Книга Сезон охоты на падчериц - Наталья Саморукова

— Ты, Настя, идиотская кретинка, ты ненормальная дура, ты наказание всей моей жизни! — орал благоверный, а я только смиренно кивала головой.

— Ты понимаешь, что я поседею, пока буду тебя здесь ждать? Твоя поездка — десять лет моей жизни. Даже двадцать! Ты хочешь моей смерти?

— Нет, Леша. Извини, я зря тебе все рассказала.

— Что? Да как ты смеешь такое мне говорить? Ты хочешь воевать с международной мафией, а я должен оставаться в стороне? Щи тут жрать? Кино смотреть?

— О господи, я не воюю ни с какой мафией. Я всего лишь хочу избавиться от чужих вещей.

— Ты совсем тупая, мне Бог послал самую тупую женщину! Неужели ты думаешь, что так все на этом и закончится? Вот так просто?

— Да, они мне обещали. Ты знаешь, я им верю.

На этой моей фразе Лешка со стоном упал на диван и как ненормальный стал колотиться головой в спинку. Все-таки в стену не стал, значит, еще контролирует себя.

Улучив момент, я быстро сиганула за дверь. Вслед мне понеслись крики, от которых зазвенели стекла в подъезде. Не слушая, не обращая внимания на щекотание в горле, опрометью спустилась вниз.

— Настя, Настя! Не помогло! — Дорофея Васильевна всей своей массой преграждала мне дорогу не свободу.

— Что? Что такое? — Я попыталась обойти ее справа, потом слева. Тщетно.

— Он приходил ко мне!

— Кто?

— Сатана!

— О-о-о!!! — заорала я и протаранила соседку лбом. Она испуганно ойкнула и отшатнулась.

Ладно, налаживать мосты будем потом, сейчас надо поменьше дергаться и спокойно смотреть в будущее. Психологи уверяют, что чем спокойнее в него смотришь, тем больше шансов заполучить по-настоящему счастливый завтрашний день. Позитивный настрой творит чудеса.

— А все-таки куда мы едем? — снова поинтересовалась я у шофера. Мой интерес был небезосновательным, поскольку мы уже пересекли МКАД и теперь удалялись от Москвы в сторону калужских лесов.

Таксист молчал. Он смотрел на дорогу, курил, дергал переключатель скоростей. На меня никакого внимания не обращал.

— Послушайте, что вы себе позволяете? — Голос мой вдруг задрожал. Как белый день было ясно, что мужик определенно собрался позволить себе многое. И мое разрешение ему на это не требовалось. Скорость была уже за сто, мы мчались по почти пустой дороге, оставляя позади столичную толчею и последние шансы на мое спасение. В городе можно было улучить момент и выскочить из тачки. А сейчас… Нечего и думать, можно лишь тихо завидовать Фее и Стрекозе, для которых подобная задача оказалась бы маленьким подсолнечным семечком. Щелк — и нет мужика. Я молила Бога, чтобы таксист оказался простым насильником. Но мне опять не повезло. Где же те, кто меня пасет? Где бравые парни, борцы с международной мафией? Или… или мое похищение — часть их тщательно спланированной акции?

— Вы из органов? — осторожно спросила я мужика.

— Все мы в каком-то смысле из органов…— скабрезно улыбнулся он, явно имея в виду совсем не то, что я.

— Я с Григорием работаю, с Григорием, с вашим бывшим коллегой! — Мне не очень хотелось терять последнюю надежду.

— Рад за тебя и за Григория рад. Только навряд ли он может быть моим коллегой, гы-г-гы! — закатился в приступе веселья водила. — Ты, девка, не дергайся, хуже будет.

Лицо его, что любопытно, оставалось таким же благодушным, как и во время беседы о связи преступления и наказания. Вот тебе и деревенские корни, мозолистые руки, ясные мысли. Ничего ты, Анастасия, в людях не понимаешь.

