Книга Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин

— Из-за той передряги, когда меня подвозили, у вас не было проблем?

— С Русиком говорили какие-то типы с похоронными лицами, но все обошлось расспросами и требованием позвонить им, как только он вновь увидит тебя. Визитка лежит дома. Указан некий Кирилл Кириллович. Знаешь такого?

Прихожая огласилась звонком. Свету подбросило:

— Поздно, никто не должен прийти. Странно. Сейчас посмотрю.

— Это наверняка Руслан. Переживает за тебя. Знаешь, иди домой, я посмотрю за братом. Не бойся, опыт сиделки у меня имеется.

— Ты — сиделкой?! Хотя… А что скажу Русику?

— Что снотворного дала, что брату лучше, что с минуты на минуту тебя подменят. Иди.

— Если Русик тебя здесь увидит…

— Балконную дверь за мной не запирай, только прикрой. Я сейчас вылезу на крышу, затем вернусь.

— Хоть какой-то от тебя толк. Брать здесь нечего, но если с Митей что-то случится…

— Если случится, то только хорошее, уверяю.

Я впрыгнул в припаркованный к балкону корабль, Света в этот момент открывала.

— Хорошо, что вернулся. — Она опять засуетилась, переодеваясь из халата в уличное. — Пойдем домой, до утра я свободна.

Света утащила ошалевшего Руслана, в захлопнувшейся двери провернулся замок.

Я вернулся к кровати. Для созревшего плана с прикроватной тумбочки были позаимствованы ампула димедрола и одноразовый шприц.

— Митя, значит? Ну, Митя, тебя ждут невероятные приключения.

Под одеялом спящий парень оказался одет в длинную ночную рубаху на манер женских. Подхваченное на руки тело оказалось невероятно легким, словно кости у него, как у птиц, внутри пустые. Балконную дверь я притворил, чтоб казалась закрытой, свет везде выключил.

— Ничего не гарантирую, но все в жизни бывает. Кораблик, помоги!

Нужное место на глобусе было известно мне весьма приблизительно, но точность не требовалась. Я ткнул пальцем в точку, куда лететь, лег рядом со спящим больным и протянул нить медальона под двумя шеями.

Через некоторое время во тьме под нами распростерлись снега. Это район Оймякона, полюс холода. Сейчас до температурных рекордов далеко, но под минус пятьдесят должно быть. Корабль по моей просьбе стал полностью невидимым, но проницаемым для света, звука, запаха… и только не для мороза. Пока.

Кажется, я немного вздремнул. Недолго, если судить, что ночь еще продолжалась. То главное, на что надеялся, если и могло свершиться, то уже свершилось, иначе корабль, оберегая от опасности незаконченности, не разрешил бы мне проснуться. Он такой, уже знаю.

Медальон занял законное место, я поднялся. Несколько ударов по щекам привели парня в чувство.

Оказавшись подвешенным над землей вместе с незнакомцем, он удивился несильно. Тусклый взгляд обвел мрачные снега внизу и не менее угнетающую тьму вокруг.

— Встань! — объявил мой торжественный голос.

Парень встал.

Я почувствовал себя Иисусом, воскресившим Лазаря. Спасибо, кораблик, я верил, что тебе это по силам.

Мы стояли рядом как на облаке, только без облака. Митя в белой хламиде-ночнушке, я в джинсах и рубашке — нормальный такой сюр для мозгов, выплывавших из бессознательного.

— Что это? — Голос парня был спокоен и отстранен. — Где я?

— В аду.

Интонацию я подобрал соответствующую. Постарался от души. Одновременно корабль получил приказ запустить внутрь мороз.

Тела словно окунулись в ледяную прорубь, стало ломить и выкручивать конечности, а уши будто кусачками прищемили. Потекли слезы, но они сразу примерзали к щекам и переносице, их вымораживало.

— Разве ад такой? — Митю происходящее не трогало, хотя он болезненно сжался. — Здесь хорошо, можно быстро замерзнуть и не мучиться.

— Откуда тебе знать, каков ад? Он у каждого свой. Но если нужны сера и огонь, нет проблем.

Я ликвидировал холод, и два висевших в воздухе человека бесшумно понеслись в ночь. У спутника ни волосок не дрогнул, хотя вокруг все летело до смазывания в не успевавших реагировать глазах. Митя совершенно не волновался. Кажется, он еще не решил, как относиться к происходящему.

Корабль остановился над камчатскими вулканами.

— Хочешь туда?

Внизу клубилось нечто страшное, огненно-вонючее, отвратное.

— Не хочу. Я сплю?

— Да. Но все, что ты видишь, реально. Если ты поранишься, рана возникнет на теле в кровати. Если замерзнешь, задохнешься или обгоришь насмерть — никогда не проснешься.

— Хороший вариант. После такого не захочу просыпаться.

Пришлось мысленно выругать себя, и дальше я подбирал слова осторожнее:

— Ты слишком много на себя брал, решая за силы, о которых не имеешь понятия.

— Плевать мне на эти силы. Что я такого натворил в детстве, чем заслужил жизнь бревна? Или расплачиваюсь за чужие грехи? За что меня приговорили к аду наяву?

Наболевшие вопросы сыпались один за другим, пришлось дать выговориться. И начать с согласия со сказанным.

— Да, твоя жизнь была адом, но ты ничего не понял. Испытания даются, чтоб научить на будущее, а не наказать. Как себя чувствуешь сейчас?

— Как обычно во сне. Все чудесно, ничего не болит, ноги ходят. Если во сне я догадываюсь, что сплю, то проверяю догадку. Я летаю. И это лучшие моменты жизни — до момента, когда реальность мстит за прорыв в невозможное и выдергивает обратно. — Его руки широко раскинулись, парень несколько мгновений прислушивался к внутренним ощущениям. — Нет, сейчас не так. Не взлетается. — Взгляд, впервые проявивший интерес, переместился на меня. — Кто ты?

— Твой ангел хранитель. Ты не очень хорошо обошелся со мной, когда решил самостоятельно вершить свою судьбу, а она в будущем могла принести людям немало хорошего. Вынужден поставить тебя перед выбором: делать окружающих счастливыми или думать только о себе.

— Я даже ходить не могу, как делать что-то для других?

— Просто. Начни с тех, кто тебя любит. Они могли бы стать счастливыми сами и осчастливить кого-то еще, а тратят жизнь на ухаживание за тобой.

Теперь мне требовалось солнце. Здесь темно, значит, светло, к примеру, в Америке — не стране, а в исконном смысле этого слова — в части света, то есть на обоих ее материках. Не вызывая глобуса, я отправил корабль в знакомое место, где были с Челестой. Следующая приказ потребовал сделать нас невидимыми снаружи, но внутри чтобы все осталось как есть — два человека, летящие сквозь пространство, при невидимой обстановке.

Корабль завис над пирамидой Солнца в Теотиуакане. Сзади подпирала гора, по бокам высились пирамида Луны и Цитадель.

— Это Дорога Мертвых. — Я указал вниз на окруженный пирамидками и храмами древний проспект, по которому сейчас топали сотни туристов. — Не смущает сочетание слов?