Книга Великий Александр Македонский. Бремя власти - Михаил Елисеев

А теперь о потерях. Основные источники называют довольно реальные потери персидской армии; Курций Руф – 40 000, а Арриан – 30 000 человек. Это действительно похоже на правду, если отказаться от исчисления вражеской армии миллионами бойцов, и исходить из 60 000–80 000 воинов, мобилизованных персидским царем. Ведь для одного миллиона человек потеря 40 000 практически не заметна, а здесь в итоге Дарий просто-напросто лишился всей своей армии. Правда, с македонскими потерями они явно перегнули палку, обозначив цифры в 100 и 300 воинов убитыми. Но о том, как Александр подсчитывал потери, я уже писал, а потому повторяться не буду.

Наутро после битвы Александр выступил в поход и занял Арбелы, где ему досталось огромное количество трофеев. Царский дворец был битком набит казной и прочим добром, и долго там задерживаться Александр не стал. К тому же, по сообщению Курция, из-за мертвых тел, во множестве разбросанных вдоль дороги и по полям, среди населения начались повальные болезни. Вряд ли кто-то озаботился бы уборкой разлагающихся под палящими лучами солнца мертвецов, и потому Александр поспешил покинуть местность. От Арбел македонская армия резко свернула на юг и форсированным маршем двинулась на Вавилон.

* * *

Сатрап Мазей долго ломал голову над тем, как ему быть. Мысль об обороне он отбросил сразу – хоть город и обладал мощнейшими укреплениями в Азии. Вавилон был окружен тремя рядами стен, из которых одна достигала 7 м толщины, другая – 7,8 м, а третья – 3,3 м; располагался он на двух берегах Евфрата. И все это было замечательно, только вот кого на эти стены загнать, Мазей не знал, ибо войск, которых он привел с собой, явно не хватало. Зато сатрап знал и про Галикарнас, и про Тир, и про Газу, и понимал, что при таком скудном наличии боеспособных людей на успех рассчитывать не приходится. Дарий где-то пропал, подкреплений ждать неоткуда, а своими силами город не удержать. А потому оставалась только одно – идти на поклон к победителю и просить о милости; другое дело – пощадит ли он сатрапа? Но выхода не было, и доблестный аристократ решил рискнуть. А чтобы действовать наверняка и исключить всякие неприятные неожиданности, он решил подключить к процессу сдачи города хранителя крепости и государственной казны Багофана.

А армия завоевателя уже была на ближних подступах: Александр соблюдал осторожность и вел войско в боевом порядке. Он знал о неприступности Вавилонских стен, знал, что в городе находятся боеспособные части врага, и чем ближе к городу, тем сильнее его охватывала тревога. И поэтому он был очень приятно удивлен, когда «навстречу ему всем народом вышли вавилоняне с правителями и жрецами, каждый с дарами» (Арриан). А когда Мазей вместе с сыновьями сдался ему на милость, то с царской души словно камень свалился. Вавилон, город, который славился своей неприступностью, не придется брать штурмом, терять людей и тратить драгоценное время. А переход на его сторону Мазея, человека, имевшего влияние и в стране и армии, недавно храбро против него сражавшегося, открывал перед Александром довольно заманчивые перспективы. Царь принял Мазея с сыновьями очень доброжелательно и продолжил движение к городу. Тысячи жителей города, желая увидеть своего нового царя, высыпали на городские стены, заполнили улицы, вышли за городские ворота. Александр, желая потрясти воображение горожан невиданным зрелищем, а заодно и продемонстрировать македонскую мощь, приказал войскам идти в город боевым строем – пусть проникнутся, какой беды избежали. Багофан, желая заслужить милость нового повелителя, расстарался не на шутку и превзошел сам себя. «Он устлал весь путь цветами и венками, поставил с двух сторон серебряные алтари и возжигал на них не только фимиам, но и всякие другие благовония. За ним следовали подарки: стада мелкого скота, табуны лошадей, в клетках везли львов и барсов. Затем шли маги, певшие по своему местному обычаю, за ними халдеи, не только вавилонские прорицатели, но и мастера со своими особыми инструментами. Первые обычно прославляли царей, другие указывали движение светил и установленные смены времен года. Последними шли всадники, украсившие себя и своих коней, выставляя напоказ больше роскошь, чем свое величие» (Курций Руф). Сам победитель Царя царей въехал в Вавилон на колеснице, в окружении своих гетайров. По центральной улице, которую запрудили толпы народа, он проехал через город к царскому дворцу и под восторженный рев македонских войск поднялся по ступеням.

