Книга Зимний дом - Джудит Леннокс

— Ее папа упал, — объяснила Майя. — И сломал ногу. Поэтому наша мышка Элен снова вернулась домой.

Глаза Майи были такими же невинными, как небо. Но голос звучал саркастически.

Хью негромко пробормотал:

— Когда преподобному Фергюсону станет лучше…

— Ох, Хью, сомневаюсь. Едва ли ей удастся удрать еще раз.

Робин посмотрела на Майю. Та добавила:

— Если он не споткнется о грабли или вилы, то сядет на сквозняке и схватит воспаление легких. Или съест что-нибудь не то и отравится. Что угодно, только бы держать бедную старушку Элен на коротком поводке.

— Она должна постоять за себя.

— Робин, не говори глупостей. Ей это не по силам.

Хью причалил к берегу. Робин нетерпеливо сказала:

— Элен двадцать два года. Она взрослая. Может взять и уйти. Так же, как сделала я.

Робин знала, что говорит напыщенным тоном, но бесхребетность Элен раздражала ее. Несколько лет назад они говорили о своих стремлениях. Элен хотела путешествовать, но осталась замурованной в этом огромном мрачном доме.

Хью помог девушкам выйти из лодки, потом поставил на траву корзину для пикника, открыл ее и мягко сказал:

— Роб, не равняй себя с Элен. Ты уходила из дома, зная, что у папы есть мама, а у мамы — папа. Отец Элен целиком зависит от нее.

— Но она даром тратит свою жизнь! Бросает ее на ветер! — Робин гневно махнула рукой.

— Неужели ты не понимаешь? — Майя намазывала маслом булочки. — Отец Элен хочет владеть ею. И верит, что у него есть на это полное право.

— Майя, Элен — все, что у него есть. — Хью привязал буксировочный канат к старому пню. — Один птенец в гнезде. Этим все сказано.

— Иногда я думаю, что он относится к Элен не как отец, а как муж… — пробормотала Майя. — Мне бы хотелось почаще навещать ее, но магазин отнимает столько времени… Хью, ты не мог бы?..

— Я буду заезжать за ней на машине.

— Какой же ты милый, Хью. Просто прелесть.

В это время Хью опускал в реку бутылку белого вина, чтобы охладить его, и стоял к ним спиной. Когда он обернулся, у него пылали щеки. Он начал копаться в корзинке и вынул торт.

— О боже, розовая глазурь! — с шутливым отчаянием воскликнул он. — Ма думает, что я все еще хожу в коротких штанишках.

Майя порылась в своей сумке.

— Я захватила свечи. — Ее светлые глаза лукаво блеснули. — Тридцать три штуки. Ты должен задуть их все, а потом можешь загадать желание.

Она осторожно воткнула тонкие свечи в розовую глазурь и зажгла их. Хью закрыл глаза и дунул. Беспощадный солнечный свет помог Робин заметить седые пряди в его светло-русых волосах и тонкие морщинки в уголках глаз. Язычки пламени наклонились и погасли.

Однажды утром Робин, измученная построением графиков, взяла свои тетради и отправилась в Хакни, чтобы попросить совета у Джо. Тот недавно вернулся после ночной смены в «Штурмане» и бродил по квартире небритый, без пиджака, в расстегнутой рубашке.

— Если ты поможешь мне с этими проклятыми штуковинами, я угощу тебя завтраком, — сказала она, критически глядя на его худое, кожа да кости, тело.

Она сварила черный кофе; он закурил сигарету и начал листать ее записи. Робин знала, что Джо обладает практичным, упорядоченным умом, помогающим ему разбираться как в автомобильных моторах, так и в математике. Отчитав Робин за неразборчивый почерк, он четко объяснил ей значение осей икс и игрек, а потом сказал:

— Но тебе это вовсе не требуется. Достаточно нескольких диаграмм — красивых маленьких столбиков, приковывающих к себе взгляд. Большинство людей не в состоянии понять что-нибудь более сложное.

