Книга Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

об урегулировании в Карабахе, прилюдно заявлял: «Пока там Кочарян, никакого урегулирования не будет!» Правда, Зорию Балаяну, с которым они были знакомы очень давно, еще с тех пор, когда Зорий был собкором «Литературки», он сказал так: «Да, с Кочаряном очень трудно. Да, с ним ничего не получится. Но, черт возьми, вообще-то он прав!»

Помирились мы с Примаковым позднее, встретившись в Давосе, когда он уже стал премьер-министром, а я – президентом Армении.

Аркадий Гукасян

Рассказывая про переговорный процесс того периода, нельзя отдельно не упомянуть министра иностранных дел НКР Аркадия Гукасяна.

Аркадий был исключительно сильным переговорщиком. Хорошая реакция в сочетании с искрометным юмором позволяли ему уклоняться от неудобных вопросов. Он умел отвлечь всех шуткой, плавно переключить внимание и увести разговор от обсуждаемой темы. Казимиров стал жаловаться на него: «Ну что это такое, Гукасян серьезные переговоры превращает в какой-то КВН! Как так можно? Он издевается над азербайджанцами, а они со злости все наши предложения отвергают!» Жаловался он и мне, и Тер-Петросяну.

Тогда Аркадий говорит:

– А давай, раз так, отправим на переговоры кого-нибудь другого?

– Кого?

– Ну, кого-то из наших дашнаков.

Дашнаки считали себя оппозицией к действующей власти, поэтому к любым компромиссным решениям, которые выдвигались посредниками, относились куда более непримиримо, чем мы. Высказывались они довольно агрессивно, постоянно подозревая нас в готовности сдать занятые территории.

– Вот пусть сами поедут и выскажут наболевшее, – предложил Аркадий.

– Давай отправим Манвела!

Манвел Саркисян[77] обладал широкой эрудицией, любил философствовать, однако изъяснялся так долго и витиевато, что даже самый внимательный слушатель с трудом улавливал смысл сказанного – сбивался с фокуса. Для аналитических справок и статей, где можно вернуться и перечитать абзац, это еще куда ни шло, но такая манера речи никак не годилась для практических переговоров. Сам же Манвел считал себя аналитиком, а его коньком были геополитические темы. Идея мне понравилась: с ее помощью мы могли продемонстрировать посредникам возможную альтернативу да и нашим дашнакам показать, что переговоры – это не посиделки. И на очередную встречу отправился Манвел.

На следующий же день после ее окончания у меня раздался звонок Казимирова: «Я вас очень прошу, верните Гукасяна!»

Перемирие, ставшее миром

В конце декабря 1993 года противник снова начал наступление на северном и южном направлениях одновременно. Завязались тяжелые бои.

Изменился характер боевых действий. Несмотря на потерю ряда южных районов, Гейдар Алиев не только сохранил, но и последовательно укреплял свою власть. Обстановка в Азербайджане начала стабилизироваться, прекратились междоусобные распри, стало понятно, что Алиев пришел надолго. Мы почувствовали это, столкнувшись на фронтах с большей управляемостью и большим порядком в армии противника.

Существовал и другой объективный фактор: к этому времени мы уже вышли на сплошную, вытянутую с севера на юг линию фронта. География расположения войск изменилась. Исчезли «карманы» в виде целых районов или даже группы районов, как на юге, которые можно было закрыть дерзкими бросками мобильных подразделений. И если прежде быстрота и дерзость оставались для нас определяющими факторами успеха, то в новой ситуации они давали гораздо более скромный эффект. Теперь армия стояла напротив армии, артиллерия – напротив артиллерии. Теперь преимущество получал тот, у кого было больше снарядов и больше боевой техники, кто мог без ограничений обстреливать передний край противника. Боевые действия все больше принимали классический характер – артподготовка, танковая атака при поддержке пехоты, – и тут уже требовались чисто военные расчеты по силам и средствам: сколько надо стволов на километр фронта и прочее. И еще, я помню, ситуация осложнялась погодными условиями. Бои в основном уже шли в низинах, снег в тех местах почти никогда не ложится, а в тот год еще и часто шли дожди. Почва там была вязкая, земля вся раскисла, бронетехника застревала, и мы с большим трудом обеспечивали мобильность броневых групп армии.

Внезапное наступление азербайджанцев на Кельбаджар застало нас врасплох. Защитники Кельбаджара проморгали его начало, а войска, которые удерживали эту территорию, просто оказались не готовы к сопротивлению. Это вылилось в тяжелейшие бои, армянские подразделения понесли значительные потери и в панике отступили в Варденский район Армении. Войска противника заняли Омарский перевал и вошли в Кельбаджар. Для нас сложилась трагическая и опасная ситуация, которая могла переломить исход всей войны. Мы должны были вернуть себе Кельбаджар!

Стратегическую важность этого района мы считали настолько высокой, что для повторной операции задействовали наше основное ударное подразделение Центрального оборонительного района, ЦОР, которое базировалось в Степанакерте. Это специальное штурмовое подразделение было самым эффективным в наступлении. В обороне мы их обычно не держали. Командовал спецподразделением прошедший большой боевой путь Самвел Карапетян, и его бойцы сыграли ведущую роль в операции.

Они вышли из села Атерк Мардакертского района, незаметно для противника прошли длинный и сложный маршрут через горы и внезапно появились прямо под Омарским перевалом. Другие отряды в это же время с боями наступали по основной дороге к ключевому перекрестку. Ситуация еще раз повторилась: азербайджанские войска, испугавшись, что их запрут в образовавшемся котле, обратились в бегство, вновь оставив нам серьезные трофеи. После повторного взятия Омарского перевала мы долгое время держали его под постоянным контролем, чтобы снова не потерять.

Тем временем продолжались ожесточенные бои по всей линии фронта, от Мардакерта до Аракса. Местами противнику удалось продвинуться, наибольший успех ему сопутствовал на юге, где нам не удалось удержать город Горадиз. В марте мы практически везде остановили натиск азербайджанской армии, и наши войска, отбивая очередные атаки, переходили в успешные контрнаступления. Мы перехватили инициативу и в апреле развили успех на мардакертском и аскеранском направлениях, заняв ряд важных для нас населенных пунктов. На севере подошли вплотную к райцентру Мирбашир. Зимнее наступление противника выдохлось, но и нас сильно истощили длительные бои.

Уже с конца апреля активизировались усилия России по прекращению огня. По инициативе Межпарламентской ассамблеи СНГ, Федерального Собрания РФ, МИДа России и парламента Киргизии в начале мая состоялась встреча в Бишкеке на уровне руководителей парламентов. Карабахскую делегацию возглавлял Карен Бабурян, но, когда мы узнали, что на встрече будет присутствовать Казимиров, стало понятно: готовится что-то серьезное. Поэтому вместе с Бабуряном я в последний момент командировал в Бишкек и Аркадия Гукасяна – на всякий случай. Гукасян и Бабурян летели спецрейсом вместе с делегацией Армении, и, когда самолет приземлился, делегации попросили выходить по очереди, потому что каждую из них встречали отдельно хлебом-солью. Там же, вместе с киргизами, приветствующими своих гостей, стоял и Казимиров, для которого появление Гукасяна стало большим сюрпризом: «А вы что здесь делаете?» – «Я депутат парламента, прилетел на парламентскую встречу. А вы, Владимир