Книга Чужой - Жюльетта Бенцони

– Среди этих висельников, болтающихся в лесу, попадаются всякие. Может быть, среди них есть кто-то из участников войны за независимость в Америке. Однако нам это ничего не говорит. Ведь должен же быть способ обнаружить их!

– А мы, может быть, как раз и принесли то, что нужно! – громко сказал Артур. – Посмотрите, что Адам нашел возле менгира! Давай свой нож, Адам, и расскажи все!

Возбужденный успехом экспедиции, Адам не заставил себя просить и начал рассказывать, ничуть не беспокоясь о том, что лицо отца нахмурилось, когда он начал рассказывать про рождественскую ночь. Что-то подсказывало ему, что собравшаяся над его головой буря не разразится, потому что все это было очень интересно. Артур же внимательно следил за выражением лица отца, готовый сразу же вмешаться, но тот решил не прерывать сына и дослушать все до конца. А в это время Пьер Аннеброн изучал нож.

Когда мальчик закончил рассказ, доктор протянул нож Тремэну, заметив, что ржавчина на ноже – это засохшая кровь. А Адам посмотрел на отца с видом маленькой собачки, ожидающей кусочек сахара.

– В доме каторжника живут бандиты, отец, я в этом уверен! Их следует немедленно арестовать!

– А вод каким предлогом, скажи-ка? Во-первых, я не жандарм, и к тому же нельзя арестовывать людей, не имея доказательств...

– Но вот же нож! – закричал Артур. – И доктор сказал, что на нем пятна крови... и надо действовать...

– А как узнать, чья это кровь? Может быть, это кровь животного? – прервал его Гийом. – А теперь хватит говорить «мы» и послушайте меня, мальчики! То, что вы узнали, очень важно, и за это вы заслуживаете похвалы, хоть вы и рисковали, сами не понимая этого. Но на этом ваша роль заканчивается, и больше не следует – вы меня слышите? – играть в полицейских ищеек. Понятно?

– Отец! – запротестовал Артур. – Не могли бы вы нам позволить...

– Не может быть больше и речи! Итак, я повторяю: вы хорошо поняли?

Мальчики с огорченным видом чувствуя, что любой спор теперь не ко времени, в один голос сказали.

– Понятно!..

– А теперь ступайте и приведите себя в порядок. Мисс Тримэйн уже в салоне в компании господина Ньеля Не заставляйте себя ждать! Да, совсем забыл... За столом ни слова о ваших похождениях! Надо пощадить дам, особенно Элизабет, которая никак не может забыть то что произошло у Мерсье.

Итак, об этом больше не говорили. Большей частью все слушали Лорну, которую подогревал Ньель. Ему нравилось ее красноречие. Он был свеж как стеклышко, совершенно оправившись от вчерашней попойки, которая не оставила никакого следа. Он ел с аппетитом и пил до дна.

Молодая дама была, казалось, неистощима в своих рассказах о Париже, где она очень весело провела время, где светская жизнь, еще более бурная, чем в Лондоне, шла под звуки вальса, очень модного в то время танца. Она рассказывала о лавках, в которых побывала, о модных ресторанах, о театрах, она слушала пение мадам Дюгазон, аплодировала великому Тальма, была на премьере «Ифигении в Авлиде» во Французском театре, где главную роль исполнила блестящая дебютантка мадемуазель Жорж.

– Весь зал заметил, что Первый консул очень заинтересовался ею, и не исключено, что она провела ночь во дворце Сен-Клу...

В этот момент Гийом, который был погружен в свои мысли, насторожился и вмешался:

– Прошу меня извинить, моя дорогая Лорна, но я отнюдь не уверен, что подобные сплетни подходят для слуха молодой девушки. У вас, конечно, найдутся и другие подробности в отношении генерала Бонапарта, потому что в обществе господина Талейрана вы встретились с его приближенными.

– Я не нахожу его интересным! Боюсь, что он очень скучен. После своих сентиментальных выходок и шалостей он решил повысить нравственность во Франции. Если ему позволить это, жизнь в Париже станет очень скучной. Он выступает против слишком прозрачных платьев и начинает борьбу с недавно разбогатевшими людьми... Как все выскочки, он жаждет респектабельности.

– Если вспомнить, что происходило при Директории, мне кажется, это было бы хорошо! – проговорил Пьер Аннеброн. – Он подумывает заново отстроить столицу после тех разрушений, которым подверглись улицы и дворцы во время Революции. Кроме того, после великолепной промышленно-торговой выставки, когда награды получили часовщик Брегет, издатель Фирмен Дидо и фабрикант Конте, выпускающий карандаши, он очень заинтересовался ремеслами и развитием торговли. Для военного это, наверное, очень хорошо?

– Но это совсем не интересно женщине. Представьте себе...

Гийом перестал ее слушать. Он принял решение сегодня же после обеда отправиться к девицам Може под каким-нибудь предлогом. Ведь они снимали его дом. И пока все пили кофе в салоне, он сказал об этом доктору, который выразил свою обеспокоенность: ему бы хотелось пойти с ним, но у него была важная консультация.

– Во всяком случае, я тебя все равно не взял бы с собой. Гораздо лучше будет, если мой визит будет носить самый банальный характер: владелец дома беспокоится о состоянии своего дома...

Аннеброн сморщился.

– Не знаю почему, но мне не нравится, что ты пойдешь туда один! Захвати с собой своего друга Ньеля. Он может подождать тебя снаружи...

– Нет. У меня есть для него занятие здесь: ему надо развлекать мою племянницу. Она только что просила меня показать ей имение. Я извинюсь перед ней, но мне не хочется оставлять ее наедине с Элизабет, которая ее едва терпит.

Вопреки ожиданию Франсуа не слишком обрадовался той роли, которая ему предназначалась, хотя между ним и молодой особой, казалось, царили мир и лад. Его круглое лицо даже как-то вытянулось:

– Знаешь, я рассчитывал попросить твоего кучера отвезти меня к этой замечательной мадам де Варанвиль. Она вчера говорила мне, что с радостью примет меня, и я собирался к ней...

Он что-то бормотал с несчастным видом, и Гийом плохо скрывал свое удивление: его дорогая Роза имела успех! Он сам до приезда Лорны подумывал о ней с большой нежностью и даже больше, и вот теперь этот добряк Франсуа влюбился в нее! Трудно было не понять это по его жалобным глазам разочарованного спаниеля. Он с пониманием обнял друга за плечи.

– Мне очень жаль, Франсуа, но окажи мне такую услугу. Варанвиль и его хозяйка никуда не денутся, а ты обещал мне, что пробудешь у нас целый месяц. Ты можешь поехать туда завтра. Вечером я расскажу тебе, что я собираюсь сделать. Речь идет о тех убийцах, о которых мы с тобой говорили. Кажется, у меня появился след...

Франсуа сразу же забыл о своем огорчении. Такое серьезное дело нельзя было откладывать. Он, конечно, предложил Гийому проводить его, но тот заверил друга, что гораздо лучше будет, если он займется прекрасной англичанкой, которая в настоящий момент ему немного мешает.

Лорна была очень недовольна объяснениями и извинениями Гийома. Уверенная в себе, никогда не сомневавшаяся в своей неотразимости, она почувствовала себя оскорбленной тем, что рассматривала как непозволительную бесцеремонность по отношению к себе, и не могла удержаться, чтобы не высказаться по этому поводу.