Книга Любимая - Джил Грегори

В нем всегда будет нечто недоступное ее пониманию. Его прошлое слишком трагично, он слишком часто сталкивался с проявлениями жестокости и темной стороной человеческой натуры. Возможно, со временем она узнает больше, но даже спустя годы этот человек останется для нее загадкой. Но сейчас единственное, о чем она мечтает, – это быть рядом с ним и облегчить его боль. Настала пора, чтобы и к нему пришло счастье. Он заслужил это. Джулиана нежно взяла Коула за руку:

– Нет ничего плохого в том, что ты полюбил ту женщину. А вот то, что она сделала, ужасно. Ты не должен винить себя или… или бояться любви.

Коул накрыл ее руку своей. Его лицо осветилось улыбкой, и он стал похож на мальчишку.

– Откуда у тебя такие познания, ангел мой? Такое впечатление, будто ты влюблялась сотни раз.

– Нет. Никогда. Мужчины преследовали меня, ухаживали за мной, возили на пикники и приемы, флиртовали во время прогулок в парке, на чаепитиях и ужинах при свечах. Но все они были мне безразличны, – равнодушно сказала Джулиана и, робко коснувшись его щеки, совсем другим тоном добавила: – Раньше.

Коул повернулся к ней. От ее красоты у него захватило дух. Только озорная россыпь веснушек разрушала образ ледяного совершенства и придавала ей особое, чувственное очарование. Но Коула заворожила отнюдь не ее внешность. Что она подразумевала под словом «раньше»?

Джулиана сглотнула и, преодолевая столь свойственную ей робость, открыла Коулу, что было у нее на сердце.

– Я люблю тебя, Коул, – просто сказала Джулиана. – Клянусь всем, что мне дорого: я никогда не причиню тебе боли.

Коул отпустил ее руку и встал.

– Ты должна понять кое-что. Я не похож на тех мужчин, которые гонялись за тобой по бальным залам.

– Я знаю…

– Я скорее похож на того жеребца, которого мы видели у речки, дикого, Джулиана, помышляющего только о свободе. Я не умею говорить любезности при свечах, вальсировать по роскошным бальным залам. Я не могу давать обещания. Никакие. Ты понимаешь?

«Потому что тоже не хочу причинить тебе боль». Но об этом он решил умолчать.

– Понимаю, Коул, – ответила Джулиана, но в ее живых зеленых глазах невольно зажглась надежда. – Я не говорю об обещаниях. Я говорю о любви.

Любовь. Она принесла ему больший вред, чем апачи, степные пожары или загнанные в угол преступники. Он бы предпочел оказаться в эпицентре урагана в Техасе, чем видеть надежду в глазах Джулианы. Имеет ли он право любить эту красивую, мягкосердечную девушку?

– Сегодня мне нужно съездить к хозяину «Огненной горы», Джозефу Уэллсу, и поговорить с ним, – заявил Коул так, будто и не было признания Джулианы. – Пора возвращаться.

Опасаясь, что сейчас сожмет ее в объятиях, он поспешно двинулся вниз, даже не оглянувшись. Джулиана следовала за ним, молчаливая, обиженная. Но пусть лучше она будет мучиться душевной болью, чем закончит свой жизненный путь так, как все, кто был дорог ему.

Коул передал Джулиане повод и помог сесть в седло, а потом вскочил на Стрелу. Они поехали к хижине. Напряженное молчание между ними нарушалось лишь шелестом ветра и жужжанием насекомых.

– Я вернусь до заката. Не выходи из хижины.

Щурясь от проникавшего в окна яркого полуденного солнца, Джулиана обернулась к Коулу:

– Почему ты не сказал, что там, внизу, есть ручей? Дальше него я не пойду.

– Об этом не может быть и речи! Говорю тебе, оставайся в хижине!

– Ты больше здесь не командуешь, я свободная женщина и делаю то, что мне нравится.

Установившаяся было между ними близость исчезла, а с ней и все нежные чувства. В глазах Джулианы полыхал гнев. Будь она проклята, если после того, что произошло сегодня утром, позволит ему командовать собой. Он не единственный, кто стремится к свободе. Пусть он провел с ней прошлую ночь, это еще не дает ему права запирать ее в хижине, причем на весь день. Она не служанка, не салунная шлюха, не пленница. Она отдалась ему по собственной воле, движимая любовью, но он оттолкнул ее, чтобы она не путалась у него под ногами. Если Коул Роудон считает, будто он имеет право прогонять ее, когда ему заблагорассудится, и одновременно управлять ее жизнью, когда ему это удобно, то он скоро убедится в своей ошибке.

– Возможно, ты забыла, что Нож и его подонки прочесывают горы, разыскивая тебя. – Коул так сильно сжал ее предплечье, что Джулиана вскрикнула. – Лайн Маккрей прикажет обшарить каждый дюйм до самого Нью-Мексико. Не говоря уже о том, что всюду шныряют апачи. А ты не сможешь выстрелить.

Джулиана гордо вскинула подбородок.

– Если понадобится, я выстрелю.

– Да ты промахнешься даже на расстоянии двух шагов!

– Тогда возьми меня с собой.

Коул со стоном отпустил ее. Он понимал, что если немедленно не отойдет от Джулианы, то последствия будут весьма предсказуемы: эта женщина притягивала к себе как магнитом.

– Я уже сказал тебе: ты не должна вмешиваться в мои дела. Не выходи из хижины. Дай мне слово, и, возможно, я привезу тебе подарок за это.

– Сегодня я тоже не могу давать каких-либо обещаний! – отрезала Джулиана и поздравила себя, увидев, как Коул прищурился.

– Ты дашь мне обещание, иначе я свяжу тебе руки и ноги!

«Ведь он так и сделает», – подумала Джулиана. От ярости ее пальцы сжались в кулаки. Он разговаривает с ней, как с ребенком! Склонив голову набок, она устремила на него холодный взгляд.

– Какой подарок? – со всем достоинством, на которое была способна, поинтересовалась она.

Но Коул не попался на удочку:

– Дай мне слово, ангел мой.

– Хорошо. – Джулиана спрятала руки за спину и скрестила пальцы. – Поцелуешь меня на прощание? – ласково спросила она.

Она увидела, как он встревожен, и ее злость на него тут же развеялась. Его глаза потемнели, под ними залегли тени, ставшие заметными в ярком солнечном свете. Его беспокойство за нее тронуло Джулиану до глубины души, и она устыдилась собственной бесчестности.

Реакция Коула удивила ее. Неужели она ему небезразлична? Может ли такое быть? Или он просто хочет защитить ее, как стремился бы защитить любую женщину, с которой переспал, возможно, не в последний раз? Или это нечто большее, нечто сродни тому, что чувствует она, когда он рядом?

По его виду не скажешь, будто он поражен безумием, тем самым безумием, которое, как была убеждена Джулиана, уготовано ей. Сегодня утром он само хладнокровие и рассудительность, не так ли?

Но вот прошлой ночью…

Коул взял ее за руку, на этот раз нежно, и так же нежно поцеловал.

– Веди себя хорошо, если сможешь, – попросил он. – Не забывай, что ты не в Сент-Луисе.