Книга Ушкуйник - Юрий Корчевский

Просел ушкуй от железа, а Мишке в радость, не пустым возвращается. По Волге вниз хорошо идти — течение попутное, а дальше всё вверх да вверх — что по Ветлуге, что по Вые, что по Вятке.

Переволок чудом прошли. Опасались уже купцы плавать, по утрам в ручьях у берега тоненький ледок похрустывал. Перетащили казаки ушкуй лошадьми, выпрягли, за расчётом подошли.

— Повезло тебе, купец. Всё, твоё судно — последнее, теперь уж до весны.

Обрадовался Мишка — ушкуй-то уже в Пижме покачивается. До дома — седмица пути.

Переночевали у переволока, а утром выпал снег. Сначала дождик пошёл, потом снежинки появились, а затем уж и снег повалил — мокрый, тяжёлый. На бортах лёд нарастать стал. Водяные брызги, попадая на борта, быстро замерзали. Гребцы топорами лёд сбивали, потом на вёсла садились, и снова лёд скалывали. Тяжёлой дорога домой оказалась, все из сил выбились.

На следующей стоянке от холода пальцы на руках не гнулись, рукавицы от воды промокали моментально и не грели. Едва костёр смогли развести, потому как валежник тоже промок.

Костёр всё-таки развели, полив хворост льняным маслом из светильника. Пока дежурный поставил треногу над костром да вскипятил воду в котле, чтобы похлёбку сварить, ушкуйники забылись тяжёлым сном. И до Хлынова-то оставалось всего вёрст тридцать с небольшим, а вот попробуй, пройди их на судне! Хорошо ещё, что Павел знал все стоянки на берегу. Хоть земля чуть снегом припорошена была, а пришвартовался точно. Это ведь не новое место для ночлега обустраивать — кустарник вырубать, жерди для полога искать.

Когда похлёбка была готова, Павел с дежурным едва людей растолкали.

— Вставайте, хоть поешьте — согреетесь. Голодный всегда мёрзнет пуще.

Поели, наскоро на жерди холстину толстую набросили, образовав нечто вроде полога, чтобы снежок сверху не падал. Под полог — ещё одну холстину, да и завалились все рядком.

Мишка по нужде подальше за кусты отошёл. И усталость да холод сыграли с ним роковую роль. Утратил бдительность, на снег не смотрел, ничего вокруг себя не слышал, одна мысль была — быстрей под полог и — спать. Однако когда гашник на штанах затягивать стал, дошло: след чужой! И запах — пота, чеснока. Дёрнулся было Мишка в сторону, к костру, да рот раскрыть не успел, как на голову обрушился тяжёлый удар, и земля ушла из-под ног.

В себя пришёл быстро — да толку? Во рту — кляп, руки за спиной связаны, и двое мужиков его за руки волокут куда-то, только ноги по кочкам бьются. Мишка дёргаться не стал — даже виду не подал, что в себя пришёл. Надо сначала понять, кто это такие и чего они хотят. А пока он прикидывается, что без сознания, глядишь — и проговорятся нападавшие. Вопросов сразу много возникло. Одного его похитили или и остальную команду? Кто эти люди? Если бы убить хотели, нырнули бы его ножом сзади. Стало быть, цель у них другая.

Мысли ворочались тяжело, голова после удара была каменной и болела.

— Надо было, Иване, дежурного по голове шандарахнуть, да всех и вязать, пока сонные. А ты — «давай хоть одного возьмём!» Чего он стоит-то? Красная цена — два рубля.

— Ишь ты, два рубля ему не деньги? У тебя что — кошель от монет пухнет? Тащи, дурень! Недолго осталось. Ты его, случаем, не убил?

— Не, у меня опыт. Вскоре в себя прийти должен.

— А то будет дурачком, кому его продашь? Мишку подтащили к землянке — вырытой в земле яме, накрытой сверху жердями и присыпанной землёй. Вместо двери — полог из бычьей шкуры. Полог откинули, затащили, положили на землю. Не швырнули, а положили, хоть и не очень бережно.

