Книга Красота в наследство - Ольга Сенько

Глава 21

Верка жила счастливая. Она не чувствовала остро этого счастья и тем более не осознавала. Это было легкое, спокойное чувство довольства и ожидания. Влюбилась она впервые в жизни, несмотря на уже зрелый возраст, ей до сих пор было незнакомо и это скрытое, терпеливое ожидание чуда, и небывалое состояние умиротворения. Она ничего особенного и не хотела. Только лишь чтобы все было хорошо в ее жизни и чтобы при этом был еще он. Просто был, физически присутствовал хоть иногда, а в каком качестве, Верке было не важно. На лице появилось выражение отстраненной мечтательности, раньше ей совершенно не свойственное. Она выросла в мире, от поэзии весьма далеком, и жила по его законам. Теперь в душе ее варилось неведомое блюдо. В него в последнее время много чего было брошено самыми разными поварами: матерью, Михаилом, дочерью и Сашей. Процесс кипения шел, а что получится в результате, было непонятно. Внешне жизнь ее не изменилась. Появились и дела, которые уже не стоило откладывать. Леночке исполнилось три недели от роду в тот день, когда Верка собралась в Москву. Оставив дочь на бабушку и молока на кормление, она с сомнением в душе прыгнула в машину и погнала по знакомой до боли и надоевшей уже дороге. Быстро проехала по двум адресам, получила поздравления по случаю рождения дочери, поколдовала над прическами. Остался последний адрес — на Беговой. Анну Петровну не видела два месяца, та уезжала в Америку по делам. Обе были рады встрече. Верка получила кучу детских костюмчиков и всяких мелочей для ухода за ребенком. Уже в конце работы, а Верка старалась поторопиться — беспокоилась о ребенке, Анна Петровна решилась задать ей свои вопросы. От светской дамы не укрылся тот факт, что Верка преобразилась. И материнство, и любовь — они так красят женщину. Вот ведь что было и во что превратилось — не узнать. Интересно, устроила ли ее подопечная наконец свою судьбу? И как там с матерью? Она старалась спросить об этом невзначай, но Верка сразу насторожилась. Нет, замуж не вышла и не собираюсь, родила просто так, захотела. Был у меня один. Нет, не женат, но я его не люблю, да и старый он для меня, в мужья не годится. А мать я видела. Она сама ко мне явилась. Разыскала. Дала денег, откупилась и уехала. Верка говорила спокойно, как будто рассказывала про кого-то из знакомых. Анна Петровна вспомнила, что творилось с девчонкой тогда, как она хотела се найти, эту мать. Видимо, та действительно стерва, хоть и красоты необыкновенной. Не укладывалось все это в голове. Интересно, кто же папаша ее ребенка?

— Вера, а отец ребенка где живет? Он тебе хоть помогает?

— В Москве. Случайно был у нас проездом, познакомились. Да, он помогает. Из роддома меня забрал, помогает, — отмахнулась Верка беззаботно.

Боже мой, вот что значит — другое поколение. До чего же они отличаются от нас. Тридцать — сорок лет назад разве так к этому относились?! Анна Петровна была дамой весьма прогрессивных взглядов, поменяла в жизни не одного мужа, но все равно удивлялась. Верка вызывала у нее уважение. Молодец девчонка, живет одна, захотела — родила, ни от кого не зависит и ни на кого не рассчитывает. Как не хватало ей всегда этого легкого отношения к жизни! Все куда-то стремилась, чего-то пыталась достичь и достигала — она всегда умела достичь желаемого, — а если задуматься, то зачем? Зачем было столько пустой суеты и никчемных усилий? Вот молодец девка — живет, и все. От души. И любят ее, наверное. И тут у нее зашевелились подозрения. Пока еще неясные, их следовало проверить, но тем не менее. Дама дождалась, пока Верка закончит священнодействовать, та так увлеклась, что торопиться перестала, расплатилась с ней, полюбовавшись результатом работы. И как она ухитряется, стрижет каждый раз по-новому, получается очень здорово, и идет. Ни разу не испортила. Даже интересно всегда, что Верка на этот раз придумает. Проводила ее и взялась за телефон.

— Здравствуй, Миша. Что-то тебя давно не видно, не звонишь. Как дела? Не болеешь? Приезжай в гости, если свободен. Нет? Тогда в другой раз. Нет, я не по делу, просто так, не волнуйся, звони.

