Книга Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт

По ту сторону двора, менее чем в тридцати локтях, он видит двух коней. Одного, гнедого, держит под уздцы конный страж в герцогских цветах. Юноша молча направляется к лошадям.

— Господин Креслин?

Юноша молча кивает.

— Милостивая госпожа ждет тебя снаружи.

Креслин садится на гнедого и обнаруживает, что поперек передней луки лежит короткий меч стража Западного Оплота с заплечными ножнами. Не теряя времени, Креслин влезает в портупею, и страж при этом непроизвольно касается рукояти своей сабли.

Двое мужчин проезжают под аркой, ведущей в главный двор замка, и когда приближаются к воротам, страж делает привратникам знак.

С грохотом отворяются массивные, обитые железом ворота. Всадники проезжают под каменными арками мимо недавно возведенных дополнительных укреплений. Стук копыт эхом отдается от гранита. Страж повторяет знак, и ворота с грохотом закрываются. Массивные засовы ложатся в свои каменные гнезда.

В конце мощеной дороги ждут четверо конных стражей и женщина. При виде Креслина незнакомка направляет свою лошадь по обводной дороге, медленно спускающейся с кручи.

Холмы очищены от растительности, и голые склоны под серыми гранитными степами Вергрена пятнают кружки пней, оставшихся от спиленных деревьев.

Легкий ветерок ерошит отросшие волосы Креслина. По правую руку, примерно в трех кай ниже по склону, он видит стены города. Любопытно, почему замок не находится в центре города или хотя бы не граничит с ним? Скачущая впереди женщина ускоряет аллюр.

Но Креслин не пришпоривает гнедого, а позволяет ему идти размеренным шагом и делает глубокий вздох, радуясь ветру и солнечному свету. Конь неспешно несет всадника по длинной, огибающей гору дороге. Достигнув наконец небольшой рощицы рядом с огороженным выпасом, где щиплют травку черномордые овцы, Креслин видит поджидающую его таинственную незнакомку. Она попридержала коня чуть в стороне от стражей. Креслин осаживает коня рядом с ней:

— Добрый день.

— А ты неплохо ездишь верхом, — с любезной улыбкой отзывается она. Ее длинные рыжие волосы связаны сзади в узел и прикрыты голубым шелковым шарфом.

— Я несколько отвык.

— Это незаметно.

Она спешивается, ведет лошадь к травянистой полянке под раскидистым дубом: Привязывает поводья к столбу, выступающему из ограды, и садится на широкий плоский камень.

Креслин тоже привязывает коня и, даже не успев еще приблизиться к незнакомке, неожиданно ощущает протянутую между ними тончайшую нить. Улавливает он и мелькание пляшущих вокруг женщины черно-белых язычков пламени.

— Кто ты? — непроизвольно вырывается у него.

— Разве ты не знаешь?

— Почему бы тебе просто не ответить на мой вопрос? К чему эти игры? Я понимаю, ты вроде как колдунья. Все стараются держаться от тебя подальше.

— Я не заметила, чтобы кто-нибудь особо стремился поближе познакомиться и с тобой, Креслин.

— Но герцог? Стражи? — он смотрит на нее в упор. Лицо ее бледно и серьезно.

— Стражи опекают меня, так же как и тебя. Герцог — мой кузен. Он искренне желает поскорее избавиться от моего общества.

— Кто ты? — повторяет он.

— Ты знаешь, просто не хочешь этого признать.

Он встречается взглядом с ее зелеными глазами. Как странно выглядят они на этом бледном, веснушчатом лице…

— Ходят слухи, что единственный отпрыск мужского пола правящего дома Западного Оплота не только отверг свою знатную и весьма привлекательную невесту, суб-тирана Сарроннина, но еще и таскал камни на строительстве чародейского тракта, как простой каторжник!

Креслин чувствует, что сердце его начинает учащенно биться, а горло перехватило. Женщина безжалостно продолжает:

— Еще поговаривают, будто этот неблагодарный имел безрассудство прыгнуть в самое сердце снежной бури, чтобы сбежать от прославленных стражей Оплота. В чем и преуспел. Правда, после этого его захватили Белые маги и он лишился рассудка, но и тут он, пройдя через бурю, исчез в Рассветных Отрогах, так и не предоставив Высшему Магу возможности взглянуть на его тело.

Креслин смеется, узнав наконец этот хрипловатый голос, плохо сочетающийся со светлой кожей и веснушками. Он смеется, и нотки его смеха кажутся золотистыми даже на фоне прохладного ветра.

— Ты заполучила меня, госпожа. Заполучила! — его смех стихает, а блеск в глазах становится печальным. — Заполучила, но кого? Беглеца, которому нет места во всем Кандаре? Которому только и приходится, что убегать от одного несчастья за другим. Причем без надежды на успех…

— Довольно! — она подается к нему так, что огненно-рыжие волосы рассыпаются на вороте ее легкой голубой куртки для верховой езды. — Я тебе кое-что задолжала!

Креслин не шевелится, он даже не моргает, когда ее белый гнев хлещет его с еще большим неистовством, чем рука, нанесшая пощечину.

Стиснув зубы, он заставляет себя не тянуться к ветрам.

— Видимо, ты считаешь, что положение суб-тирана дает тебе право наносить оскорбления другим?

— Очень впечатляюще, — насмешливо отзывается она.

— Мегера, — медленно произносит он. — Это имя должно означать «ярость». Или «безумное разрушение».

— А ты еще не понял?

— Чего не понял? — его голос холоден. — Что меня гоняли, преследовали, за мной охотились чуть ли не по всему Кандару? Что я чародей, с которым все желают покончить? Что ты каким-то образом со мной связана и видишь в этом мою вину? Что ты разыскивала меня — и разыскала?

— По крайней мере, ты начинаешь думать.

— Думай не думай, госпожа, от этого мало проку, если нет выбора.

На сей раз она хмурится.

— Мегера, — он поднимает глаза на стражей, бочком теснящих коней и старающихся держаться подальше от этой парочки. — Мне не найти приюта ни на Крыше Мира, ни в землях, где властвуют Белые маги. Сомневаюсь, чтобы я стал желанным гостем в Сарроннине или Сутии… особенно теперь.

Она смотрит на него молча. Смотрит невидящими глазами. Повисшую тишину нарушает ржание гнедого. Одно из белых пушистых облаков закрывает солнце, и над холмом пробегает тень.

— Вот ты и заполучила то, что имеешь. Я твой.

— Ты ничей. Никто и никогда тебя не получит.

— Но ты заполучила, нравится тебе это или нет.

— Ты неправильно понимаешь, Креслин, — голос ее обманчиво мягок. — Это я твоя, вне зависимости от того, что я делаю. Мой ты или не мой, но я твоя.

— И это обстоятельство тебе ненавистно, а потому ненавистен и я?

— Да.

Юноша поднимает глаза на покрывшее их тенью облако. Его лошадь взмахивает хвостом.

— Давай вернемся.