Книга Провидец. Город мертвецов - Динар Шагалиев

и столбах сияли лампы всевозможных размеров и форм. В мерцающем их свете ее взгляду предстало устрашающее множество деталей, инструментов и таинственных устройств, о предназначении которых Настя и гадать не бралась. Но она потеряла всякий дар речи, увидев с боку от платформы причудливый генератор. Двигатель его соединялся трубками с колбой, в которой плескалась ярко – желтая жидкость. Провода от генератора, словно паутины, тянулись ко всем механизмам и фонарям.

- Господи, - прошептала она дрожащим голосом. - Септикон!

Незнакомец тут же развернулся и с нескрываемым интересом уставился на Настю сквозь синие линзы маски.

- О, погляжу, вы недурно осведомлены. Отчего бы это?

- Я сам его разработал, - гордо ответила Настя.

Плечи незнакомца тихо задрожали. Было ясно, что он смеётся.

- Да вы, голубчик, фантазер.

- Негоже напраслину на людей наводить, любезный, - надулась Настя.

- Ну что вы, - покачал тот головой. - Даже не думал... Тут дело в том, что я знал человека, который открыл его.

- Знали? - сердце Насти затрепыхалось, словно голубка в руках. - Кто вы?

- Зовите меня Кулибиным. Маску, к слову, можете снять. Здесь безопасно.

- Сначала вы, - с подозрением заявила Настя.

На это ушло некоторое время, и процедура оказалась весьма замысловатой — сначала еще нужно было совладать с целым сонмом пряжек и застежек. Но вот пала последняя из них, увесистая стальная конструкция легла на стол, и выяснилось, что под ней все-таки скрывался старик с густыми белыми бакенбардами.

Некогда красивое и приятное лицо, с одной стороны, от уха до верхней губы, теперь представляло собой сплошной пузырчатый шрам размером с ладонь, намертво запечатавший правую ноздрю и стянувший мышцы вокруг рта. Один глаз открывался и закрывался с трудом, потому как поврежденная кожа вплотную подходила к веку. Весь его внешний вид своею черствостью наводил на мысль о пережитой нужде, бездолье, об утомлении жизнью и людьми, но во взгляде его все ещё трепетался мягкий, ласковый огонёк.

Все эти жуткие увечья не могли скрыть родной лик, завидев который Настя тотчас упала без чувств.

Глава 27

Пробуждение было столь неожиданным, что я даже растерялся: казалось, рассудок помутился и я не спал вовсе. Однако, это было не так...

— Пелагея? — шепнул я.

Ответа не было. На матрасе, рядом со мной, зияла вмятина, что хранила ещё тепло девичьего тела. Я принялся шарить вокруг себя, пока не нащупал свечу и рассыпанные спички.

При тусклом свете догадки подтвердились: кроме меня никого здесь не оказалось.

В щель под дверью просачивался мутный оранжевый свет и в комнате было даже уютно.

Обнаружив возле умывальника керосиновую лампу, я зажег её, а свечу поставил на столик, рядом с койкой.

Наскоро умывшись, я собрал разбросанные вещи и основательно оделся, подгоняя каждую деталь; неизвестно, когда ещё подвернется подобный случай.

Стрелки карманных часов показывали половину седьмого, когда я, закончив туалет, толкнул дверь и та с щелчком отворилась. На стенах коридора через каждые несколько шагов были установлены небольшие факелы.

Котельной видно не было, зато вскоре стало слышно. Рев печи стих, мехи прекратили работу и потихоньку, пощелкивая да посвистывая, остывали, а жаркое пламя зрело себе внутри, пока машинерия отдыхала.

Бочки, как и обещал Пахом, стояли у самого входа. На подвешенной рядом полке в беспорядке валялись деревянные кружки.

Одному богу известно, когда их в последний раз мыли, но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Вода казалась черной, видимо из-за теней, но на вкус не отличалась от той, что таскали водовозы с очистных станций, так что я осушил кружку до дна.

Пока желудок с хищной радостью впитывал живительную влагу, в нутре моем проснулось странное чувство слежки. Я не мог понять причины, пока не сообразил, что откуда-то поблизости доносятся голоса: у меня всего лишь перепутались ощущения — когда еле-еле различаешь чужую речь и когда подслушивают тебя самого. Если не шевелиться, можно было кое-что разобрать. Однако, я не стал греть понапрасну уши и, просунув ногу в проем, отворил скрипучую дверь. Пелагея кормила с ложки Агафью пока Пахом возился с её механической рукой. При моём виде вся троица оцепенела, словно их застали за чем-то непристойным. Они сидели за обшарпанным столом, сервированным миской с исходившей паром картошкой в мундире и нарезанным полосками салом.

- Не помешаю? - спросил я, скользнув взглядом по Пелагее. Та лишь кокетливо отвела глаза.

- Ну что вы, Николай Александрович, - улыбнулась Агафья. - Вы как раз вовремя, просим к столу. Пелагея, деточка, подай человеку чая.

- Вы очень добры, - кивнул я, присаживаясь на скамью. - Как ваша рука?

- Похоже, что безнадёжно, - ответил за неё Пахом, нахмурившись. - Сами не починим. Придётся сходить к Кулибину на поклон и пригласить в гости. Госпожа то сама может и не дойти.

- Ещё как дойду, - возразила Агафья.

- Не говори глупостей, - сказала Пелагея, поставив передо мной кружку с крепчайшим чаем. - Уже седина в голове, а всё как девица ерепенишься. Приведем мы тебе Кулибина. Не откажет. Он ведь с теплом к тебе относится.

- Так-то оно так, - смутилась Агафья, - Только возьмите с собой еще пару человек.

- Стадом ходить и делать лишнего шуму нам ни к чему, - сказал Пахом. - Сходим с Пелагеей, да концы в воду.

- Позвольте составить вам компанию, - вклинился я в разговор, разламывая горячую картофелину.

- А почему бы и нет, - пожал плечами Пахом. - Мужик смышленый, стрелять умеет. Что скажешь, Пелагея?

- Пущай идёт, - кивнула та. - Тем более Кулибин - господин любознательный. Глядишь, чего за Анастасию слыхал.

- И то верно, - кивнула Агафья. - Только вам надобно знать, Николай Александрович: коли дойдет до стрельбы, то стрелять придется, скорее всего, не по кадаврам. Кулибин живет прямо на границе с Плащунами, а те относятся к своим владениям весьма ревниво.

- Видимо, у них свой интерес до Кулибина, - сказал я, отхлебывая чаю. - Иначе давно бы изжили.

- Несомненно, у них имеются договоры, - ответил Пахом, поднимаясь, - Только нам до них дела нету. Сколько вам нужно времени, дабы подготовиться?

- Я всегда готова, - ответила Пелагея, грохнув кружкой об стол так, что со звоном подскочили приборы.

- Я тоже готов.

- Тогда, по коням, господа, - как-то задумчиво объявил Пахом. - Выдвигаемся немедля.