Подозрения усилились, перерастая в уверенность. Ну надо же, старый хрен. И чего ему там надо было? С матерью не удалось, наверное, так он в дочь вцепился. С железной логикой и знанием предмета она сразу расставила все по своим местам. Ну погоди у меня!

Нельзя сказать, чтобы ею руководила ревность, хотя и нельзя этого полностью исключить. Это была не ревность отвергнутой женщины, а явление возрастное. А также половая солидарность. «Вот козлы, до старости лет кобелируют, да еще и размножаются. Внуков нянчить пора, а он туда же. Хотя, может быть, я и ошибаюсь». Но интуиция подсказывала — не ошибаешься, все так и есть. Интуиция у Анны Петровны была развита великолепно, она часто выручала ее и в жизни, и в бизнесе, отводила от многих бед и ошибок. Но не от всех. Это в тех случаях, когда она к ней не прислушивалась. «И все же он у меня попрыгает». Она чувствовала ответственность за Верку, уже забыв о том, что родила она по своей воле и желанию, о чем сама же и сообщила.

А виновница этих душевных переживаний гнала Ляльку к родному дому, к дочери. Но мысли ее от дома были далеки. Она опять то ли мечтала, то ли медитировала, автоматически следила за дорогой, а по лицу гуляла улыбка. Ей было хорошо. Но тут материнство напомнило о себе. Набухшая грудь переполнилась молоком, оно стало просачиваться сквозь одежду. Ничего, вот уже поворот. Она почти дома.

Бабка с задачей справилась успешно, чем и гордилась теперь. Все приговаривала:

— Вер, какая же она хорошенькая, вся в тебя. Ты такая же была. И спокойная. Я ее покормила, она поиграла — и опять спать. И не плакала совсем. — Верка была даже разочарована. Ей казалось, что ребенок без нее обязательно должен скучать. А значит, плакать. И вот на тебе. А впрочем, и хорошо, что спала и что все спокойно. Чего это она?

— За молоком приходили?

— Нет, никто не приходил.

Верка покормила дочку и принялась сцеживать молоко для Марины, то есть для Марининого сына. К стыду своему, она вспомнила, что даже не поинтересовалась, как они его назвали. За молоком пришла соседка, как и раньше.

Удалось им встретиться не скоро. Время шло. В выходные Марина прискакала сама, вся взмыленная и потная, тяжело дыша. Застала у Верки опять все ту же семейную идиллию. Приехавший Михаил возился с дочкой, продолжая удивляться происходившими в Верке переменами. Она стала еще более задумчивой и еще больше похорошела. Глаза светились, на вопросы отвечала невпопад. Мысль о том, что Верка могла влюбиться, он тут же отмел. Ситуация, на его взгляд, совершенно исключала этот вариант. Когда и где? Да и до того ли сейчас? Он любовался дочерью. Стало уже совершенно ясно, на кого она похожа. Глазки раскрылись, и сквозь их младенческую муть отчетливо были видны темные кольца вокруг радужки. А младенческий пушок слегка завивался в светлые колечки. С таких детей обычно рисуют ангелочков. Он носил девочку на руках и горделиво думал: «Это, пожалуй, лучшее мое произведение. Лебединая песня. Может, именно за этим меня и понесло тогда в этот городок, кто знает? Хотя, что все так получится, никто не мог предугадать».

Шансы на встречу с Сашей у Верки уменьшались. Молока оставалось меньше, дочка росла, но она все-таки еще отдавала бутылочку по вечерам. Их детям пошел второй месяц. Упрямая ревнивая Марина, несмотря на тщательно усыпляемую бдительность, предпочитала являться сама или посылать соседку. Маленький Славик продолжал изводить родителей. Возможно, это была просто месть с его стороны. Так иногда думала Верка, когда Марина принималась жаловаться на бессонные ночи: «С рук его не спускаю, орет не переставая. И ничего сделать не могу, ничего не находят. Грыжу уже наорал. Сказали, что ему нельзя давать плакать, а то оперировать придется. Сами бы попробовали не давать. И мать моя застряла. Не может дом продать. Давно пора приехать». Про мужа она никогда больше при Верке не упоминала. Вероятно, у Марины тоже хорошо была развита интуиция.