Книга Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн

Положив трубку, я смотрю на Мэри, и мне кажется, будто она не прислушивалась к разговору. Но вскоре Мэри проходит мимо моего стола, останавливается и мыском шоколадного цвета замшевой туфли тычет в мою дорожную сумку, плохо спрятанную от посторонних глаз. А затем спрашивает свойственным ей убийственно-невинным тоном:

– Собираешься весело провести выходные?

– Да, еду в гости к друзьям. – Я стойко выдерживаю ее пристальный взгляд. – Вы с ними не знакомы.

Мы сдаем полосы, чтобы к четверти седьмого я смогла навести порядок на рабочем месте, выйти из редакции и сесть в поезд подземки, идущий на север. Мой пурпурно-красный шарф обмотан вокруг шеи, потому что погода прохладная. От станции до дома Лоренса пятнадцать минут пешком. Сначала круто вверх по широкой улице с рядами вишен и аккуратных домой из красного кирпича, а потом через несколько переулков, вдоль которых выстроились особняки, занимающие много пространства, окруженные садами и надежно укрытые от чужих глаз. Сквозь дистанционно управляемые ворота к ним ведут подъездные дорожки, на которых днем стоят фургоны садовников, а ближе к ночи – «мерседесы» и «рейнджроверы».

В особняках включают свет. Иногда можно разглядеть уголок сверкающей чистотой кухни со стойками и разделочными столами из белого мрамора или же гостиной с передвижной мебелью и цветами в высоких вазах. Меня облаивает сидящая на цепи большая собака, и доносится яростный скрежет ее когтей по гравию.

Я приближаюсь к дому Лоренса, слушая низкий гул самолета, делающего круг над городом перед посадкой в Хитроу. Холодает. Я плотнее укутываюсь шарфом, убирая его под воротник пальто. Ручка дорожной сумки натирает мне пальцы. Я берусь за нее немного иначе, думая о предстоящих выходных: три дня наедине с Лоренсом в Бидденбруке. Мне представляется символичным, что он наконец пригласил меня туда. Это еще один шаг в верном направлении.

Шаг левой ногой, шаг правой.

Я почти на месте. Еще чуть-чуть, и все закончится, завершится, точки над i будут благополучно расставлены. Однако это стадия плана, контролировать которую я не в состоянии, и потому мне не терпится узнать результат, услышать рассказ, как все прошло.

Мне вспоминается Лоренс, каким я увидела его, когда Полли пригласила меня пообедать в Хайгейте. Я посмотрела тогда в сторону сада через высокое французское окно и заметила, как он одиноко сидит на скамейке, поглощенный своим горем, охваченный этим темным всеобъемлющим чувством. Сейчас Лоренс гораздо счастливее, говорю я себе. И не захочет вернуться к одиночеству.

Я отвлекла его от неизбывного, разъедающего душу отчаяния, но он знает, что оно пока никуда не делось и подстерегает где-то рядом подобно тонкой полосе льда на асфальте. Лоренс сделает все, чтобы не вернуться к тому состоянию. Стоит лишь раз его испытать, и ты понимаешь, как оно засасывает и уничтожает тебя. В глубине души он наверняка понимает, что я отогнала от него горе как талисман или оберег.

Нет, думаю я. На подобный риск он не пойдет. Конечно, для всех было бы предпочтительнее, чтобы Полли и Тедди приняли сложившееся положение вещей, но даже если этого не произойдет, он по-прежнему будет держаться за меня. Во мне отныне заключена для него единственная возможность счастья. И Лоренс не упустит ее. Или все же?…

Я приближаюсь к дому и замечаю, что входная дверь приоткрыта и свет из холла падает на ступеньки. В нерешительности я замираю на дорожке, вслушиваясь, стараясь понять, один ли он там. Сначала до меня не доносится ни звука, а потом я слышу шаги по паркету. Я быстро отхожу от ступеней и укрываюсь в тени. Дверь распахивается настежь. Выходит Лоренс, он несет что-то тяжелое, даже стиснул зубы от усилия. Я делаю шаг вперед.

