Книга Введение в мифологию - Александра Баркова

«Слово о полку Игореве»

Итак, поголовная грамотность Древнего Новгорода, независимо от сословий, независимо от того, монах или мирянин, мужчина или женщина, взрослый или ребенок. Про мальчика Онфима очень много в свое время говорили-писали, потому что нашли его каракули и с большим восторгом их лицезрели. Известна грамота от одной игуменьи к другой, известно любовное письмо, известно письмо с матерной издевкой… Одним словом, грамотны были все. И когда мы говорим о том, что, собственно, сотворило монгольское иго с Русью, то должны понимать, что вот эту самую поголовную грамотность горожан (конечно, мы понимаем, что кроме горожан была еще деревня) оно уничтожило. В наше время слишком бурного ниспровергания старых научных воззрений это тоже надо учитывать и не все воззрения ниспровергать.

Итак, язычники вполне себе владели письменным древнерусским языком, и им в острастку возмущенные церковники писали всё, что они думают о них и об их вере. И вот эти самые поучения против язычества, на мой взгляд, являются ценнейшим материалом в исследовании славянского язычества. Именно по причине полемичности. И одно дело – описывать верования как таковые, описывать отстраненно, а другое – знать своего политического религиозного врага в лицо, как это делали церковники.

Какие еще всё-таки у нас есть источники по славянскому язычеству? Вы наверняка назовете «Слово о полку Игореве». Это действительно памятник, и знаменитый, выдающийся. И кстати, о нем и о «Велесовой книге» еще маленькое отступление. Естественно, сторонники «Велесовой книги» говорят, что вот, дескать, дощечки-то «Велесовой книги» никто не видел, да, но ведь оригинал «Слова о полку Игореве» тоже утеряли, а всё-таки его считают подлинным, значит, и «Велесова книга» подлинная. Логика, конечно, убийственная, но дело не в этом. Дело в том, что подлинность «Слова о полку Игореве» доказывается лингвистическими данными. В частности, сохранился словарь половецкий того времени – XII века. И ряд именно заимствований из половецкого языка в «Слове о полку Игореве» подтверждается только этим чудом сохранившимся словарем. Он и поставил окончательную точку в споре о подлинности. То есть дело в том, что во времена Карамзина, в конце XVIII – начале XIX века, подделать это было невозможно, потому что этот самый половецкий словарь не был вообще известен, он был обнаружен значительно позже. А с этими данными спорить уже нельзя. Но это к слову.

Итак, «Слово о полку Игореве» действительно дает нам некоторое количество сведений по мифологии Древней Руси. Есть, конечно, летописи, да. Из летописей мы знаем о религиозной реформе князя Владимира, мы знаем список тех богов, которых он повелел поставить в Киеве среди двора теремного – это тоже есть. Далее, у нас есть данные русского фольклора, с которыми надо обращаться достаточно осторожно, но, впрочем, они нам в первую очередь дают сведения по мифологии низшей. То есть это божества, это те мифологические персонажи, с которыми человек взаимодействовал ежедневно. Те, кто до сих пор верит в барабашек, те и до сих пор ежедневно взаимодействуют, хотя в деревнях всё немножко не так, и с домовыми люди иногда общаются безо всякого желания, а то и безо всякой веры в домовых. Ну да ладно. Итак, фольклор нам дает представление о низшей мифологии. О богах фольклор не сохранил ничего. Есть, конечно, некоторые косвенные отголоски, в частности, например, былина «Добрыня и Маринка», которую мы будем с вами разбирать, ее с некоторой осторожностью можно рассматривать как отголосок представлений о богине Морене, хотя, в общем, о Морене мы знаем всё-таки из других источников, а эта былина просто дополнительно сюда подходит. Наконец, есть данные сравнительной мифологии, сравнительной истории религий, данные индоевропеистики, которые, как ни странно, являются той самой зеленой лужайкой посередь леса, которая на самом деле моховое болото, грозящее гибелью. Потому что здесь мы имеем древнеславянский миф, один из авторов которого жив до сих пор, второй сравнительно недавно умер, и, к сожалению, одно дело – «Велесова книга», ошибочность которой доказывать очень легко, если имеешь филологическое образование, а совсем другое – так называемый основной индоевропейский миф Топорова и Иванова, который создали два академика. И когда ошибку, страшную, чудовищную ошибку, допускают такие авторитеты, то даже высшее филологическое образование не спасает от того, чтобы за ними эту ошибку не повторять. Мне в этом смысле посчастливилось, потому что я была ученицей академика Никиты Ильича Толстого, который, помимо того что он – правнук Льва Николаевича, был другом и коллегой двух этих ученых, и он, конечно, перед ними священного трепета не испытывал и нам, своим ученикам, об этой книге высказывался в весьма вежливой форме, но очень категорично, в том смысле, что это всё, к сожалению, большая научная ошибка.

Но повторю еще раз, что этот факт уже состоялся, не будем разбирать так называемый «основной индоевропейский миф», а я вам лишь покажу, в чём заблуждаются эти два в высшей степени достойных и авторитетных автора. Как говорится, маленькие ученые делают маленькие ошибки, большой ученый делает большие ошибки, а великий ученый делает одну, но великую ошибку.

Словом, вот такие у нас проблемы. И, несмотря на всё это, в общем, мы всё-таки попытаемся разобраться со славянской мифологией и с тем, что нам о ней известно. Да, кстати, я забыла еще такой вид источников, как данные декоративно-прикладного искусства, с которыми надо обращаться конечно же очень осторожно, как всегда: область очень шаткая. Но тем не менее кое-что они всё-таки дают, особенно когда эти данные подкрепляются данными других наук, и в частности сравнительной мифологии. И вот после такого, я бы сказала, пессимистического вступления переходим к более оптимистичной информации.

Культ животных

Волк. Итак, начинаем мы традиционно с низших божеств – это в первую очередь культ животных. В славянском языческом пантеоне первое место занимает волк. Почему именно волка я ставлю на первое место? Дело в том, что имя этого зверя было настолько священно, что оно табуировалось. Волка нельзя было назвать этим словом, его называли «лютый», и это имя сохранилось в названии одного из славянских племен – «лютичи» – и в дословном, буквальном переводе – «потомки волка», «дети волка». Тут же уместно вспомнить сведения Геродота о том, что на севере очень странные места, там в какое-то время года на землю с небес сыплются белые перья… Действительно, совершенно удивительное атмосферное явление, кто бы мог подумать! И там на несколько дней в году каждый мужчина превращается в волка. Если мы верим ему относительно первого явления, то логично было бы предположить, что второе явление столь же достоверно. То есть он просто не понял, о чём идет речь. И это имеет смысл сравнивать с нашим (в какой-то форме до сих пор сохранившимся) обрядовым ряжаньем на зимнее солнцестояние, когда все взрослые мужчины надевали на себя звериные шкуры мехом наружу. Я хочу обратить очень серьезно ваше внимание на тот факт, что почти в любом традиционном обществе меховую одежду носят не так, как сейчас мы с вами (мехом наружу), а наоборот – мехом внутрь. Это связано с тем, что лохматость, волосатость считается признаком потустороннего мира. И в естественном повседневном поведении, разумеется, она абсолютно недопустима.