Книга Тишина - Питер Хег

— Я встречал много сумасшедших, — заметил Франц Фибер. — Но, черт подери, никогда…

Каспер сделал знак, машина свернула с Эстервольгаде, проехала мимо Геологического музея, вползла вверх по подъему в пятнадцать процентов и въехала в низкие открытые ворота.

В одной из стеклянных будок горел свет. У письменного стола сидел белокурый принц Валиант.

— Будь добр, довези меня до самого кабинета, — сказал Каспер.

Франц покачал головой.

— В моем состоянии, — объяснил Каспер, — лучше не выходить на холод.

Молодой человек нажал на акселератор. Машина ударила стеклянную дверь, пробила ее, словно бумажный экран, и остановилась, частично въехав в приемную.

Каспер с трудом поднялся с переднего сиденья. Сел на стул перед письменным столом. Сидящий за столом человек окаменел.

Когда Каспер был маленьким, многие профессора звучали как-то неловко, что заставляло окружающих оглядываться в поисках какого-нибудь предмета, которым можно было бы закрыть уши, ну, скажем, каким-нибудь лежащим на полу ковром. В то время для академической карьеры требовалось невротическое, одностороннее, интеллектуальное сверхнапряжение. Каспер встречался с профессорами из окружения Максимилиана, когда они оказывались среди премьерной публики, — они отнюдь не были цельными натурами.

Время изменило их звучание, человек по другую сторону письменного стола обладал широким спектром. И тем не менее.

— Многие цирковые артисты, — сказал Каспер, — боятся людей с высшим образованием. Я не из их числа. Мой любимый персонаж commedia dell'arte — Доктор, знаешь его? «Все можно вылечить знанием».

Светловолосый человек покосился на разбитую входную дверь, Каспер слышал, как он подсчитывает, каковы его шансы удрать.

— Не советую, — заметил Каспер, — мне терять нечего.

Судя по звучанию, человек отказался от своей мысли.

— Что ты должен был сделать?

Тот не отвечал.

— Ты должен был пролить свет естественных наук на демонстрацию. Что они демонстрировали?

Блондин посмотрел на машину. Франц Фибер по-прежнему сидел за рулем. Окна и двери были закрыты.

— Свидетелей нет, — сказал он.

— Бог слышит все, — ответил Каспер. — Но Он не будет давать показания в Городском суде.

Профессор облизал губы.

— Они ничего не демонстрировали. Девочка сказала только: «Больше толчков не будет». Было двадцать покупателей. Иностранцев. Это было переведено на английский. Вот и все. Это заняло пять минут.

Каспер слышал, что он говорит правду.

— Что ты имеешь с этого?

— Научную информацию.

— А нельзя ли немного ближе к правде?

Профессор опустил взгляд.

— Ты очень талантлив, — продолжал Каспер. — Я это слышу. К тому же ты приезжал вместе с этим Кинг Конгом, чтобы купить меня. И все-таки ты неспособен на насилие. А я способен. Посмотри-ка на меня. Я пришел прямо с поля боя.

Профессор поднял на него глаза.

— Университет — тоскливое место, — сказал он. — Если ты действительно хочешь чего-нибудь достичь, то это должно быть вне университета.

Когда человек находится в гармонии с самим собой, в его звучании появляется приятная твердость. Даже если это гармония с собственной сомнительной нравственностью.

— Что такое умеют дети?

— Мы сканировали их. У них необычные энцефалограммы. Вот и все.

— Что может Синяя Дама? Мать Мария.

Звучание мужчины изменилось, стало похожим на знакомое Касперу по рынкам — звук, предшествующий какой-нибудь сделке.

Каспер с трудом встал. Перед профессором лежала синяя папка. Он постучал по ней костяшками пальцев.

— Между высшими учебными заведениями существует свободный обмен информацией, — проговорил профессор.

Папка эта была из полиции, Каспер узнал обложку, которую видел в кабинете Асты Борелло.

— Прекрасно, — сказал Каспер.

— Мы могли бы договориться. Ты работал в Датском техническом университете. В восьмидесятых. На кафедре теоретической акустики. В качестве консультанта, как тут сказано. При перестройке и проектировании больших концертных залов. Они измеряли тебя. Здесь говорится, что ты мог почувствовать колебания в частотном диапазоне от 3 до 35 тысяч герц. Изменения звукового давления в одну сотую децибела. Исключительный случай, если это соответствует действительности. Тут написано, что этому не нашли объяснения. Что они строили модели залов в сотую часть натуральной величины. Помещали тебя внутрь. И что ты сразу же мог сказать, чего им еще не хватает. Нужно ли им забетонировать синусоидальные профили или нет. Или что там еще. Это правда?

Посттравматический шок после появления автомобиля в кабинете уже почти затих в системе профессора. Это свидетельствовало о его крепком здоровье. Каспер почувствовал некоторое уважение к тому окружению, которое собрал вокруг себя Каин.

— Им это приснилось, — сказал Каспер. — Это было в моей ранней молодости.

— Они пишут, будто ты утверждаешь, что физический звук — это просто дверь. Что за ней должен быть другой звук. Мир звуков. Это так? Не мог бы ты мне немного рассказать об этом? Возможно, я в ответ мог бы рассказать что-нибудь о детях. И о старице.

Теперь Каспер слышал, что терзало этого человека. Страстное желание теоретика преодолеть пропасть между собой и реальностью.

— Папку эту тебе дал Мёрк, — сказал Каспер. — Ты поставил на двух лошадей. Или на трех. Ты работал на Каина. Ты бывал в Приюте. И при этом передавал информацию в отдел Н.

Звук ученого стал слабеть.

— Ты хотел предотвратить какое-либо несчастье с детьми, — продолжал Каспер. — Но одновременно ты хотел быть поближе к деньгам. И к тому, чем Каин занимался с детьми. И еще ты хотел заниматься своими делами. Ты попытался поставить на всех лошадей. На всех участников забега сразу.

Вдоль задней стены помещения стояли витрины с оптическими инструментами, может быть, еще с тех времен, когда здание использовалось в качестве обсерватории. И мир был проще. Может быть.

— Мы, люди, — продолжал Каспер, — мы ставим на слишком многих лошадей. В этом случае никогда не поднимешься к свету. Но, с другой стороны, никогда и не попадешь во тьму. Мы останемся здесь. Где еле-еле видно, чтобы пробираться на ощупь вперед.

Он вернулся в машину.

— Это у рептилий, — отозвался профессор, — мозг обладает звуковой памятью. Пресмыкающиеся, очевидно, знают и звук добычи. Это, в сущности, примитивная функция.

— Ты согласился, чтобы посмотреть, можно ли меня купить. Чтобы посмотреть, наткнешься ли на что-нибудь твердое. Если достаточно глубоко введешь скальпель.