Книга Черновик - Сергей Лукьяненко

— Много народа здесь живет? — спросил я.

— Теперь немало, — охотно ответил Сашко. — Вначале-то я одинжил… ну, не один, с друганами… Потом народец прибывать стал.

— А как вы сюда попали?

— Ну, как попадают… — Сашко вздохнул, но не огорченно, асловно бы по обязанности. — С типчиком одним повздорил… тоже мне умник нашелся!Дал ему в глаз, получил в ответ. Нет бы успокоиться… а я его выследить решил.Ну, выследил… домик у него странный, сто раз мимо ходил, не замечал. Пришелночью с двумя друганами. Ты не думай, мы только морду ему хотели начистить! Ачто с железками… так он же драться умел будь здоров! Ну и…

Сашко замолчал. Я кивнул и уточнять не стал. Разумеется, тридурня, даже вооружившись арматурой, ничего не смогут сделать функционалу, укоторого в способностях есть «рукопашный бой». Это не полоумную старушкувязать.

А потом их выкинули сюда…

— Как называется этот мир? — спросил я.

— Нирвана, — охотно сказал Сашко.

Поднявшись, я еще раз оглядел убогий поселок и его довольныхобитателей. Из одного домика вышла толстая рыжая баба, гортанно и будто бы даженечленораздельно выкрикнула что-то. Я не сразу сообразил, что она звала непо-русски, то ли на норвежском, то ли на шведском языке. А вот один из рыбаковподнялся, подхватил сидящего рядом ребенка лет трех-четырех, усадил себе на шею— и двинулся к домику.

Что примечательно, судьбой удочки он не озаботился. Так иоставил ее лежать на берегу с полощущейся по течению леской.

Удобно, спору нет! Не совсем тюрьма. Не совсем психушка.Яркий, уютный, безопасный мир, где по какому-то капризу природы человекпребывает в легкой эйфории. Кто-то чем-то помешал функционалу — не надо егоубивать, не надо запугивать. Схватил и доставил в Нирвану — он сам оттуда неуйдет. Для полной гуманности здесь даже поставили сборные домики (я был уверен,что дядя Сашко со товарищи этим бы не озаботился), посадили яблони… по другуюсторону реки, похоже, картофельные поля. В реке есть рыба. Куры несутся. Чтоеще надо для жизни?

Если что-то надо, то им доставляют, не сомневаюсь. Икакие-нибудь аспирины с тетрациклинами, и одежонку. Наверное, даже молочнуюсмесь для детишек…

Я понял еще и почему в поселке живут либо взрослые, либомаленькие дети. Массовое заселение Нирваны началось лет семь-восемь назад. Детиродятся (видимо, эйфория не отбивает все желания до конца), но пока еще неуспели вырасти.

Пожалуй, ругать меня не будут. Этот мир вполне востребованфункционалами.

Но почему, почему я открыл проход именно сюда?

И вдруг я совершенно отчетливо понял почему. Я ведь хотелувидеть Россию будущего. Кто виноват, что в моем сознании это будущее воттакое: вялые наркотизированные жители, лениво ковыряющиеся в земле, не менеелениво плодящиеся и ничем толком не интересующиеся?

Политик убеждал меня открыть дверь в Аркан. Но так многоговорил про будущее России, что во сне я «нашел» мир, максимально отвечающиймоим представлениям об этом будущем. Верил бы я в хрустальные города имраморные дворцы — может, отыскался бы и такой мир.

Слова — это капкан. Если ты неверно понял собеседника, токак ни дергайся, как ни рвись, все равно первый, неправильный смысл болтается вподсознании.

— Дядя Сашко, а откуда сюда люди приходят? — спросил я.

— С верховья реки, — охотно сообщил бывший полтавчанин. —Там проход. Близенько, полчаса идти.

— Ага. — Подумав секунду, я достал пачку и выдал ему ещенесколько сигарет. — Спасибо. Скажи, дядя Сашко, а ты в свою Полтаву вернутьсяне хочешь?

— Чего я там забыл? — Мужчина искренне удивился. — Колбасапо талонам, курочка по праздникам?

Объяснять, что талоны на колбасу не в ходу так же давно, каки бывший генсек Горбачев, я не стал. Кто его знает, как сейчас живут в Полтаве?И уж тем более как там сумеет устроиться дядя Сашко, проживший пятнадцать лет врастаманском раю.

— А то оставайся, — предложил Сашко. — Покушаешь с нами,жена с утра борщечок с курочкой готовила.

Ну да, разумеется. Если тут и мужчины, и женщины, то страннобыло бы ожидать от них монашеского поведения. Появились семьи, народились дети.Или наоборот. Не важно.

— Спасибо. Пойду я.

— Как знаешь. — Дядя Сашко привстал, отряхнул с рубашкиналипший песок. — А то возвращайся. Тут знаешь как хорошо? Даже пить нехочется!

Но и этот аргумент меня не убедил. А вот повидаться с соседом-функционаломмне очень хотелось.

Учитывая ту путаницу со временем, что царила у дяди Сашко вголове, я ожидал, что идти придется несколько часов. Но расстояние не превысилотри километра — действительно полчаса небыстрого туристического шага. По левомуберегу реки тянулись сочные зеленые луга, по правому, где я и шел, все тот жезаброшенный яблоневый сад.

Коллега-таможенник жил на реке. Именно «на реке» — ееперегораживала невысокая плотина, в центре которой стояло высокое, в двачеловеческих роста, водяное колесо. Над плотиной и колесом на толстыхдеревянных сваях стояла… наверное, это надо называть мельницей? Во всякомслучае, туда уходила с колеса ременная передача, а внутри сооружения что-токрутилось и бухало. На оба берега реки спускались щелястые дощатые мостки.Дверь — во всяком случае, со стороны правого берега, — была открыта. За нейплясали красные блики, будто огонь горел.

Впрочем, огонь там действительно горел — в небо струилсялегкий дымок.

— Эй, сосед! — крикнул я, останавливаясь у мостков.Почему-то я почувствовал, что шагнуть на них без разрешения будет неправильно.Невежливо. — Как мука? Мелется?

Раздался беззлобный смех. И в дверях появился мойсосед-таможенник. Рослая, плечистая женщина в кожаных штанах и грубом кожаномфартуке на голое тело — я невольно отвел глаза и стал смотреть только на лицо.Русые волосы были собраны в тугой пучок и перевязаны… ну, я бы сказал,ленточкой, только не из ткани, а из крошечных серебряных звеньев. В рукахженщина держала массивные металлические клещи, в которых был зажат раскаленный докраснакусок металла.

— Привет, сосед! — поздоровалась она. — Я с самого утрапочувствовала, как новая дверь появилась, все тебя ждала. Вот только нет у менямуки, извини. Это не мельница. Это кузня.

— Извини… — Я даже не знал, от чего смутился больше — отсвоей глупой ошибки или от вида этой… как бы назвать… кузнечихи?

— Кузнец я, — сказала женщина, улыбаясь. — Не мучайся, нет услова «кузнец» женского рода. Я — кузнец Василиса.

— А я добрый молодец Иванушка, ищу суженую, что Кащейпохитил, — сказал я.