Книга Капитан Магу. Триумф и падение - Вадим Полищук

– Только это нас и спасает, – проворчал себе под нос Алекс. – Сделаем так, отдайте приказ о приостановке штурма, закрепляйтесь на достигнутых позициях. Через четверть часа резерв начнет штурм городских ворот. Выдвигайте две роты к воротам вдоль стены, постарайтесь атаковать одновременно. Закатим в город пушки, тогда и пойдем вперед.

– Будет исполнено, господин полковник!

Штурм ворот дался неожиданно легко, оборонявшие их османийцы не горели желанием защищать внешнюю стену, угроза быть зажатыми с двух сторон вынудила их быстро отступить вглубь Камы. Еще полчаса ушло на открытие створок и расчистку пути для артиллерии. Как только на улицах загремели пушечные выстрелы, продвижение штурмующих заметно ускорилось. Гранатами себрийцы сносили уличные баррикады, а картечь быстро отбила башибузукам стремление контратаковать с короткой дистанции большими массами.

Оценив ситуацию, сложившуюся в городе к двум часам после полудня, Алекс приказал:

– Постарайтесь обойти их слева и отрезать от цитадели. Если они там закрепятся, до вечера с Камой точно не управимся.

Еще через час, усилив нажим на левом фланге, себрийцы вышли к воротам старой цитадели. Послужило ли это сигналом, или дух обороняющихся был к этому времени сломлен, а возможности к сопротивлению исчерпаны, но османийцы начали вдруг повсеместный отход, быстро переросший в беспорядочное бегство. Еще полчаса тому назад эти же самые люди отчаянно защищали свои дома от стародавнего и безжалостного врага, а потом без явно видимой причины неожиданно побежали, теряя при этом куда больше, чем при обороне.

Когда эта весть дошла до импровизированного штаба, штаб-капитан Крыдлов прокомментировал ее следующими словами:

– Вот так всегда у них – то дерутся, как черти, то бегут, как зайцы. И никогда не поймешь, когда и по какой причине это случится.

Полковник Барти к этой новости отнесся весьма прагматично.

– Кавалерии преследовать османийцев! Пусть хоть немного разомнутся да пороху понюхают, а то совсем застоялись эти пандуры.

После падения жилой части Камы судьба старой цитадели была предрешена. Древняя крепость несколько возвышалась над городом своими обветшавшими стенами. Когда-то между ними и ближайшими домами было изрядное расстояние в полет стрелы, но со временем дорогую землю застроили и каменные строения подступили к ним вплотную. Даже ров крепостной засыпали, чтобы горожанам не мешал. Теперь эта вековая беспечность должна была дорого обойтись гарнизону. В отличие от остальной Камы, цитадель защищала регулярная пехота. В отличие от своих иррегулярных собратьев, они не сбежали, хотя и понимали полную бесполезность дальнейшего сопротивления. И крепость старая, и численность гарнизона недостаточная для ее защиты. И тем не менее они остались.

– Выкатывайте пушки к воротам!

Старые стены были рассчитаны на лучников, позднее к ним добавили несколько тюфяков, ныне уже абсолютно безвредных, а потому себрийские артиллеристы могли действовать почти безбоязненно. Потребовалось пара минут и пять четырехфунтовых гранат, чтобы снести крепостные ворота.

– Прикажите атаковать, господин полковник!

– Отставить!

Неожиданно, даже для самого себя, Алекс принял другое решение.

– Пошлем парламентера. Эти храбрецы приготовились умереть, а мы дадим им надежду на жизнь, глядишь, они и сломаются. Прекратить огонь!

Еще с четверть часа ушло на прекращение стрельбы с обеих сторон, после чего, взяв с собой толмача и Драгана для несения белого флага, полковник направился к воротам. Из них вышли трое османийцев с таким же флагом над головой. Встретились обе делегации всего в паре саженей от въезда в цитадель.

– Полковник Барти, – представился Алекс.

– Юстегмен Гюнеш, – назвал себя старший из османийцев.

Звание, прямо скажем, невеликое.

– Неужели в крепости не осталось ни одного старшего офицера?

– Нет, – перевел ответ османийца толмач, – все уехали прошлой ночью. Сейчас он комендант цитадели.

Сбежали, значит, а этого несчастного лейтенанта бросили умирать. Держится он хорошо, но на фанатика не похож, может, и получится уговорить его сдать цитадель без боя.

– Я предлагаю вам почетную капитуляцию на самых гуманных условиях. Вы можете уйти из Камы с оружием и знаменем. Слово полковника Барти.

То, как дернулся юстегмен, выслушав толмача, выдало его – приговорившему себя к смерти предложили жизнь. Просто так он, однако, не сдался.

– У нас нет знамени. И я должен выслушать решение своих подчиненных.

– У вас есть на это полчаса.

На этом парламентеры разошлись, вернувшись к своим позициям. Ровно тридцать минут спустя и ни минутой раньше над воротами старой цитадели повис белый флаг.

– Рисковый парень этот юстегмен Гюнеш, – заметил Крыдлов, – еще одна минута и…

Из цитадели вышло не больше шести десятков аскеров. Увидев столь малое число оставшихся защитников цитадели, полковник Симовович выругался от досады.

– И стоило ради этого переговоры затевать?!

– Я дал им слово, – напомнил присутствующим Алекс, – пусть уходят.

Двор цитадели встретил победителей копотью и вонью гари от вчерашнего пожара. Посреди двора громоздились две почерневшие мортиры, поврежденные к тому же близкими взрывами собственных бомб.

– Ну что же, господа офицеры, – подвел итог Алекс, – дело сделано, Кама взята!

Слова эти, услышанные не только офицерами, но и солдатами, дали им повод для радостного ликования. Волна всеобщей эйфории прокатилась от ворот цитадели до самого себрийского лагеря. И повод для этого был – с падением Камы вся Себрия освобождалась от многовекового османийского владычества. Нет, еще оставался Крешов и ряд приграничных территорий, но главное было сделано – опора османийцев в Южной Себрии пала. Кто-то от избытка чувств начал палить в воздух, его инициатива тут же была подхвачена остальными.

– Хватит зря патроны жечь, – попытался охладить всеобщий пыл полковник Барти, – займитесь своими частями, господа офицеры!

Лишь только час спустя ликовавших себрийских солдат удалось призвать к порядку. Несмотря на успех штурма и полную очистку Камы от османийских войск и башибузуков, предстояло сделать еще очень много неотложных дел: собрать и оказать первую помощь раненым, уточнить потери, собрать и учесть трофейное оружие и прочие трофеи, озаботиться размещением войск на ночевку.

К вечеру, когда с делами, казалось, все было закончено, и полковник решил, что имеет полное право компенсировать себе прошлую, почти бессонную ночь, неожиданно прибыл еще один посыльный себриец, явно из четников.

– Там это, Смирко вернулся! С добычей!

В обеих вернувшихся ротах едва насчитывалось полторы сотни штыков, и не понять было, изначально они ушли в таком составе или понесли потери прошлой ночью. Там и тут солдатский строй белел грязноватыми, окровавленными повязками. Добычей же оказались полтора десятка пленных османийцев, как военных, так и в партикулярном. С первого взгляда видно было – явно не рядовые османийцы и не простые обыватели. Похоже, Смирко таки удалось перехватить камскую верхушку. Жирные гуси, причем некоторые в прямом смысле этого слова. Вот только ни Озчелика, ни самого паши среди них не было. После доклада ротного командира полковник задал волновавший его вопрос: