогая товарищу разложить кевларовый «спальник-переросток». – Что так, что эдак – исход один. Не везет бабе, не того мужика выбрала. Да и какой он мужик? Импотент.

– Так в прошлый раз она все ж таки сама, а тут он ее застрелил.

– А разницы? – пожал плечами Первый. – Все равно после Нюрнберга повесили бы, не простили позавчерашней свадьбы. Может, так ей и лучше…

– Флуд в эфире отставить, – раздался в гарнитуре спокойный голос Трешникова. – Отлично отработали. Но не расслабляемся, еще ничего не закончилось. Грузите Адольфа и тащите в коридор, мы на контроле. После займитесь сейфом, берите все документы подряд, пускай наши сами разбираются. Только в темпе. Отбой.

* * *

Осмотрев в свете фонарей нагромождение обломков, в которые превратились взорванные лестничные пролеты, немцы попытались спуститься вниз по торчащим из стен несущим балкам. О том, что со стороны раскуроченного тамбура за ними наблюдают двое советских бойцов, гитлеровцы пока не подозревали – свет маломощных фонариков не позволял ничего разглядеть в погруженном в темноту задымленном помещении. Позволив первым троим эсэсовцам добраться до груды расколотых мраморных ступеней, Родченко тронул товарища за плечо:

– Давай, Степа. Сначала твой выстрел, следом я их из пулемета причешу.

Сержант молча кивнул и подался вперед, направляя в сторону противника наконечник огнеметного ружья, а лежащий в метре от него капитан поудобнее охватил левой рукой шейку пулеметного приклада, плотно уперев затыльник в плечо.

– Готов, командир.

– Огонь!

Степан плавно выжал спуск, и сжатый воздух выбросил вперед порцию огнесмеси, подожженной сработавшим одновременно воспламенительным патроном. Длинный рыже-черный огненный язык накрыл разрушенную лестницу вместе с копошащимися среди обломков гитлеровцами, расплескавшись потоками жаркого химического пламени. Не отпуская спускового крючка, Аришин приподнял ствол, добивая оставшуюся в баллоне смесь по скопившимся на лестничной площадке фрицам. Продолговатый клуб жирного черного дыма рванулся к потолку, растекаясь по нему, словно фантасмагорическая грозовая туча. Всполохи огня отбросили на стены судорожно дергающиеся тени мечущихся в панике врагов. В следующее мгновение крики попавших под огнеметный выстрел нацистов потонули в мерном рокоте заработавшего «МГ». Первой очередью капитан перечеркнул катающиеся по полу горящие фигурки, вторую положил вдоль нависшей несколькими метрами выше площадки, также объятой пламенем. Рядом затарахтел автомат сержанта – сбросив с плеч лямки пустого баллона и отпихнув в сторону ставший бесполезным «РОКС», Степан тоже вступил в бой.

Наконец-то пришедшие в себя фрицы, ошарашенные неожиданным нападением, – ну, еще бы, вряд ли кто мог ожидать огнеметной атаки со стороны самого охраняемого берлинского бункера! – откатились от края лестницы, открыв ответный огонь. Стреляли они довольно точно, поскольку расположенная выше уровня тамбура позиция оказалась более выгодной, и первые же автоматные очереди легли практически вплотную, выбивая бетонную крошку из стен и пола или с визгом рикошетируя от металлических конструкций. Одна из пуль коротко свистнула совсем рядом, едва не зацепив щеку – капитан даже ощутил кожей упругий воздушный толчок. Укрыться можно было, только отступив в глубину тамбура, однако тогда их заслон терял всякий смысл.

Дав еще одну очередь, Родченко скосил глаза, с тревогой глядя на стремительно укорачивающуюся ленту. Плохо, патронов осталось меньше трети, даже если экономить и бить вовсе уж короткими сериями, больше чем на минуту боя не хватит, а продержаться им нужно еще никак не меньше трех! Конечно, есть еще автомат с несколькими магазинами, но и его надолго не хватит. А уж если фрицы установят наверху пулемет – тогда вообще все. Прижмут огнем да закидают гранатами, расстояние небольшое, вполне добросят. Да и пулемета не нужно, у них у всех автоматы имеются.

Словно уловив последнюю мысль, сверху ударили сразу несколько автоматов. Вжимаясь в пол, Родченко успел заметить, как замахивается один из эсэсовцев, а другой торопливо откручивает защитный колпачок на рукоятке «М24»:

– Степа, гранаты! В тамбур! – За себя Василий особо не опасался, памятуя, как товарищ подполковник говорил, будто его шлем и называемый «бронежилетом» нагрудник выдержат попадание и пули, и осколка. Так что, лишь бы слишком близко не рвануло, от контузии даже такая чудо-каска не спасет.

Спустя секунду первая граната сухо стукнула об бетон метрах в пяти. Смешно подпрыгнув, «колотушка» отскочила в дальний угол, где и взорвалась, подняв облачко пыли и разметав дым догорающей огнесмеси. Вторая упала ближе, закрутившись на месте, и капитан торопливо уткнулся в пол. Взрыв оглушил, да еще и один из осколков ударил-таки в каску, однако сильного рывка не было, можно сказать, даже и не почувствовал – хитрый эластичный подшлемник, занимающий все внутреннее пространство шлема и плотно облегающий голову, погасил силу удара.

Приподнявшись, капитан дал три короткие очереди, добивая ленту, и с удовлетворением заметил, как один из гранатометчиков опрокинулся на пол, выронив под ноги гранату с активированным взрывателем. Грохнувший спустя несколько секунд взрыв вреда фрицам не принес, но заставил разбежаться в стороны, спасаясь от осколков. Отпихнув в сторону ненужный более пулемет, капитан бросил взгляд на часы. До обозначенного подполковником срока оставалась всего минута, после чего можно уходить. Отлично! Обернувшись в поисках оставленного возле стены автомата, Родченко заметил лежащего ничком на пороге тамбура Степана. Твою мать! Рванувшись к товарищу, он осторожно перевернул его на спину. Голова сержанта с залитым кровью лицом безвольно мотнулась из стороны в сторону, слетевшая каска негромко стукнула об пол. Аришин был мертв – осколок второй гранаты или срикошетившая от взорванной бронедвери пуля, перебив ремешок шлема, попала ему в голову.