Книга Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин

Видимо, Света не так представляла финал богословской дискуссии. Она сжалась в комочек.

— Что же молчишь? — раздалось тихо и до мурашек серьезно. — Нечего сказать?

— Скажу, что все это неважно.

— Для кого как!

Я чуть поморщился — не то имел в виду.

— Неважно для тебя и для меня не потому, что как бы неважно… — я едва не запутался в словах — мысль, которую хотелось высказать, оказалась слишком расплывчатой, — на самом деле это более чем важно… Хочу сказать, что неважно с точки зрения духа Писания. Там имелось в виду другое.

— Библия — закон божий, а дух и буква любого закона, как хорошо известно, часто расходятся. Если буква не соответствует духу — можно попенять автору, но нельзя нарушать закон в том виде, в котором его нам дали. Или нужно требовать поправок. Знаешь, как мала на ощупь брошюрочка американской конституции, и сколько измеряемых центнерами томов поправок, принятых за какие-то двести лет, к ней прилагается?

Трудно спорить с человеком, у которого душа и все прочее нараспашку, причем то и другое усиленно рвется наружу. Особенно, с таким горячим и симпатичным человеком. Но надо, иначе трудно считать человеком себя. К тому же, последний довод вывел нас из теологии на минное поле политики.

— Мы разве в Америке? Почему в новостях, в быту, в деньгах, все меряется Америкой? Почему все примеры — про Америку? Америка то, Америка се… Ты там была?

Света моргнула.

— При чем тут…

Действительно ни при чем. Но пока соображаю, как заделать брешь в логике по поводу главной беды, можно высказать то, что наболело. Так все поступают, от бабушек у подъезда до высших политиков.

— Просто надоело. Ты там не была, а я был. Живут такие же люди, так же хотят счастья в виде денег и секса, и чтоб за это ничего не было. Если не получается самостоятельно, то за счет ближнего. Или дальнего. Все как везде, только история у них маленькая, те упомянутые тобой двести лет, потому и арийские замашки — еще нет опыта, что за это бывает. Но мы здесь, а не там, поэтому не надо мне тут ля-ля про забугорье.

Сбить Свету с мысли не удалось.

— Библия тоже не у нас писалась, про нее тоже не хочешь слышать, раз мы не Иерусалиме?

Браво, убила. И кто сказал, что у женщин плохо с логикой? Жаль, что я не Альфалиэль, сейчас расчихвостил бы хорошо подобранными фактами и версиями. Я тоже знаю немало, но не умею так состыковать, чтобы жуть брала. А иначе и затевать не стоит.

И все же: как объяснить расхождение духа и буквы в самом важном законе, выше которого не существует даже для абсолютно неверующих — в заповедях? Не убий, не укради, не лжесвидетельствуй. Если начать сомневаться в этом…

А не надо сомневаться! Там, в заповедях, все верно!

— Даже если ты, как наивно полагаешь, вывела себя из-под удара, то сказано: «Не возжелай жены ближнего своего». — Я улыбнулся. С души будто камень свалился, причем на ногу того, кто думал, что поставил подножку. Женская логика изощренна и коварна, но мужская — прямолинейнее. И честнее. Потому победа будет за нами. — Еще раз: не возжелай жены! — Видя перед собой непонимающий взгляд, я выделил главное: — Жены! Да, это не касается тебя, но это касается меня. Умываю руки.

Света хмыкнула.

— Ближнего своего, — лукаво и как-то очень довольно повторила она. — Когда это Руслан, которого практически не знаешь, стал тебе ближним?

Резонно, черт побери.

— Может, когда отдал приведенную тобой девчонку всем желающим? — упорно продолжила Света давить в больное место.

— Ты что-то знаешь? — Меня всколыхнуло, в сердце снова закопошились ежи. — Кто еще?

— Успокойся, это я фигурально. Лаврик мне тоже не нравился, все время приставал, хотя знал, что с ним Русланчик сделает, если что. А сделал ты. Кстати, спасибо. Поделом ему.

— Живой хоть? — запоздало осведомился я.

Судьба мерзавца меня не трогала, он получил, что заслужил, но не хотелось быть виновным еще в одной смерти.

— Боишься нарушить слишком много заповедей? Успокойся, жив, паскуда. В полицию он не обращался, понимает, что при разбирательстве светит себе любимому, но на глаза ему лучше не попадайся. Кстати, о заповедях. Вернемся к разговору. Относишь ли ты Руслана к ближним?

Вопрос был основополагающим — ответ предопределял развитие событий.

— Да, — выдохнул я, хотя что-то внутри могуче сопротивлялось. Зато как стало легко, когда слово вылетело! Под новое настроение я быстро сменил тему. — Когда вы остались в сауне, Сусанна больше ничего не сказала такого, что может мне помочь? Случайная обмолвка или незаконченная оборванная мысль… странный поворот разговора… Женщины — существа любопытные, и мне почему-то кажется, что ты не могла не поинтересоваться…

Света вздохнула.

— Ты прав, есть кое-что. — Она поднялась, халат недовольно запахнулся, лицо уставилось в уличную темень — прямо сквозь невидимый корабль. — Я насела на Сусанну с расспросами, отчего это у вас искры сыплются при общении. И все узнала.

— Да ну?

И хотелось надеяться, но интуиция посмеялась в лицо и показала язык. Так не бывает. Хотя в жизни бывает все. Но так не бывает.

— Она, ты не поверишь, обижена на тебя. По-настоящему.

— Она?!

Нет слов. Интуиция снова язвительно хихикнула и дала пинка.

— Ты ей не поверил в главном, оттуда все и пошло, — довела Света мысль до конца.

Мозги проштудировали взаимоотношения и диалоги, главного не нашлось. Точнее, главное — обвинение в том, чего не было. Как поверить, что это неправда? Ведь свидетель произошедшего — только она, других нет. Пропажа документов дарит убийству мотив и не дает настаивать на самообороне, но кража озвучена именно этими губами уточкой, так, оказывается, обиженных на меня, что, дескать, в чем-то не доверяю. Вот ведь я сволочь какая, оказывается.

— Она говорила тебе правду, ты не поверил. Тогда ей пришлось врать.

— Не только тогда, — сообщил я. — И в том, что рассказываешь сейчас, тоже. Потому что ее правда могла бы спасти меня, а она наоборот.

— Сусанна говорит, что каждая вскрытая ложь вызывала следующую, а если бы ты поверил с самого начала…

— Ясно. Давай оставим эту тему.

— Я хотела помочь. Просто Сусанна очень просила донести до тебя эту мысль, если мы с тобой вдруг встретимся: что у тебя был ответ на все, но ты его откинул и начал позорные драчки с выяснением отношений.

— Достаточно про нее. Как дела у Руслана?

Света опустила взгляд. Кажется, она действительно хотела помочь, и моя реакция разочаровала.

— У него все нормально. Любит свое оружие и иногда меня.

Напоминание про оружие растревожило душевную занозу: второй день меня не оставляла мысль, что номер машины и запоминающаяся внешность Руслана могут сыграть злую шутку. Как бы его тоже не втянули в игры с пропавшими документами.