– Наконец-то ты здесь, – говорит Лоренс, спускаясь ко мне по ступеням.

У него в руках большая коробка с вином. Он бросает взгляд в сторону улицы, ставит свою ношу на балюстраду и отваживается на быстрый поцелуй.

– Ты готова? Тогда открой для меня багажник, пожалуйста.

Я ставлю внутрь свою сумку рядом с продуктовыми пакетами и его рюкзачком, а Лоренс заталкивает поглубже винную коробку.

– Ну, поехали? Мне хочется поскорее тронуться в путь.

– Но в четверг дороги почти свободны, – замечаю я.

– Да, с дорогами все будет в порядке, – кивает он и захлопывает багажник. – Проблема в том, что чуть раньше мне позвонила Полли. Они с Мартином скоро заедут. Их пригласили на какую-то вечеринку неподалеку, но, вероятно, им захочется сначала передохнуть и оставить здесь лишние вещи.

Я в изумлении смотрю на него, но выражения его лица разглядеть не удается. Мне в глаза светит яркая желтая лампа уличного фонаря, его сияние проникает вдоль дорожки сквозь редкую пока листву деревьев.

– Как я понимаю, ты им ничего…

– Это долгая история, – перебивает он. – Получилось так, что время оказалось не самым подходящим для подобного разговора.

Лоренс отворачивается и поправляет зеркальце заднего обзора.

– Отлично, – произносит он и открывает водительскую дверцу. – Поехали?

– Мне хочется пить, – говорю я. – Спущусь в кухню за стаканом воды. Это займет всего минуту.

– Конечно, – с милой улыбкой отвечает Лоренс, довольный тем, что плохие новости восприняты мной спокойно. – Только не забудь защелкнуть замок входной двери, когда будешь возвращаться.

Я поднимаюсь по ступенькам и вхожу в дом. Старинные паркетные доски с узлами спиленных сучков, алый коврик, вешалка с плащами, стойка для зонтов, столик, на полированной поверхности которого сейчас не лежит никакой корреспонденции. В конце коридора я нащупываю выключатель и сразу же слышу легкий гул люминесцентных ламп. Их свет заливает овсяного цвета ковровую дорожку. По покрытой ею спирали лестницы спускаюсь в кухню, включая по пути все светильники. В кухне царит образцовая чистота: ни крошки на столе, ни единого пакета на стойке, – сегодня у миссис Кинг был рабочий день.

Я включаю холодную воду, даю ей немного стечь и достаю из буфета стакан. Вода из крана похожа на толстую стеклянную веревку, разбивающуюся вдребезги при соприкосновении с белым фаянсом раковины. Я наполняю стакан и закрываю кран. Пока пью воду, продолжаю осматривать эту комнату: такую опрятную, удобную, совершенную в своей безликости.

Пить мне не хочется. Я выливаю остатки воды в раковину и убираю стакан в посудомоечную машину. Потом подхожу к лестнице и выключаю основное освещение кухни.

Когда в кухне воцаряется полумрак, я делаю несколько шагов назад. Обойдя длинный обеденный стол, вдоль которого в образцовом порядке стоят стулья, я таким резким движением сдергиваю с шеи свой пурпурно-красный шарф, что даже чувствую подобие легкого ожога на коже, и даю ему упасть на пол между раковиной и ступенями. Теперь он лежит там, выделяясь ярким пятном даже при приглушенном свете.

Вскоре я возвращаюсь через объятый тишиной дом, прикасаясь к выключателям и заставляя погрузиться в темноту сначала лестницу, затем коридор и холл. Лоренс сидит в машине, дожидаясь меня. Я с силой тяну дверь, пока не доносится отчетливый и успокаивающий щелчок замка, сбегаю по ступенькам, занимаю пассажирское сиденье, и мы уезжаем прочь. Только он и я.