— Ну, пошли, костерок разведём, погреемся. Ноне хорошо получилось — двоих взяли, а завтра с утречка и ладья пойдёт.

— Если лёд на реке не встанет.

— Типун тебе на язык.

Полог закрыли, в землянке наступила темень. Недалеко послышалось движение. Мишка замычал, дёрнул ногами, попробовал пошевелить руками — вдруг верёвка ослабнет. Нет, хорошо связали, супостаты. Перекатившись, к нему приблизился второй пленник.

— Ты кто? — шепнул он на ухо. Мишка замычал в ответ.

— Ага, кляп мешает. Повернись на спину, а голову ко мне поверни.

Мишка перевернулся с бока на спину, повернул в сторону голову и ощутил на своей щеке чужое дыхание. Незнакомец зубами ухватился за кляп и вытащил его из Мишкиного рта. Мишка с наслаждением вдохнул полной грудью, почувствовал на языке противный привкус тряпки и с отвращением сплюнул.

— Спасибо. Меня Михаилом звать, из Хлынова я. Гребец с ушкуя, — решил он слегка приврать.

— А я Тихон, тоже вятский, из Кукарки — слобода такая, может, слыхал?

— Слыхал. Кто нас в плен взял-то?

— Не знаю, я тут с ночи.

— Так и сейчас ночь. Пока меня тащили, слышал я вполуха — ладью какую-то ждут.

— Плохо. Кинут нас на ладью — и на Казань, там в рабство продадут.

У Мишки сразу в мозгу картинка сложилась — не зря один из татей про два рубля говорил, именно столько на невольничьем рынке за пленных дают. Ничего кошмарнее Михаил представить себе не мог. К татарам только попади — там и сгинешь. Вот ведь идиотизм: недалеко, в бочажке, ладья с трофеями лежит, где злато-серебро в сундуках. Его, Михаила, богатство. А его самого за два рубля продать хотят!

Надо что-то придумывать. Если завтра на ладью попадёт, там и охраны побольше будет, и колодку деревянную на шею и руки надеть могут. Видел уже такие, с ней не убежишь. Значит, думать надо сейчас, до прихода ладьи. Сколько ночного времени осталось? Михаил даже приблизительно сказать не мог.

— Тихон, ты не уснул ещё? Нет.

— Верёвку на руках перегрызть мне сможешь?

— Убежать хочешь?

— А ты разве — нет? Или рабом в услужении у татар помучиться хочешь?

— Сейчас попробую. Повернись ко мне спиной.

Тихон согнулся и, лёжа на боку, стал грызть зубами верёвку, стягивающую руки Мишке. Пару раз он довольно сильно прихватил зубами кожу на руке.

Жилу за жилой, понемногу Тихон грыз верёвку. Периодически он отдыхал и отплёвывался от размочаленной пеньки. Сколько прошло времени? Мишка даже предположить не мог, боялся лишь — не успеют они к утру.

Наконец, верёвка ослабла. Михаил пошевелил руками, напрягся. Подточенная верёвка лопнула. Он распрямил руки, размял затёкшие запястья.

— Повернись, Тихон, я попробую тебя развязать.

Пояса с ножом на Мишке не было — видно сняли, когда он без сознания был. Он на ощупь нашёл узел и стал развязывать его, помогая себе зубами. С трудом, но он сумел снять верёвку. Тихон тоже стал растирать затёкшие и онемевшие руки.

— Что дальше делать будем? — прошептал он.

— Погоди, соображу.

Мишка начал себя ощупывать, и руки его сразу наткнулись на грузик кистеня в рукаве. Удача неслыханная! Пояс с ножом сняли, а дальше обыскать не удосужились. Эх, нож бы засапожный в голенище сапога! Да об этом можно только мечтать!