Книга Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки - Мортен А. Стрёкснес

Схлынув, вода оставила за собой лужицы – в одной из них плавает пара мальков. На камне сидит одинокая чайка. Я приподнимаю гирлянду водорослей – из-под нее врассыпную тикают бокоплавы, хотя другого укрытия, кроме этой гирлянды, для них и нет.

Берег – рубеж не только между морем и сушей, но и между жизнью и смертью. Во всяком случае у викингов он служил местом казни. Казнили викинги по-разному. Обычно привязывали приговоренного к столбу, а дальше надо было просто дождаться прилива. Именно так происходит в “Саге об Олаве, сыне Трюггви”, в которой нарочито скупо повествуется о казни чародеев (сейдмадов) на островке Колдунов: “Конунг велел отвезти их всех на островок, который во время прилива покрывается водой, и привязать их там. Так пришлось Эйвинду и всем его спутникам проститься c жизнью. Островок этот c тех пор называется островком Колдунов”[100].

Однажды в детстве я воочию увидел нечто подобное. Играя на берегу, мы привязали к столбу нашего товарища. Потом все куда-то разбрелись – помню, я пошел домой ужинать. Случайно проходивший мимо берега дядька услышал, как кто-то маленький зовет на помощь. Вода доставала нашему товарищу уже до груди.

Берег – ни суша, ни море, а нечто среднее. Обитающие тут организмы обзавелись приспособлениями, позволяющими выживать как в одной среде, так и в другой. Они то плавают под водой, то, смотришь, уже выбрались на сушу, порой на самый солнцепек. Вода ли, соль ли, дождь ли, ветер ли, жара – они все стерпят и изобретут защиту от всякого, кто норовит сожрать их – на земле ли, в воде ли или нападая с неба, как птицы. Как и в море, главное – найти укрытие и пропитание, да еще вовремя уцепиться покрепче, чтоб не снесло волнами, которые, разгулявшись, играючи катают валуны.

Потому всякий прибрежный жилец обязан обладать исключительными дарованиями. Крабы, ракушки, устрицы с мидиями вооружены практически непробиваемой броней. Многие виды зарываются с началом прилива. Северо-атлантический краб-паук (Hyas araneus), чтобы стать незаметнее, маскирует свой панцирь живыми водорослями. Панцирь его усеян мелкими крючками, зацепившись за которые, местные водоросли, морские травинки принимаются расти на нем, будто на лугу – соответственно, камуфляж подбирается под цвет окружающей среды. Иной раз этот краб кажется мне неприкаянным морским бродягой, порой – обывателем, которому не хочется выделяться из общей массы.

Многие брюхоногие ракушки, заодно с крабами, ведут одновременную жизнь в море и на суше. Рак-отшельник, не имея собственного дома, всюду таскает на спине чужой. Чтобы в случае опасности юркнуть в него. Рак-отшельник – вечный квартирант, притом квартирант кочующий – по мере роста он меняет старое жилье на жилплощадь попросторней.

Морские блюдечки выползают кормиться на прибрежные утесы, присасываясь к ним так крепко, что голыми руками не оторвать. Они съедобны, но мне ни разу не подавали их за норвежским столом. Как выяснили ученые, зубы морского блюдечка, которые в сотню раз тоньше человеческого волоса, сделаны из самого твердого материала на свете. В их состав входит минерал гётит, названный в честь великого поэта и коллекционера минералов И. В. фон Гёте.

Съедобны и морские ежи, но полакомиться их мелкой икрой можно лишь зимой перед началом брачного сезона. Тогда можно выскрести из-под панциря этот сильнейший морской эликсир. В окрестных холмах под ноги часто попадают морские ежи – раздробленные и выпотрошенные. Во время отливов их ловят вороны и чайки – берут в клюв и, поднявши метров на двадцать, бросают на камни: еж разбивается – пора к столу.

Между камней снуют шустрые морские блохи. Их молодняк прячется на самом краю отлива: в гущах водорослей и ламинарий, среди “морских анемонов” (актиний) и “морской гвоздики” (метридиум старческий), между пальцами “руки мертвеца” (Alcyonium digitatum), в ресничках “морских перьев” (Virgularia mirabilis) или между колючками морских ежей. Пять лучей, составляющих рот ежа, раскрываются и захлопываются симметрично, будто щипцы для льда, и по-научному называются Аристотелевым фонарем.

Глядя на белый мокрый песок я вспоминаю историю, вычитанную мною о ранних христианах: преследуемые римлянами, они пользовались тайными знаками, чтобы опознавать единоверцев. Встретившись и почуяв во встречном (или друг в друге) родственную душу, один из них начинал с того, что чертил на песке дугу. Другой же должен был начертить вторую дугу, зеркальную первой и пересекающую ее, завершая тем самым рисунок. В итоге получался символ рыбы. Большинство учеников Иисуса, прежде чем стать “ловцами человеков” (так они именовали себя), были простыми рыболовами.

Берег глубок и чист. Месяц с солнцем выстроились практически в линию: теперь силы их притяжения работают на пару. Девяносто семь процентов всей воды на Земле содержится в морях и океанах, и вся эта масса одновременно тянется в одну и ту же сторону, пока не вернется на сушу. Чем дальше к северу Норвегии, тем ощутимее разница между приливом и отливом.

В старину местные жители собирали на побережье съедобных двустворчатых моллюсков – сердцевидок и исландских циприн. Циприны зарываются, но оставляют след – небольшую ямку в песке. Если сунуть палку с гвоздем в такое углубление, циприна схлопывает створки, и ее вытаскивают из песка. Исландскую циприну и сердцевидку солили и использовали в качестве наживки во время лофотенской путины всего несколько поколений до нас.

Недавно на берег вынесло огромную медузу. Щупальца ее, распластанные позади зонтика, были усеяны тысячами “гарпунов”, или стрекал. На охоте медуза медленно погружается в толщу воды щупальцами вперед, надеясь ужалить ими что-нибудь съедобное. Важно заметить, что жалят они, только пока медуза жива. Что послужило причиной смерти этого экземпляра, сказать затрудняюсь, ну да не стану же я вскрывать ее ради этого. Мое подсознание тоже, зачерпнув щупальцами в недрах памяти, доставляет на поверхность плоды извлеченных уроков. К числу самых ранних моих воспоминаний относится одно, когда я сунул руки в медузу, прибитую к пустынным берегам Эст-Финнмарка – я наверняка принял ее за кусок желе или за тот промышленный сор, что продавали детям под видом забавы: нелипкие комки зеленоватой либо красноватой слизи, которая приятной прохладой таяла между пальцами. Память о боли, нарастающей постепенно, как от ожога крапивой, только еще более жгучей, засела в мозгу. В 1870 году в залив Массачусетс занесло медузу диаметром более двух метров и весом больше тонны. В южной части Тихого океана обитает одна кубомедуза, от ожога которой у взрослого человека в считанные минуты наступает паралич сердца.

А наркомедуза, судя уже по самому названию, представляет собой мелкую, зловредную и пакостную тварь.

Как живая форма медузы пережили несколько массовых вымираний. Они не боятся кислых вод, у них мало врагов, они бродят по всем морям, подобно лоботомированным зомби. Обходятся микроскопическими дозами кислорода. Пережили все катастрофы, погубившие практически все живое на Земле.