Книга Тьма века сего - Фрэнк Перетти

– На сколько же ты задержишься?

– Э-э… не могу сказать точно… Может быть, на час. Кэт не знала, что и ответить, она только вздохнула с досадой.

Маршалл постарался ее задобрить:

– Я приеду, как только освобожусь. Кэт решилась высказать все по телефону, не зная, представится ли ей в ближайшее время более удобный случай:

– Маршалл, я очень беспокоюсь за Санди!

– Ну, что еще с ней такое случилось?

О как ей хотелось влепить ему пощечину за такой тон!

– Если бы ты хоть время от времени появлялся дома, ты бы знал! Она… я не знаю… Только она больше не прежняя Санди. Мне не нравится, что сделал с ней Шон.

– А что «сделал» с ней Шон?

– Это не телефонный разговор.

Теперь вздохнул Маршалл.

– Хорошо, хорошо. Мы поговорим об этом.

– Когда, Маршалл?

– Ну, вечером, когда я вернусь.

– Мы не можем говорить при них…

– Я имел в виду… ты знаешь, что я имел в виду! – Маршаллу надоел этот разговор.

– Ну ладно, будь добр, приходи домой!

Кладя трубку на место, Маршал был раздражен и недоволен собой, думая о том, каково было Кэт. Но это продолжалось несколько секунд. Потом его мысли вернулись к неотложному делу: интервью с профессором Лангстрат.

Пятница, вторая половина дня. Профессор должна быть дома. Маршалл набрал номер и на этот раз услышал длинный гудок, и еще один, и еще…

– Алло?

– Здравствуйте, это Маршалл Хоган, главный редактор «Кларион». Я говорю с профессором Джулин Лангстрат?

– Да, это я. Чем могу служить, мистер Хоган?

– Моя дочь Санди посещает ваши лекции.

– Ах вот как, очень мило! – казалось, ей действительно было приятно услышать эти слова.

– Мне бы чрезвычайно хотелось узнать время, когда вам было бы удобно дать интервью.

– Вам следует поговорить с кем-нибудь из моих ассистентов. Они следят за успехами студентов и их проблемами. Видите ли, группы очень большие.

– Да, но это не совсем то, что мне нужно. Я хочу взять интервью лично у вас.

– Из-за вашей дочери? Увы, я с ней незнакома, так что не смогу быть вам полезной…

– Ну… Мы, естественно, поговорим и об обычных лекциях, но меня больше интересуют другие ваши занятия в университете: свободные лекции и встречи, которые вы устраиваете по вечерам…

– Ах, вот что! – тон Лангстрат не предвещал ничего хорошего. – Эта идея принадлежит нескольким моим коллегам, и пока это только эксперимент. Если вас это интересует, обратитесь в канцелярию, у них, наверное, есть какие-нибудь старые бумаги. Но, должна вам заметить, мне не очень нравится сама идея давать интервью для прессы, и я не собираюсь этого делать.

– Значит, вы не хотите рассказать о тех влиятельных людях, которые составляют круг ваших друзей?

– Что вы хотите сказать? – похоже, профессор не только не понимала в чем дело, но и была недовольна заданным вопросом.

– Альф Бруммель, шеф полиции, пастор Оливер Янг, Долорес Пинкстон, Дуайт Брандон, Эжен Байлор, судья Джон Бэйкер…

– Мне нечего вам ответить, – сухо проговорила она. – Простите, у меня очень много дел. Чем я еще могу быть вам полезна?

Маршалл решил сделать еще одну попытку;

– Единственное, что мне еще хотелось бы знать, – почему вы выгнали меня со своей лекции? Теперь Джулин просто негодовала:

– Даже не представляю, о чем вы говорите!

– В понедельник после обеда, две недели назад. «Психология самопознания» – так, кажется, это называлось. Я тот мужчина, которого вы попросили выйти вон.

Она недоверчиво рассмеялась:

– Я и понятия не имею, о чем идет речь! Вероятно, это был кто-то другой.

– И вы не помните, что попросили меня подождать за дверью?

– Я уверена, что вы меня с кем-то путаете.

– Ах, вот как? А разве у вас не длинные светлые волосы?

– Всего хорошего, мистер Хоган, – вот и все, что он услышал в ответ, прежде чем профессор бросила трубку.

Подождав с минуту, он спросил сам себя: «Собственно говоря, Маршалл, а чего ты ожидал?»

Он положил трубку и вышел из своего застекленного кабинета в редакционный зал. Вопрос Бернис вывел его из задумчивости:

– Хотела бы я знать, каким образом ты собираешься припереть Лангстрат к стенке? – язвительно спросила девушка, не отрываясь от бумаг, разложенных перед ней на столе.

Маршалл почувствовал, как кровь с силой прилила к лицу.

– Ну и ну, как ты покраснел! – не удержалась Бернис.

– Сегодня вечером мне пришлось разговаривать со слишком темпераментными женщинами. Одна из них

Лангстрат, – объяснил он.

– А я – то думал, почему это из Хармеля слова не вытянешь.

Бернис с любопытством повернулась к нему:

– Тебе удалось с ней поговорить?

– Целых тридцать две секунды! Ей было абсолютно нечего мне рассказать, и она совершенно не помнит, как выставила меня с лекции.

– Какая прелесть, никто не помнит встреч с нами, – иронично продолжила разговор Бернис. – Маршалл, должно быть, мы с тобой невидимки!

– Или, может быть, незваные гости?

– Да, – согласилась журналистка, возвращаясь к своим бумагам, – профессор Лангстрат слишком важная, занятая персона, чтобы разговаривать с нахальными репортерами… – скатанный бумажный комочек угодил ей в голову. Она обернулась, но Маршалл, как ни в чем не бывало, просматривал газетные листы. Всем своим видом главный редактор показывал, что обстрел не имеет к нему ни малейшего отношения.

– Ох, – произнес он, – может быть, стоит попробовать снова связаться с Хармелем? Но он тоже не хочет ни о чем говорить.

Тот же бумажный снаряд попал ему в щеку. Маршалл посмотрел на Бернис, которая была очень серьезна и очень занята.

– Однако ясно, что Тэд много знает. Я подозреваю, что и он, и ректор Страчан смертельно напуганы.

– Да, – Маршалл вспомнил их первый разговор, – похоже на то. Хармель предупреждал меня об опасности Он сказал, что я буду стоять на ушах, как и все остальные

– И кто же эти остальные?

– Посмотрим, кого они убрали с дороги… Бернис заглянула в блокнот.

– Видишь ли, я пролистала свои записи, и мне вдруг стало ясно, что эти люди заняли свои места не так уж давно. Комок снова угодил ей в голову и отскочил к стене.