Книга Могила для 500000 солдат - Пьер Гийота

Меня кладут на небольшой помост, высокий офицер, наклонившись, кладет мою руку себе на плечо, с другой стороны меня поддерживает женщина, я поднимаюсь на ноги и иду; на высохшем дереве поет птица; подгоняемые солдатами в белых касках, из операционной выходят закованные в цепи стражники; дети вдруг замолкают. Раздается приказ, на стражников накидывают огромное покрывало. Женщины и девушки ходят по двору с младенцами на руках, с носилками на плечах, мы протягиваем руки солдатам, что — то записывающим на деревянных табличках, мы показываем им наши татуировки, номера, выжженные раскаленным железом, солдаты отворачиваются…

Капитан внезапно склоняется над ванной, он побелел, его руки дрожат на фаянсе, юный повстанец поддерживает его, быстро хватает нож, лежащий на дне ванны, капитан блюет, уперев голову в кран; повстанец поднимает нож и вонзает его в шею офицера; приглушенный крик, большое тело рушится, задевая подбородком край ванны. Повстанец забрызганной кровью рукой отбрасывает нож на синее полотенце, хватает пистолет и выпрыгивает в окно, падает в куст сирени; подняв голову, он видит птицу, кружащую над его головой среди сорванных листьев и сломанных веток. Юный повстанец встает: «…нет, я не устал от крови», завязывает лохмотья вокруг живота и коленей и бежит, перепрыгивая через проволочные заграждения и рвы, сжимая в руке пистолет: «Нет, я не устал от крови. О кровь, я люблю тебя, кровь, молоко духа, семя ненависти, сперма, брызжущая в битве».

Его окровавленный рот блестит в тумане, слюна по кровавой коросте стекает на грудь, мальчик вытирает ее рукояткой пистолета.

Серж смотрит на капли дождя, стекающие по его босым ногам: «Ребенком я был так прекрасен; под моими бедрами — большой горячий камень, под моими ступнями — чистая, отливающая медью вода; на шее, как кольцо — меланхолия. Я был прекрасен, лик мой чист. Слишком любим. Слишком красив. Потом началось — подчинение, ложь, безразличие, скупость, ревность, нежелание видеть других так же ясно, как себя, сомнение, сомнение… над моей головой свистит копье, брошенное из ельника. К моему камню приходят, чтобы молиться на меня; мужчина вынырнул из воды и поцеловал мне ногу. Я выхожу на берег, сажусь, обнаженная женщина прислоняется животом к моей спине. Но я отталкиваю мужчину и женщину, мою синюю рубаху раздувает ветер, женщина падает в обгоревшие ветви; все заслонки плотины в излучине реки сдерживают напор тяжелой золотистой воды, скарабеи раздвигают заслонки, ржавое железо звенит над водой, твои тяжелые бедра, затянутые в бархат, я сжимаю их руками, в их извивах — живое тепло, оно сжигает мой мозг, мои губы ищут щель, чтобы впиться в твое тело, в твое сердце».

…Он встает, поднимается вверх по площадке, входит во дворец, проходит по галерее: два солдата, голые по пояс, играют в настольный теннис в рассеянном свете бури. Серж поднимается в комнаты. На лестнице он обгоняет солдата, несущего на подносе чай, на его свитере цвета хаки блестит золотая медаль. Серж смотрит на него, солдат говорит:

— Я иду к губернатору. Стараемся ему угождать во всем! А ты что здесь делаешь? Я здесь уже месяц и все время вижу, как ты шляешься повсюду без дела…

Серж молчит, капля дождевой воды скатывается с его ресницы на щеку, он бежит по ступеням; поднявшись на площадку выше, он останавливается, засовывает палец под ремень, склоняется к солдату, насыщенный чайным ароматом пар обволакивает его лицо:

— У тебя есть любимая женщина? Солдат поднял голову:

— Да, она ждет меня в метрополии.

— Сколько ей лет?

— Восемнадцать, как и мне.

— Ты мог бы полюбить зрелую женщину?

— Они, конечно, опытнее в постели, но молодых нужно всему обучать, это ведь возбуждает, а? А потом они пробуют, щупают…

Серж вздрагивает. Убегает:

— Она не женщина, она не женщина, я спрошу его, спал ли он с ней, она не женщина, он взял ее из приюта…

Юноша идет по коридору, сердце его учащенно бьется, он подходит к спальне Эмилианы, дверь приоткрыта, он прислоняется к стене, капли дождя, как капли крови, сохнут на его ногах; тяжело дыша, он проводит ладонью по груди, сжимает клокочущее горло, кровь отливает от его коленей, от запястий, он поворачивает голову. Прижав ее к стене, он стоит, скрестив ноги, засунув руку в карманы, ресницы скребут по стене. Серж вынимает пахнущую апельсином руку из кармана, погружает ее под мышку, чешет мокрую от пота спину.

— Эмилиана, Эмилиана…

Порыв ветра открывает ставень в спальне, Серж слышит шорох штор; в саду спаривающиеся насекомые сталкиваются на лету, мерцают камни и цветы, небесная синева стекает по красной черепице, по золоту стен.

— Эмилиана, Эмилиана…

В глубине коридора появились двое часовых, за ними генерал. На другом конце — солдат с подносом; часовые проходят мимо Сержа, идущий следом генерал останавливается, гладит его по щеке, Серж поворачивает к нему голову, двое часовых на пороге кабинета губернатора разговаривают с солдатом.

— Я хочу попытаться убедить твоего отца подавить бунт.

— Папа так устал, оставьте его в покое.

— Ты тоже мечтаешь о мире, а вот твой друг Одри сейчас в Элё. Я первый обнял его после преступления, которое он совершил. Ты видел труп его отца, его разрезанное горло?

— Вам, чтобы жить, нужна кровь.

— Серж, твою мать похоронили красивой, белой, нарядной.

— Я знаю, по ночам я ходил в город; вместе с Одри мы видели смерть, кровь, грязь, червей; вместе с Одри мы подбирали брошенных детей, ваши солдаты нас не видели.

— И ты отводил их к кардиналу, старому развратнику…

— Кардинал их не трогает.

— Ты слишком чист. Серж снова отворачивается к стене, генерал гладит его по плечу:

— Не трогайте меня…

Генерал и три солдата входят в комнату губернатора. Из спальни доносится зов, как стон:

— Серж, это ты? Войди, я так несчастна…

Проскользнув в дверь, юноша медленно проходит через спальню; молодая женщина лежит в полутьме на кровати; на туалетном столике блестят серьги и флаконы; Эмилиана вздыхает под пологом, протягивает руку, Серж подходит к кровати, поднимает полог, садится на край ложа, кладет свою ладонь на ее ладонь.

— Я так несчастна, всю свою жизнь я была несчастна…

Юноша встает, пот течет по его бедрам и икрам, он закрывает дверь, возвращается, садится, лицо женщины едва различимо сквозь туман из пота и слез. Блестят лишь губы, нос, глаза, слюна и пот на дрожащих ноздрях, слезы в уголках глаз. Юноша, продолжая сжимать ладонь Эмилианы, склоняется над ней. полог трет его руку, воспламеняет ее.

— Не надо, Серж, не надо, это несправедливо, как я могу не любить тебя, твою молодость, твое тело, твою кожу, твою неуклюжесть… оставь меня, оставь, о, какой ты горячий!

— Не говори ничего, молчи, я решился, молчи, обними мою шею, мою грудь, не бойся меня, делай то, что я тебе скажу, обними, сожми меня руками, моя дорогая…