Книга Правило четырех - Дастин Томасон

— А загадка с ритмомахией связана с математикой, — продолжаю я. — Вряд ли бы Колонна стал дважды обращаться к одной области знаний. По-моему, он каждый раз выбирал новую дисциплину.

Пораженный логикой рассуждений, Пол посмотрел на меня так удивленно, что я понял: наши роли изменились. Мы стали равноправными партнерами.

Каждый вечер мы встречались в «Плюще», в президентском кабинете, который выглядел тогда куда лучше, чем сейчас. Потом я поднимался наверх, где обедал с Джилом и Кэти, после чего возвращался вниз к Полу и Колонне. Кэти предстояло в скором времени пройти процедуру вступления в клуб и, занятая подготовкой к ритуалу, она, казалось, не очень замечала мое отсутствие.

Все изменилось вечером того дня, когда я пропустил третью утреннюю пробежку. Решение, как мне представлялось, было совсем рядом, когда Кэти по чистой случайности узнала, чем я занимаю свободное от нее время.

— Это тебе, — сказала она, входя в нашу комнату.

Она принесла чашку супа из соседней закусочной, полагая, что я все это время возился со своей диссертацией.

Джил ушел, как всегда, оставив дверь открытой, а Кэти никогда не стучала.

Разложенные на столе книги и справочники по эпохе Ренессанса выдали меня с головой.

Никогда не думал, что врать можно неумышленно, не задумываясь о том, что говоришь неправду. На протяжении нескольких недель я водил ее за нос, прибегая к самым разным уловкам — Мэри Шелли, бессонница, ее выборы, — которые мешали нам быть вместе, и в итоге зашел слишком далеко. Наверное, Кэти знала, над чем я работаю, но просто не хотела об этом слышать. Постепенно отдаляясь, мы достигли некоего молчаливого соглашения.

Последовавший за этим разговор был недолгим и немногословным: она смотрела на меня, я старался выдержать ее взгляд. В конце концов Кэти поставила чашку с супом на стол и застегнула пальто. Потом окинула взглядом комнату, как будто хотела запомнить все детали обстановки, повернулась и вышла, захлопнув дверь.

Я собирался позвонить, зная, что Кэти ждет — через какое-то время ее подруги рассказали, что она вернулась домой одна и долго сидела у телефона, — но что-то помешало. «Гипнеротомахия» — фантастическая любовница; каждый раз, когда ты уже готов бросить ее, она оголяет перед тобой ножку… и все начинается сначала. Стоило Кэти уйти, как решение забрезжило на горизонте и, подобно мелькнувшей в вырезе платья груди или скользнувшей по губам призывной улыбке, заставило меня потерять голову и забыть обо всем на свете.

Горизонт на картине — вот что хотел услышать Франческо Колонна. Точка схождения. Загадка не имела ничего общего с математикой, она была из области искусства, что вполне соответствовало профилю других головоломок, которые римлянин брал из дисциплин, получивших особенно бурное развитие в эпоху Возрождения. Мерой длины действительно была брачча, а под расстоянием понималось расстояние между передним планом, где находятся персонажи картины, и теоретической линией горизонта, где земля сходится с небом. Помня о почтении, которое Колонна питал в области архитектуры к Альберти, я обратился именно к этому автору, обнаружив его трактат среди книг на полке Пола.

«Я решаю, какого размера должны быть человеческие фигуры на переднем плане картины. Я делю рост человека на три части пропорционально мере измерения, называемой обычно браккией, потому что три браккии составляют высоту среднего человеческого тела. Центральная точка не должна быть выше основной линии, чем высота представленного на картине человека. Затем я провожу линию через центральную точку, и эта линия становится для меня границей или пределом. Вот почему люди, которые на картине стоят дальше, намного меньше тех, которые стоят ближе».

Центральной линией у Альберти был горизонт, что подтверждала и сопутствующая иллюстрация. В соответствии с описанной системой он находился на той же высоте, что и человек, стоящий на переднем плане, рост которого, в свою очередь, равнялся трем браччам. Решение загадки — расстояние в браччах от ног человека до горизонта — число три.

Полу понадобилось всего полчаса, чтобы расшифровать послание Колонны. Первые буквы каждого третьего слова из последующих глав образовали такой текст.

«Теперь, читатель, пришло время рассказать тебе о композиции этой книги. С помощью братьев я изучил много зашифрованных книг арабских, еврейских и других древних авторов. Я познакомился с приемом, называемым гематрией и применяемым каббалистами. По их утверждениям, если в Книге Бытия написано, что Авраам привел на помощь Лоту 318 слуг, то это означает, что слуга был один и звали его Елизер, потому как число это соответствует сумме еврейских букв в имени Елизер. Я постиг метод греков, чьи боги говорили загадками и чьи военачальники маскировали свои сообщения, как сделал это, например, Гистос, вытатуировавший послание на голове раба таким образом, чтобы Аристагор, обрив гонца, смог прочесть написанное.

Я открою тебе имена людей, чья мудрость помогла мне составить загадки. Помпоний Лето, глава Римской академии, ученик Валлы и старый друг моей семьи, давал советы в делах языков и перевода там, где одних лишь моих глаз оказывалось мало. В том, что относится к искусству и гармонии чисел, я руководствовался указаниями француза Жака Лефевра Детапля, поклонника Роджера Бэкона, знающего всевозможные способы исчисления, постичь которые был не в силах мой собственный разум. Великий Альберти, учившийся мастерству у таких мастеров, как Мазаччо и Брунеллески (да будут живы их имена), наставлял меня в науке изображений, за что я благодарен ему на всю жизнь. Знанию священных писаний Гермеса Трисмегиста, первого из египетских пророков, я обязан мудрому Фичино, знатоку языков и философий, равного которому нет между последователей Платона. И наконец, моя благодарность обращена Андреа Альпаго, ученику почтенного Ибн Аль Нафиса, достигшему едва ли не совершенства в познании человеком самого себя.

Таковы, читатель, имена мудрейших друзей моих, познавших то, что не постиг я, добывших знания, остававшиеся прежде недоступными людям. Все они согласились с единственным моим требованием: каждый придумал загадку, ответ на которую известен только мне. Найти ответ сможет лишь истинный ценитель и знаток мудрости. Загадки эти я скрываю в тексте, следуя правилу, которое не ведомо никому больше, и только правильный ответ явит читателю книги истинный ее смысл.

Все это я совершил, дабы защитить мою тайну и передать ее тебе, если ты откроешь то, что я написал. Найди ответ на две последние загадки, и я явлю секрет моей крипты».

Кэти не стала будить меня на следующее утро, и до конца той недели я разговаривал лишь с ее подругами и автоответчиком. Ослепленный успехом в постижении книги, я не видел, как рассыпается ландшафт моей жизни. Дорожки, по которым мы бегали, и кафе, в которых мы завтракали, отодвигались на задний план. Кэти уже не обедала со мной в «Монастырском дворе», но я словно и не замечал этого, потому что сам едва ли что-то ел. Мы с Полом шныряли по туннелям, соединяющим общежитие с «Плющом», точно прячущиеся от дневного света крысы, не обращая внимания на доносящиеся сверху звуки, покупая кофе и сандвичи в круглосуточно открытых заведениях за пределами кампуса, чтобы есть и работать по собственному расписанию.