Книга Беззвездное море - Эрин Моргенштерн

– И что, она действительно убивает людей? – спрашивает Закери.

– Нанимает охотников на мокрые дела. Вот тебе наглядный пример, – и она поддевает носком ботинка ногу Дориана.

– Ты серьезно?!

– Может, хочешь еще историю? – Мирабель тянется к своей сумке.

– Нет, не хочу, – отвечает Закери, но стоит ему отказаться, как на язык возвращается вкус рыцаря и разбитых им сердец, и всплывает больше подробностей: узор гравировки на рыцарском доспехе, розовый летний вечер, поле, благоухающее жасмином. Все это смешано у него в голове, как воспоминание или сон, впечатанный в сахар. Неожиданным образом ему делается как-то спокойней.

Он снова усаживается на поблекший бархат банкетки, затылком, упертым в стенку лифта, чувствуя, как стенка мелко подрагивает. Канделябр над ним мерно покачивается, от этого кружится голова, и Закери закрывает глаза.

– Ну, тогда сам расскажи мне историю, – выдергивает его из полусна голос Мирабель. – И начни, пожалуй, с того, как с тобой началось то, что сегодня привело нас сюда. Предысторию про детство можешь опустить, с ней я уже знакома.

Закери вздыхает.

– Ну, я нашел эту книжку, – говорит он, уносясь мыслью назад и приземлившись точно на “Сладостные печали”. – В библиотеке.

– Какую книжку? – просит уточнить Мирабель.

Чуть помедлив, Закери все-таки пересказывает, что случилось после того, как книга нашлась, вплоть до маскарада. Коротко излагает события предыдущих дней, и ему даже обидно, до чего мало времени уходит на пересказ и как незначительно все звучит, если раздробить случившееся на эпизоды.

– И что же произошло с книгой? – спрашивает Мирабель, когда он закончил.

– Я думал, она у него, – Закери глазами указывает на Дориана.

Тот выглядит сейчас, словно мирно спит, а совсем не как те, кто без сознания, его голова покоится на краю бархатной банкетки.

Мирабель принимается опустошать карманы Дориана, выуживая оттуда связку ключей, шариковую ручку и тощий кожаный бумажник, в котором довольно много наличности, читательский билет в Нью-Йоркскую публичную библиотеку на имя Дэвида Смита, несколько визиток с разными именами и профессиями, а также несколько чистых карточек с изображением пчелы. Ни кредитных карт, ни документов. Книги нет.

Вытащив из бумажника пару купюр, Мирабель все остальное возвращает в карманы Дориана.

– А это еще зачем? – удивляется Закери.

– После всего, что мы ради него претерпели, он нам должен за кофе. Нет, погоди, мы же оба пили чай, да? Ну, все равно, пусть компенсирует.

– Как ты думаешь, что они с ним сделали?

– Думаю, они его допросили и, думаю, нужных им ответов не дождались, и тогда они его опоили и для пущего эффекта подвесили, а потом стали ждать, когда мы появимся. Я смогу помочь, когда мы доберемся до места.

Словно услышав ее, лифт останавливается, дверные створки распахиваются, и они оказываются в аванзале. Закери пытается поточней определить то чувство, которое испытывает сейчас, и в голову приходит только одно сравнение. Вот если бы квартирка над магазином его матери в Новом Орлеане еще существовала, увидев ее снова, он почувствовал бы что-то подобное, хотя, конечно, трудно сказать, ностальгия это или потеря ориентировки. Лучше и не думать об этом, если не хочешь, чтобы голова сильней разболелась.

Они снова подхватывают Дориана, прибегнув к той же системе бережного распределения громоздкой массы между собой. Дориан никак не способствует продвижению вперед. Слышно, как за спиной закрывается лифт, направляясь туда, где он обитает, когда не занят джентльменами в отключке, розоволосыми дамами и сбитыми с толку туристами.

У двери Мирабель тянется к ручке. Та не поворачивается.

– Черт побери, – бормочет Мирабель. Закрывает глаза и откидывает голову, словно прислушиваясь к чему-то.

– Что такое? – спрашивает Закери, втайне надеясь, что какой-нибудь из его ключей сможет решить проблему.

– Представляешь, он здесь никогда не бывал, – говорит она, кивком указав на Дориана. – Новенький!

– Да ну? – удивляется Закери, а Мирабель продолжает:

– Он должен сдать вступительный экзамен.

– С костями и рюмкой? И как же он это проделает?

– Никак, – говорит Мирабель. – Мы проделаем это за него. По доверенности.

– По дове. – Закери бросает фразу на половине, поняв, что она имеет в виду.

– Я одно, а ты другое, идет? – спрашивает Мирабель.

– Ну да, – соглашается Закери.

Он оставляет Дориана на Мирабель, которой почти удается поддерживать того в прямостоящем положении, идет обратно к двум нишам и выбирает сторону с игральными костями – отчасти потому, что с костями у него побольше опыта, чем с таинственной жидкостью, а отчасти потому, что не уверен, что хочет выпить сверх того, что прежде уже выпил, а вылить ее выглядит преступлением.

– Сосредоточься на том, что делаешь это за него, а не за себя, – наставляет Мирабель, когда он доходит до маленькой ниши, уже подготовленной к новому испытанию.

Закери тянется за костями – и промахивается, хватает воздух. Похоже, он устал больше, чем ему кажется. Делает еще попытку, и на этот раз кости в его руке, он перекатывает их в ладони. Что он вообще знает про Дориана? Очень мало, даже имени, и того не знает, но он закрывает глаза и мысленно представляет себе этого человека как образ: стремительная ходьба по зимним улицам, бумажный цветок в петлице, запах лимона и табака в темноте отеля, мимолетное тепло его дыхания на своей шее. – и разжимает пальцы, сбрасывает кости с ладони.

Открывает глаза. Еще подпрыгивающие кубики сначала двоятся, но потом зрение фокусируется.

Один ключ. Одна пчела. Один меч. Одна корона. Одно сердце. Одно перо. Кубики укладываются и замирают, но, прежде чем последний угомонится, дно ниши рушится вниз, и они исчезают во тьме.

– И что ж ему выпало? – интересуется Мирабель. – Погоди, дай я угадаю: мечи и… и, наверно, ключи.

– Всех по одному, – отвечает Закери. – Ну, если, конечно, там не больше, чем шесть вариантов.

– Хм, – говорит она тоном, что он не может расшифровать, и переваливает на него Дориана, который внезапно кажется гораздо более здесь присутствующим, чем раньше, с этим свежим воспоминанием о рассказе про сердце Судьбы, с этим легким ароматом лимона. А ведь внизу гораздо теплей, чем Закери помнит. Он вдруг осознает, что посеял где-то взятую взаймы охотничью куртку.

На другом конце комнаты Мирабель вынимает из ниши рюмку с крышечкой и внимательно на нее смотрит, прежде чем крышечку снять. Потом осушает залпом, передергивает плечами и ставит рюмку назад в нишу.

– Какой вкус был, когда ты выпил свою? – спрашивает она Закери, снова укладывая руку Дориана себе на плечо.