Поясняя свою мысль, Джо сделал быстрый набросок на обороте ее записей, и у Робин тут же гора с плеч свалилась. Пугающее чувство ответственности по-прежнему не оставляло ее, но зато теперь она была уверена, что все под контролем.

— Джо, ты просто лапочка. — Она встала и поцеловала его в макушку. — Ну что, идем завтракать?

— В десять часов я должен быть у биржи труда. — Он посмотрел на часы. — Там состоится демонстрация против проверок на умственное развитие. Пойдешь со мной? — Джо поднял глаза и улыбнулся. — Свежий воздух, физические упражнения… Это куда лучше, чем торчать за письменным столом и складывать числа.

— Дай честное слово, что…

Он поднял руки ладонями вверх:

— Никакого насилия. Народу будет немного.

Однако когда они подошли к расположенной неподалеку бирже, оказалось, что у дверей здания собралось около двухсот человек с лозунгами и плакатами. Яркое летнее солнце освещало мужские кепки, женские береты и дешевые соломенные шляпы. На всех углах кучки безработных шаркали дырявыми подошвами по пыльной мостовой и равнодушно следили за демонстрантами.

— Вот принесла нелегкая! — вдруг прошептал Джо, и Робин обернулась к нему.

— Кого?

— Да Уолта Ханнингтона. Глянь-ка, Робин…

Кто-то поставил у дверей биржи ящик из-под апельсинов; сквозь толпу к импровизированной трибуне пробирался какой-то человек. Девушка с интересом посмотрела на лидера НДБТ.

— Робин, тебе лучше уйти.

— Уйти? — возмутилась она. — Ни за что! Я хочу послушать, что он скажет.

Джо посмотрел на нее сверху вниз и нетерпеливо объяснил:

— Если Ханнингтон здесь — значит, и полиция неподалеку. Он коммунист, смутьян и весь этот год не вылезал из кутузки. Будут неприятности. Поэтому уходи скорее.

Девушка смерила его сердитым взглядом. За ее спиной собралась толпа, всем хотелось услышать речь Ханнингтона. Робин решила остаться, а потом уходить стало поздно. Когда в воздухе раскатисто прозвучало «Товарищи!», люди подались вперед, и Робин ощутила прикосновение пальцев Джо, который хотел схватить ее за руку. Затем она попыталась повернуться и потеряла его из виду.

О том, что случилось потом, у нее сохранились самые смутные воспоминания. Ханнингтон начал говорить, но приветственные крики почти тут же сменились гневным ропотом. Когда Робин удалось оглянуться, она увидела над головами собравшихся блестящие пряжки, куполообразные шлемы и деревянные дубинки. Полиция была конной; сильные и крупные лошади возвышались над толпой.

Робин так никогда и не узнала, кто начал первым. В лучах солнца блеснула дубинка; в воздухе мелькнула бутылка и со звоном разбилась о мостовую. В полисменов полетели кирпичи, булыжники, консервные банки из мусорных баков. Ряды смешались; не выдержав напора более тяжелых тел, Робин упала на колени. Кто-то — не Джо — рывком поднял ее на ноги:

— Девчушка, ступай домой. Тут тебе не место.

Робин понимала, что ее спаситель прав. Она, редко испытывавшая страх, теперь ощущала холодную тяжесть в груди. Внезапно вспыхнувшее в людях стремление к насилию вызвало у нее острую неприязнь. Она начала пробираться сквозь толпу к аллее, по которой пришла с Джо. Рядом рухнул полисмен, которому обломок кирпича угодил в челюсть; мимо пробежал мужчина в матерчатой кепке, из носа у него текла кровь. Люди стиснули Робин так, что она едва дышала. В ее ушах эхом отдавались крики, стук булыжников о кирпичные стены и глухие удары дубинок по телам.