Книга Отель, портье и три ноги под кроватью - Яков Томский

Он медленно заговорил:

– Томас, все бутылки с вином и другими спиртными напитками сейчас утилизируются на погрузочной платформе.

– Простите? Вы выбрасываете бутылки, полные вина?

– Нет, охрана заверяет меня, что они откупоривают их и выливают в канализацию на погрузочной платформе.

– Вы хотите, глядя мне в глаза, сказать, что этот человек, – ответил я, указывая большим пальцем на Лерча, такого высокого, что у меня получился жест «все супер!», – откупоривает бутылки с вином и выливает его в канализацию?

– Да, Томас. Таковы правила. – И Тремблей улыбнулся мне одной из тех улыбок, о которую так и хочется разбить пивную бутылку.

Вот он, мой генеральный, глядит мне прямо в глаза, лжет мне в лицо и улыбается.

Где же ты, Чак Дэниелс? Маленький Томми Джейкобс беспомощно ищет тебя глазами.

Что, черт побери, делать с этим? Что бы сделал ты?

Я пошел прочь. Вернулся на первый этаж и, оглядев очередь в фойе, ожидавшую высококлассного сервиса, вошел в систему.

Я набрал свой пароль, нажал Enter и сказал:

– Чем могу помочь? – следующему гостю…

* * *

Вот как прошел следующий день моей жизни. Но не обычный, а тот, в который у меня совсем слетела крыша в кабинете директора.

Я проснулся с похмелья, всю ночь прогуляв с несколькими швейцарами в нью-йоркских клубах. Мясоразделочный квартал[41]и все такое. После конфронтации с высшим руководством мне хотелось напиться, а лучшее лекарство – вечеринка со швейцарами. У них есть наличные, огромные толстые пачки двадцаток, и, как правило, они с детства знакомы с владельцем клуба (или с барменом, или хотя бы с парнем на дверях).

Хорошее средство от похмелья? Я знаю одно плохое: ковровая бомбардировка выезжающими гостями. И типичные жалобы. За утро я вычел расходы на мини-бар как минимум на пятьсот долларов, пытаясь не обращать внимание на двадцатиминутный мозговыносящий монолог гостьи о том, как она положила органические злаковые батончики в холодильник поверх гостиничных пакетиков с кешью, чтобы батончики охлаждались, пока она сама примеряет свадебное платье в Сохо, так почему же она должна платить за кешью? Она не ела эти кешью. Она вообще их не трогала. Я вычел эту позицию из счета задолго до того, как клиентка начала рассказывать о злаковых батончиках, не говоря уже об избыточной свадебной информации, и даже не пытался прервать поток слов этой женщины фразой «Эта позиция уже удалена». Ничто не могло помешать сложной и бесполезной истории становиться все более сложной и бесполезной.

Затем, в разгар выписки одного из постояльцев, меня прервал неприятный старик.

– Здравствуйте, сэр, ИЗВИНИТЕ, я хочу талон на бесплатный завтрак.

Я извинился перед гостем, которому помешали, и сказал старику, что переключусь на него через минуту.

– Завтрак заканчивается через десять минут, и мне нужен талон.

Гость передо мной, терпеливо отстоявший в очереди, кивнул мне с полуулыбкой и выражением, говорившим: «Давай, помоги этому зануде, и, чувак, мне жаль, у тебя такая отстойная работа».

– Хорошо, сэр, вам выдали сертификаты на завтрак при заселении?

– Да. У меня тариф с завтраком. Вы можете это проверить, если не верите.

– Сэр, я верю. Так вам дали недостаточно сертификатов?

– Нет, они у меня в номере, и я не хочу подниматься. Завтрак заканчивается через десять минут. Вы тратите мое время.

В ящике рядом со мной, погребенная под кучей скрепок, лежит пачка сертификатов на завтрак. Однако правила запрещают нам раздавать дополнительные талоны. Возможно, его дочь приехала из Верхнего Ист-Сайда и сидит в гостиной, и дополнительный талон от меня может стоить отелю тридцать пять долларов. Но разве меня тревожили убытки отеля? Думаете, я старательно следовал правилам, как паинька?

Не совсем. Я учил уродов тому, что мудачество только осложняет жизнь. Демонстрация финансовой ответственности и соблюдение политики компании; это были лишь цветочки.

– Сожалею, сэр. Вам придется принести оригинальные талоны из своего номера. Но я предупрежу лаунж о вашей ситуации, скажу, что вы сейчас придете, и проверю, чтобы они пока не убирали шведский стол.

Старик окинул взглядом ожидавшего меня клиента, пытаясь заручиться его свидетельством и подтвердить, как ужасно я обслуживаю людей. Мой гость поджал губы и покачал головой старику, который ушел, вероятно, решив, что эта реакция фактически подтверждает его мнение обо мне как о плохом работнике.

– Извините за задержку, мистер Питерсон. Спасибо за терпение.

– Эй, не волнуйтесь. Вы молодец.

Когда один клиент видит, что другой ведет себя по-детски, с ним происходит нечто особенное. Если за стойкой на меня громко ворчат, кричат и оскорбляют, я гарантирую на сто процентов, что следующий мой гость – тот, кто видел сцену глазами постороннего, – отнесется ко мне с достоинством и чрезвычайным терпением. Гость видит, как другой человек публично унижается из-за какой-то мелочи (и поверьте мне, все здесь – мелочи); и, когда подойдет его очередь, я могу сказать, что разместил его в подвале с крысами за полторы тысячи в сутки, а он ответит: «Да нет проблем». Возможно, даже наклонится над стойкой и добавит: «Хорошего дня тебе!»

Но следующий гость? Тот, кто не смог стать свидетелем публичного скандала? Держи ухо востро.

Примерно через час старик вернулся, снова встал рядом с моей очередью, пытаясь влезть перед остальными. Я взглянул на него – и этого было достаточно, чтобы он подошел и ткнул мне сертификатом на завтрак прямо в лицо. В буквальном смысле, так, что из-за моего раздраженного выдоха талон затрепетал. А может, бумага дрожала потому, что старик трясся от ярости.

– Скажите мне, где на этом талоне указан мой номер. Скажите, где здесь штрих-код или номер или хоть что-нибудь, что делает его не обычным куском бумаги, который вы могли бы просто дать мне. Объясните, почему нельзя было дать другой и стоило заставлять меня подниматься наверх.

Честно говоря, я и бровью не повел. Я провел за этой стойкой столько времени, что уже не обращал внимания на чужие вопли. Я смотрел на лица, искаженные гневом, и думал о другом («I don’t get mad, I just get money»[42]. – Янг Джизи[43]). Хотя мне очень не нравилось, что старик по-прежнему держит этот проклятый талон у моего лица, как будто я собака, изгрызшая его тапок. Мне платят не за то, чтобы меня тут оскорбляли. И не за то, чтобы вторгались в мое личное пространство.

Кроме того, передо мной стояло четыре гостя, которых я должен был провести через систему. Это все, чего я хотел – просто зарегистрировать их в номера, чтобы они могли наслаждаться пребыванием в Нью-Йорке. Но сначала мне надо было избавиться от талона у лица и от этого старика.