— Скажите, что вы собираетесь со мной сделать?

— Тю-у-у! Нужна ты мне. Ничего я с тобой делать не буду. Сиди смирно, сказал же!

— Я вам заплачу, у меня есть деньги, правда!

— Ну заплати!

— Тогда остановите машину.

— “Остановите самолет, я сле-э-эз-у-у…” — пропел он, подражая забытому кумиру перестроечного рока.

— Могу очень хорошо заплатить. Вы будете обеспечены на всю жизнь.

— А я и так обеспечен, — хмыкнул он, сверкнул ослепительно белозубой улыбкой и прибавил скорость. Допотопный “жигуль” катил подозрительно быстро. — Не напрягайся, уже немного осталось.

— Чего… э-э-э… немного?

— Ехать, гы-гы-гы! — Он снова раскатисто заржал и лихо вписал машину в крутой поворот. Мы вырулили на узкую проселочную дорогу и понеслись, поднимая вихри снега с обочин — неровная колея все время выносила нас на обочину.

Мне даже не завязали глаза. Меня открыто везут туда, где, скорее всего, я встречу последние минуты своей жизни. Шансов нет. В чистом поле, которое мы бороздили, не было ни души, ни даже деревца, на котором было можно по-быстрому повеситься, не дожидаясь жестокой расправы. Господи, милый Лешка, я бы согласилась, чтобы ты изменял мне с каждой встречной юбкой, со всем, что движется и не движется, только бы не плакал над моей домовиной. Я бы никогда не сказала слова поперек, во всем с тобой соглашалась, я бы бросила работу и сидела дома, научилась варить борщ именно такой, как ты любишь, стирала бы твои носки вручную и никогда бы не смотрела хмуро по утрам. Боженька, если ты есть, торжественно клянусь, я пересмотрю все свои планы на будущее согласно заповедям, я непременно изменюсь в лучшую сторону, только, пожалуйста, пусть это будет еще в этой жизни!

Видимо, Боженька мне не поверил. Мужика не поразил удар грома, да и откуда бы ему взяться зимой. Мы благополучно объехали стороной крохотную деревеньку и, углубившись в лес, минут через двадцать остановились у ворот неприметного особнячка. Кругом, куда доставал глаз, тянулись к небу сосны и кособокие березки. Кружила в небе стая воронья, оглашая округу недовольным карканьем. Это были единственные звуки, напоминавшие о том, что жизнь еще продолжается. Я попыталась открыть дверь, в голову вдруг пришла шальная мысль — убежать в лес! Все-таки в лесу есть шанс оторваться от погони. Но за меня все уже предусмотрели. Дверь оказалась заблокированной. И выйти я смогла, лишь когда мой конвоир, приставив к моему лбу маленькую штучку, очень похожую на пистолет, поманил меня через водительское кресло. Я неловко выбралась. Какое-то время мы стояли напротив друг друга, ведя молчаливый диалог. Мужик глазами показал, что удрать — без шансов. Я вымученно улыбнулась — все происходит не по-божески, не по справедливости. Мой визави смачно сплюнул на притоптанный снег и забряцал ключами — ему божественная справедливость была до фонаря.

Дом выглядел совершенно нежилым. Здесь было настолько холодно, что пар клубами валил, стоило открыть рот. Запах пыли и несвежей обивки смешивался с ароматами керосина и мерзлых дров. А еще в доме было очень тихо. Не тикали часы, не шумел ветер в трубах. Казалось, что даже свет сюда не проникает, так сумрачно было внутри. Окна первого этажа были забраны тяжелыми коваными решетками, дверь, несмотря на внешнюю неприметность, изнутри оказалась обита толстым железным листом. Впихнув меня в кишкообразный коридор, мой похититель аккуратно запер дверь то ли на три, то ли на четыре замка и, не убирая пистолета от моего темечка, повел знакомить с новым пристанищем.