* * *

В жизни македонского царя было несколько знаковых моментов, которые определяли его дальнейшую судьбу. Первый – когда от руки убийцы погиб его отец и Александр стал царем Македонии. Второй – когда в упорнейшей борьбе овладев Галикарнасом, он стал владыкой всей Малой Азии. Третий – в оазисе Амона, где бог его признал своим сыном. И четвертый – вступление в Вавилон, его звездный час. Это было то, к чему он стремился всю жизнь, то, ради чего он рисковал жизнью, сражаясь в первых рядах, и ради чего проделал столь долгий путь из Македонии. Это был колоссальный, неслыханный успех и достигнутый в невероятно короткий срок. Если бы до похода Великого Македонца на Восток кто-нибудь заявил, что всего за три года держава Ахеменидов будет наголову разгромлена и прекратит свое существование, то этого человека просто бы высмеяли. Персидская империя могучим колоссом возвышалась на Востоке, отбрасывая на Грецию свою тень, и казалось, нет такой силы, которая могла бы ее сокрушить. И вот армии Царя царей разгромлены как на полях сражений, так и при защите городов, Малая Азия, Финикия, Палестина и Египет склонились перед македонской силой, бывший повелитель Востока скрылся неизвестно где, а надменный победитель, пройдя Междуречье, вступил в Вавилон. Для людей того времени это было невероятно и неслыханно, не поддавалось логическому объяснению. Рушились привычные основы мироздания, старый мир уходил, а вместо него из огня и крови рождался новый. И самое главное, все это сделал тот самый молодой человек, ученик Аристотеля и поклонник Гомера, которого-то и всерьез никто не воспринимал, когда он взошел на престол. И окружающий Александра мир задумался – как теперь к нему относиться и как теперь себя с ним вести? Но мир подобным вопросом мучился недолго, сын бога Амона скоро сам на него ответил.

* * *

«Царь задержался в этом городе дольше, чем где-либо, но ни в каком другом месте он не причинил большего вреда военной дисциплине. Нет другого города с такими испорченными нравами, со столькими соблазнами, возбуждающими неудержимые страсти», – рассказывает о пребывании Александра в Вавилоне Курций Руф. А дальше, описав все прелести местной жизни, замечает: «Войско, покорившее Азию, пробыв среди такого распутства в течение 34 дней, конечно, оказалось бы слишком слабым для предстоящих ему испытаний, если бы перед ним был настоящий враг». Но в том-то и дело, что врагом поблизости и не пахло, а войску после стольких трудов отдых был просто необходим. И вообще, этот абзац очень мне напоминает эпизод, описанный Титом Ливием, когда армия Ганнибала пришла в Капую, а вышла оттуда полностью небоеспособной. Смысл и слова практически одни и те же, только мне почему-то кажется, что полностью разложившаяся армия не смогла бы еще 7 лет вести боевые действия в Средней Азии и Индии. А между строк читается, что и царь от своих воинов недалеко ушел, тоже, наверное, погряз в удовольствиях, и одолели его излишества всяческие нехорошие. Словом, картина складывается безотрадная и в целом грустная – дела заброшены, все пущено на самотек, войско ударилось в неудержимый загул, а царь с ближайшим окружением день и ночь пьянствуют во дворце. Только вот с трудом в это верится, ибо это пока был Вавилон, а не Согдиана и время круглосуточных пьяных оргий еще не пришло. Да и Плутарх на это обращает внимание: «И к вину Александр был привержен меньше, чем это обычно считали; думали же так потому, что он долго засиживался за пиршественным столом. Но в действительности Александр больше разговаривал, чем пил, и каждый кубок сопровождал длинной речью. Да и пировал он только тогда, когда у него было много свободного времени». А вот времени-то у него в Вавилоне было действительно мало, и за эти дни надо было очень многое успеть сделать. На Александра сразу же навалилась масса дел, требующих его личного участия, ибо теперь он Царь царей, ему и решать все вопросы, связанные с этим высоким званием.