Книга Король Терний - Марк Лоуренс

Я никогда не встречал человека, который бы выжил после такого ранения. Но я слышал об одном. Это возможно.

— Мы донесем его до того места, где был обвал. Пошлем людей вперед, чтобы они сделали укрытие среди камней. Мы оставим его там и прикроем как следует камнями. Если ему повезет, мы потом за ним вернемся. Если нет, то камни послужат ему могилой, — принял я решение.

Дозорные не заставили себя долго ждать. Они собрались, скрестили руки и подняли Коддина. Никто не спорил. Они его тоже любили.

25

ДЕНЬ СВАДЬБЫ

Пока несли Коддина в гору, ни единого слова неудовольствия не прозвучало. Дозорные просто не могли перевести дух, чтобы на что-то пожаловаться. Но даже если бы и могли, все слова они бы оставили при себе. Коддин подавал им пример. Каким-то невероятным образом он вдохновлял людей все делать по совести.

— Йорг, я люблю тебя не только как своего короля, но как отец любит сына.

Существует не много слов, которые мужчины говорят друг другу, когда под ливнем стрел один из них смертельно ранен, а вокруг стеной стоят безмолвные горы, валяются груды разбросанных камней, и тысячи вражеских солдат приближаются. Неуютная обстановка.

Мы несли Коддина, бывшего капитана стражи Анкрата Лоре Коддина, лорд-камергера Высокогорья Ренара. Мы несли его впереди бодро шествовавшей армии Стрелы, горевшей желанием отомстить за тысячи погибших под камнепадом. Лучники Дозора удерживали их у каждого хребта, сколько это было возможно, осыпая приближавшихся солдат стрелами, заставляя их карабкаться по мертвым телам, как по горам. Мои дозорные, измотанные, с Коддином на руках, продолжали трепать вражеские ряды.

Небольшая группа, высланная вперед, обнаружила среди утреннего обвала подходящую полость между двумя большими валунами, устоявшими после камнепада. Они расширили пространство и приготовили камни, чтобы надежно замаскировать рукотворную пещеру.

Когда мы добрались до пещеры, дозорные, что несли Коддина, были красными от крови, а он стонал при каждом их шаге.

Приказы капитанов Кеппена и Гарольда разносились по склону, и стрелы летели, чтобы отвлекать внимание наших врагов. И убивать их.

Впереди узкая долина, над ней искрится снеговая граница, холодный ветер гуляет порывами, унося с собой весеннее тепло, солдаты Стрелы пыхтят, преодолевая последние несколько сот ярдов, которые нас разделяют. А я лежу на камне и разговариваю с умирающим, слыша его прерывистое дыхание.

— Помолчи, старина, — сказал я.

— Хочешь, чтобы я замолчал, тогда уйди, — выдохнул Коддин. — Или лучше беги. Но, знаю, не побежишь пока еще. — Он закашлялся, скрывая стон. — Ты должен это услышать, Йорг. Ты должен знать, что тебя не только боятся, но и любят. Ты должен это знать, чтобы не так сильно мучиться от того, что тебя съедает.

— Не обязательно.

— Ты должен знать. — Он снова закашлялся.

— Я вернусь за тобой, когда все закончится, Коддин. Поэтому не говори того, о чем можешь потом пожалеть. Я могу повернуть это против тебя.

— Я люблю тебя без причин, Йорг. У меня нет сыновей, но если бы они были, я бы не хотел, чтобы они походили на тебя. Ты жестокий ублюдок, и это в лучшем случае.

— Полегче, старина. Щель здесь достаточно широкая, чтобы я мог просунуть в нее свой меч и избавить тебя от своего занудного общества.

Слева от меня дозорный вскрикнул и упал, стрела попала ему в горло. Как и Мейкэлу, только тот вскрикнул тише. Еще одна стрела упала на камень у меня за спиной и разбилась вдребезги.

— Я люблю тебя без причин, — повторил Коддин, его голос ослаб, и вернулся акцент той местности, откуда он был родом.

Я слышал топот сапог, лязг стали, крики.

— … но я люблю тебя.

Я поднял голову и посмотрел наверх. На склоне Макин вступил в схватку с первым вражеским солдатом, нагнавшим нас. Искусный меч воина против уставших заурядных мечей дилетантов. Неравные шансы. По крайней мере, до тех пор, пока перевес сил не станет критическим.

— Позаботься о той девушке. — Голос Коддина набрал силу.

— Миане? — уточнил я. В замке она в безопасности. По крайней мере, сейчас.

— Катрин Скоррон. — Снова закашлялся. — Пока ты молод, эти вещи много значат. Все эти дела сердечные. В восемнадцать лет они главные в жизни. Поверь мне. Когда тебе перевалит за сорок пять, прошлое видится в легком тумане… и все же оно продолжает много значить. Сделай что-нибудь. Тебя преследует множество призраков. Я знаю, хотя ты хорошо скрываешь это.

Вокруг нас стали собираться дозорные, вокруг шел бой с первым десятком вражеских солдат, и они все прибывали и прибывали. Дозорные отлично владели не только искусством лучника, но и мастерством рукопашного боя. Драться на крутом склоне — это не те навыки, которые легко осваивать, когда кто-то хочет тебя убить. А дозорные потратили много лет, чтобы довести это искусство до совершенства. Так что держались они хорошо.

— Упустишь Катрин, и это будет преследовать тебя дольше и настойчивее любого призрака, — сказал Коддин.

Просвистела стрела. Угрожающе близко.

— Бежим! — крикнул я.

Сколько бы мудрых советов ни припас Коддин для меня, пусть подождут своего часа. Сейчас для них не время.

— Бежим! — крикнул я. Но лиловую ленту не поднял, потому что у меня созрел план, и упасть пронзенным стрелой в него не входило.

26

ДЕНЬ СВАДЬБЫ

Я и раньше хоронил братьев, более того — друзей, но никогда заживо.

Мы оставили Коддина в его каменной могиле живым, но обреченным. Мы беспорядочно отступали, не прекращая бой вокруг места его погребения. Я присоединился к дозорным, прорубая себе дорогу в толпе солдат Стрелы, будто я рвался к Логову. В бою ты забываешь о том, что тебя мучает. Вдруг все беды кажутся ничтожными, когда вокруг звенит острая сталь, от которой только поспевай уворачиваться.

Возможно, со мной что-то не так. Возможно, отчасти это результат тех трех шагов, которые я сделал, покинув мир благоразумных, порядочных людей. Но мало что доставляет мне удовлетворение, сравнимое с удовлетворением от поединка, когда скрещиваются мечи, потом следует быстрый ответный удар и крик врага. О Боже, звук и ощущения меча, мягко проникающего в плоть, сладкозвучнее мелодии флейты. При условии, что это не моя плоть. И это неправильно. Но это так.

Я дрался лихо, но враг прибывал, словно каждый из них стремился к смерти, как мотылек к огню. Мы отступили, заставляя их поскальзываться в лужах крови и спотыкаться о трупы. Многие из нас сумели избежать удара, развернуться и пуститься в бегство. Многим не удалось. Две трети дозорных устремились в узкую долину, оттуда карабкались по крутым склонам на широкий плоский уступ горы. Остальных, даже легко раненных, что мешало им резво бежать, поглотила волна накатившей армии.