Книга Пэлем Гренвилл Вудхаус. О пользе оптимизма - Александр Ливергант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот и в «Радости поутру» Дживс и Вустер, как всегда, демонстрируют отличную форму. Первый – во всеоружии блестящей, пусть и несколько навязчивой эрудиции, второй – не менее запоминающегося вопиющего и беззаботного невежества. И в этом позднем романе их диалоги – классика мировой комической литературы.
Дживс (цитирует 29-й Псалом). «Вечером водворяется плач, а наутро радость».
Вустер. Вот-вот, самое оно! Не вы придумали?
Дживс. Нет, сэр, не я.
Вустер. Здорово сказано.
Вустер. Фамилию автора не перепутали? Спиноза – это точно?
Дживс. Точно, сэр.
Вустер. Странная какая-то фамилия. Спиноза, значит? Отмечен Книжным клубом как лучшая книга месяца?
Дживс. Насколько я знаю, нет, сэр.
Вустер. Первый раз слышу про писателя, который не отмечен Книжным клубом…
Дживс. По-моему, ничто так не смиряет душевные тревоги, как полночный сад.
Вустер. Ха-ха.
Дживс. И звёзды, сэр.
Вустер. Звёзды?
Дживс. Да, сэр.
Вустер. При чем тут звёзды?
Дживс. «Взгляните, небосвод весь выложен кружками золотыми…»
Вустер. Дживс…
Дживс. «… и самый малый, если посмотреть, поет в своем движенье, точно ангел, и вторит юнооким херувимам»[83].
Вустер. Дживс…
2
Теперь Вудхаус ведет гораздо более активный образ жизни, в будущее – по крайней мере, ближайшее будущее – он, как принято говорить, смотрит с оптимизмом. Последнее, пятое по счету парижское жилье безукоризненно, перспективы дальнейших публикаций радужны, люди вокруг него всё ярче, интереснее. Специальным корреспондентом от «Observer» в Париж приезжает Джордж Оруэлл, который совсем недавно – весной 1945-го – напечатал в Лондоне статью «В защиту Вудхауса», и с которым Вудхаус теперь видится что ни день.
«Не думаю, чтобы я хоть раз в жизни читал что-нибудь более удачное, чем Ваша статья, – с искренним воодушевлением пишет он Оруэллу 25 июля 1945 года. – Во всём, что Вы пишете о моем творчестве, Вы абсолютно правы. Всё сказанное поразительно точно».
В это же время Вудхаусу приходит письмо из Нью-Йорка. Один бродвейский театр хочет поставить спектакль по роману «Положитесь на Псмита», другой – возобновить постановку мюзикла «Надо же». Гай Болтон, слава богу, на месте и полон творческих планов, а вот бедняга Керн недавно умер. Вудхауса посещает блестящая (правда, скорее в коммерческом, чем в художественном смысле) идея.
«Мне пришло в голову, – пишет он 21 января 1946 года Болтону, с которым не переписывался несколько лет, – что нам с тобой надо написать книгу театральных мемуаров, называться она будет “Пьесы и стихи Гая Болтона и П. Г. Вудхауса”. Это будет увлекательнейшая сага о наших с тобой приключениях в театре с 1915 года, представляешь? Чего только в такую книгу не войдет! Сколько анекдотов, выдуманных историй!»
Когда же весной 1946 года стало известно, что «Doubleday» собирается издавать «Радость поутру», Вудхаусы, всё больше склоняясь к тому, что если уезжать из Парижа, то в Нью-Йорк, подали на выездную визу. Одновременно с этим, в мае, Вудхаус пишет письмо в «Variety», в котором выражает надежду, что американский журнал напечатает текст всех пяти берлинских радиопередач – пусть все увидят, какие они, эти радиобеседы, безвредные! Забавно, что основная мысль этого письма в точности совпадает с зачином раннего рассказа Вудхауса «После школы» (1909), в котором о главном герое говорится то, что мог бы сказать на процессе про самого Вудхауса опытный адвокат:
«Заметьте, я не защищаю Джеймса Датчета и не оправдываю его. Наоборот, я решительно на стороне тех, кто считает, что ему не следовало это делать. Я просто указываю на то, что в этом деле есть смягчающие обстоятельства. Только на это, и ничего больше»[84].
В июле обе визы, выездная французская и въездная американская, получены. Можно ехать – и не плыть, как встарь, две недели на пароходе, а сесть в самолет и сэкономить уйму времени. Но Вудхаус не торопится. Сначала надо бы дописать «Брачный сезон», чтобы, как он однажды выразился, было с чем ехать за океан. Да и во Франции ему теперь живется совсем неплохо. «Мое сердце во Франции», – говорит он своему французскому переводчику Бенуа де Фонкому.
Ничего не скажешь, умел старик сказать приятное.
1
Сердце писателя, может, и оставалось во Франции, но мыслями Вудхаус был уже далеко от Парижа.
В Англию путь ему был закрыт. В апреле 1947 года генеральный прокурор Хартли Шокросс через общих знакомых дал Вудхаусу понять, что если он вернется в Англию, ему грозит уголовное преследование. «Если дойдет до суда, – писал Шокросс, – присяжные решат, совершил Вудхаус постыдную глупость или кое-что похуже». Примерно то же самое, только другими словами и более внятно, сказал ему после допросов майор Кассен: «Держитесь подальше от английской юрисдикции».
Возвращаться в разграбленную и полуразрушенную виллу в Лэ-Тукэ тоже смысла не имело…
А значит, Америка. Но как Америка его встретит? Как отзовется на его приезд пресса? Ведь про эти злосчастные радиопередачи (Вудхаус прибегает к эвфемизму: «Мой берлинский промах») наверняка еще не забыли. Рейнолдса-старшего и Джорджа Лоримера нет в живых, Рейнолдс-младший и Уэсли Стаут к нему не расположены, да и «Saturday Evening Post» уже не тот, что был до войны. Не те – и Голливуд, и Бродвей: новые звёзды, новые веяния, новые порядки. Кто теперь помнит Фло Зигфелда с толстой сигарой и «шалуньями»? Или мальчика-с-пальчика Абрахама Линкольна Эрлангера с револьвером в правом ящике стола? Гай Болтон, правда, по-прежнему живет на Лонг-Айленде, но он надолго уехал с женой в Европу. «Брачный сезон» не дописан. Есть, словом, о чем задуматься.
Вот почему отъезд в Нью-Йорк много раз откладывался, и только 18 апреля 1947 года пожилая чета приезжает из Парижа в Шербур и поднимается на палубу «Америки». На «Америке» – в Америку спустя одиннадцать лет; последний раз Вудхаус был в Нью-Йорке в 1936 году по пути в Голливуд.
В Нью-Йорке Вудхауса – кто бы мог подумать! – ждал восторженный прием. Стоило пароходу пришвартоваться к пристани на Нижнем Манхэттене, как на палубу хлынула и окружила Вудхауса толпа репортеров. В тот же вечер писатель получает приглашение на обед в Гринвич-Виллидж от корреспондента левой вечерней газеты «PM». На следующий день у него пресс-конференция в «Doubleday»: нью-йоркское издательство планирует в самое ближайшее время выпустить «Полную луну» и «Радость поутру». Еще через день он уже сам устраивает прием с коктейлями для прессы, приглашены и сотрудники литературных журналов. Через неделю он выступает на радио – участвует в популярном радиошоу «Обед у Сарди», где «все со мной на удивление сердечны».
