Книга Змеесос - Егор Радов

— Что вы делаете? — спросил Миша, подходя. Ефрейтор недовольно повернулся.

— Документы, — спокойно приказал он.

Миша встал «смирно» и протянул паспорт в красной обложке.

— Где твой угол, Миша Оно? — спросил ефрейтор, плюнув вбок.

— Я еще не нашел, — сказал Миша подобострастно.

— Когда? — спросил ефрейтор, икнув.

— Сейчас. Я из свободной зоны. Я пришел.

— Прелестно! — обрадовался ефрейтор, щелкнув Мишу по щеке.

— Я хочу спросить у вас, что это означает. Я рад, польщен и счастлив, но мне очень интересно. Мое любопытство заполонило меня, как желание достичь какую-нибудь светлую цель. Поведайте мне, я прошу!

— Что ж, — сказал ефрейтор, почесав свое колено, — ладно. У нас сейчас такая массовая мода — вешаться на фонарях. Ничего сделать не можем. Просто проблема! По семьдесят особей в день снимаем. А что касается моих некоторых действий. — ефрейтор хитро улыбнулся. — То это специальный ритуал, чтобы покончившая с собой гнида пропустила пару, или тройку воплощений. По методике, разработанной учеными, после этого она воплотится либо в эстетического идиота, и ей будет все по фигу /представляете, какой ужас!/, либо ее «я» вообще заморозится на некоторое время, а то и навсегда.

— А если уничтожить ее красную звездочку на левом виске? — спросил Миша.

— Что вы! Что вы! — замахал руками ефрейтор. — Это же нельзя! Как же можно пойти против великой Антонины Коваленко!.. Великого Федорова! Что вы такое говорите! Сейчас прибью, в качестве наказания!

— Простите… — огорченно прошептал Миша.

— Смотри у меня, дружище! А ну — кру-гом! Шагом марш в пункт регистрации!

Миша Оно удалился, высоко поднимая шагающие ноги. Он шел через город, и здания мрачно окружали его со всех сторон. Люди в пиджаках и плащах бежали прочь от льющейся воды и не смотрели друг на друга. Миша Оно шел дальше по грязной улице, где стояли мусорные баки, внутри которых сверкал разнообразный и разноцветный мусор, отражающий мир, произведший этот мусор на белый свет в таком виде; и где из окон смотрели злые жители, желающие съесть обильный обед и уснуть, хлопнув жену по заднице; и эти жители мрачно смотрели на путь Миши Оно, не зная, кто он такой. Этот путь, как и всегда, проходил через самые различные моменты, и все, попадающее в поле личного бытия, готово было произвести самораскрытие и предстать во всем своем многообразии и конкретности, ничего не предлагая, но просто радуясь данной встрече. Блистательная убогость, сквозившая в каждой заметной для глаза монаде этой реальности, потрясала и очаровывала ищущего радость путника; а прелестная разница между идеей абсолютного порядка и подлинным хаосом действительности была мила и самоиронична, и казалась неисчерпаемой, как божественный диссонанс. «Ну и что», — подумал Иисус Кибальчиш. Улица была бескрайней, как степь, она переходила в проспект и в переулок, и никогда не кончалась; дома были обшарпанными, словно съеденные молью куклы в сундуке артиста, желающего творить искусство; фонари пылали сквозь дождь, как заполоненные туманом маяки, показывающие путь; небо находилось наверху, будто лицезреющий планету космонавт. И подъезд возник из всего этого, и оказался рядом с идущим.

— Да здравствует то, что здесь! — с некоторой грустью сказал Миша Оно и вошел в подъезд.

Он стоял посреди лестницы, думая о печальном восторге своего состояния, и не хотел идти ни вверх, ни вниз, хотя другого выхода не было; он любил все окружающее и готов был умереть от чувства мгновенного счастья. Некий человек в лиловом костюме подошел сверху, выбрасывая сигарету, и заявил:

— Что тебе здесь нужно, лучший дружище?..

— Ничего, — ответил Миша проникновенно. — Я люблю вас! Я только что из свободной зоны. Я еще не нашел себя. Я ничего не помню. Мне нравится все. Спасибо.

— Вас-то мне и нужно, личность, — вдруг обрадованно и вежливо проговорил человек и низко поклонился. — Пойдемте, личность, пойдемте к нам; у нас — оппозиционная компания. Но мы стремимся к единой группировке! Вы нам очень нужны, вы — оттуда… Мы здесь боремся с деспотией и гадостью, пойдемте же!

И он подхватил Мишу под руку, через некоторое время подведя его к двери. Потом он постучал четыре раза и сказал «Тыр-пыр». Дверь немедленно открылась, как будто это был ключ.

— Вперед, личность! — воскликнул человек, поднимая вверх правую руку. — Вас выпустили наружу, предложив кресло, но ваша миссия — здесь!

§

Яковлев самоосуществился. В комнате был полумрак, горел небольшой свет, и окно было плотно зашторено. В креслах сидело четверо мужчин и одна девушка с длинным носом. Двое мужчин были с бородами, другие гладко выбриты. Один мужчина сжимал в руке лист бумаги, другой ожесточенно смотрел в стену. Девушка, увидев Мишу Оно, раскрыла рот.

Сидящая четверка мужчин испуганно молчала, не вставая с кресла. Один мужчина курил сигарету, другой пил чай. Третий мужчина ничего не делал, четвертый держал в руке бумагу. Девушка была одета в лиловые штаны и пестрый свитер. Когда Миша Оно вошел сюда, человек, который его привел, находился на кухне, а потом тоже пришел. Он улыбнулся и отпил глоток чая.

Стены были покрыты коричневыми обоями, на них висели фотографии и маленькие рисунки. Рядом с окном был нарисован какой-то символический знак. Было прокурено и тепло; пепельница стояла на полу около чайника и дымилась, как зола потухающего костра. Человек стоял за спиной у Миши, улыбаясь. Он сказал:

— Здравствуйте, личности! Личности всех зон, соединяйтесь! Я привел к вам личность, и он только что из свободы. Его зовут…

— Миша Оно! — гордо объявил Оно.

— Леопольд Узюк, — представился мужчина.

— Аркадий Чай, — сказал другой.

— Семен Вельш, — прошептал третий.

— Артем Эрия, — воскликнул четвертый.

— А меня зовут Ольга Викторовна, — детским голосом пропищала девушка, встала и осуществила своеобразный «книксен».

Миша пожал их руки, радуясь знакомству. Потом он сел на пол. скрестив ноги, и перед ним поставили большой белый сосуд с чаем.

— Зовите меня Якуб, — неожиданно промолвил человек, который привел Мишу. Я тоже хочу сесть и беседовать.

— Ну конечно, — доброжелательно сказал Леопольд, закуривая.

— Как там в свободной зоне? — спросил Чай.

Миша Оно отметил про себя подлинное удовольствие, получаемое его пищеводом и желудком, вместе с вкусовыми рецепторами, в то время, как их охватывало восхитительное тепло вкусного чайного напитка, отхлебываемого Мишей из сосуда. Он наслаждался и не хотел говорить, но потом все-таки произнес:

— Чудно!

Артем гневно посмотрел в потолок и крикнул:

— Ах, гады!..

— Помолчите, личность, — сухо оборвал его Чай. — Расскажите нам, пожалуйста, Оно, о политической системе в свободной зоне.