Книга ЗБ. Заброшенная больница - самое таинственное место в городе... - Олег Раин

А если говорить точнее – оловолитейное. Результат был не самый впечатляющий, но штучек двадцать солдат мы все-таки выплавили. А после и интерес угас. Тех же солдатиков я раздарила знакомым мальчишкам, а себе сохранила трех – самых красивых и любимых. Двух поставила в родительской комнате, а одного у себя, поскольку стойкий оловянный солдатик обязан быть на полке каждого нормального ребенка. Вот и у меня такой появился.

Посветив чуть дальше, я разглядела кирпичную кладку. Вот это уже теплее! Прищурив глаза, я продолжала всматриваться. Кое-где кирпичи выпали, и в стене зияли черные дыры. Значит, часть бомбоубежища, надо думать, оставалась в нетронутом виде. Только вот как туда пробраться?

Изучив пространство, я прикинула, что перелезть на ту сторону можно только поверху. Между верхней кромкой щита и потолком оставался вполне приличный зазор. Только чтобы дотянуться до него, нужно было притащить сюда пару столов либо встать на Альбинкины плечи. Понятно, она такого не позволит. Да и столы со мной вряд ли будет таскать.

Я замерла. Показалось, что перед глазами всплыло и исчезло розоватое марево. И в голове что-то такое сыграло – аккорд, а за ним следующий. Сердце мое учащенно забилось. Конечно, я узнала его! Это ЗБ окликало меня! Или, может, приветствовало. Перед глазами точно петарда взорвалась. Я даже запах горьковато-дымный почувствовала. Зрение проключилось, точно у кошки, и все окружающее стало проявляться в мельчайших деталях, только в зеленом свете.

Кто там у нас заставлял жителей носить зеленые очки? Волшебник Изумрудного города? Вот я и стала на несколько мгновений таким жителем. Но миг оказался зыбким, а я взяла и нечаянно сморгнула. Веки, точно дворники, скользнули по глазным экранам и стерли видение. Я вновь моргнула, но темнота больше не желала рассеиваться, и музыку я тоже не слышала.

– Ну и ладно, – буркнула я. – Не больно-то и нужно.

– Чего?

– Да так это я… Заговариваюсь потихоньку. – отряхнув ладони, я поморщилась: на энергичное движение тут же отозвался ушибленный бок. – Наверное, стоит туда слазить, да возни много. Надеюсь, нас освободят раньше. Кстати, смешно может получиться: они приходят, спускаются, а нас нет. Все успокаиваются, снова запирают подвал и исчезают – и уже надолго.

– Надолго – это насколько?

– Ну, скажем, на месяц, а то и на год. Потом однажды спускаются, а тут две мумифицированные красавицы.

– Ничего смешного не вижу.

– Это ты сейчас так говоришь, а когда ступеньку разбирали, небось такой вариант тоже для себя расписывала. Разве что не две мумии планировала, а одну-единственную.

– Ничего я такого не думала!

– А вот в это охотно верю. Вы же у нас племя незадумчивое – всё делаете бездумно, спите без снов и даже думаете не напрягая головку. Так сказать, племя продвинутых вундеров.

– Да хватит тебе! Лучше скажи, что дальше делать будем?

– Как – что? В бильярд сразимся. На раздевание. Или в теннис настольный.

– Не надоело еще шутить?

– Представь себе, нет.

– Да-а, зави-идую… – протянула Альбинка.

И снова я ее не поняла: то ли прикалывается, то ли всерьез говорит.

– А что нам еще остается? Когда людей прессуют, они либо плачут, либо смеются, так что лучше уж посмеяться. Или ты не согласна?

Альбинка промолчала. Осторожно обойдя ее, я заковыляла обратно. Колено мое саднило, зверски ныли ребра, гудела голова. Конечно, никакие игры меня сейчас не привлекали. Хотелось просто посидеть на матах. А может, и чуточку подремать.

Глава 25. Остановите глобус, я сойду!

Что такое детство? Страна сказок и упущенных возможностей. Каждый второй может стать вундеркиндом, каждый пятый – гением, а что имеем в итоге? Пшик, выражаясь народным языком. Это когда никудышную железку куют-греют, а после видят, что ничего не выходит, и бросают в воду. А там только пузыри – и пшш… Вот и с детьми такая же история: растят, учат, воспитывают, а получают в итоге циников да зомбяков, помешанных на гаджетах. Короче, грусть, тоска и полный мрак. Хотя… Вероятно, так действовала на меня темнота. Делать было нечего, и, лежа себе на спортивном мате, я играла в умозрительный бильярд – и впрямь на раздевание. Хоть тут не соврала Альбинке. Потому что прихорашиваться да кривляться перед самой собой – дело сложное. Вот я и гоняла мысли, словно шары, туда-сюда, а самые настырные роняла в лузы или вовсе выбрасывала за пределы игрового поля.

Нет, правда! Ну зачем люди взрослеют? Главная печаль детства – в его стремительной скорости. Понятно, что ручьев бесконечных не бывает: все они обречены впадать в реки и моря. Вот так и с детством. Чуть разгонишься, чуть ощутишь посвист веселого ветра – а впереди уже болотце с седой осокой да еще чья-нибудь злая запруда. Тупик, короче.

А так-то я многих знаю, что спят и видят себя взрослыми. Девчонки о замужестве бредят, а то и просто хотят удрать от родителей, парни мечтают права получить и после рассекать на тачках. Скажем, одноклассник наш, Никитос, говорил, что у взрослых никаких запретов: хочешь – кури, а хочешь – на танцах клубись, никто доставать не станет. И энергетик с пивасиком продадут, и с фейс-контролем не будет проблем – красота! Колян из параллельного более суровые аргументы выдвигал. Он в армию рвался, чтобы реально воевать. Причем, я подозревала, этой оглобле даже не важно было, за кого именно, – просто, настрелявшись в бродилках, этот гусь жаждал на реальный курок понажимать. В общем, чушь полная и, по сути, всё те же ясельки. Мальчик, верно, о настоящей войне и не читал ничего – судил о ней исключительно по десятку фильмов и своей мультяшной игротеке.

У меня же отношение ко взрослому миру было совершенно обратное, и потому я особенно страдала, подмечая в себе необратимые перемены. Еще вчера я читала по складам «царевну-лягушку» с «Машей и медведем», училась рисовать бабочек и узоры, а уже через год открыла для себя Незнайку с Карлсоном, научилась хохотать над выходками неукротимой Пеппи. Прошло еще немного времени – и на смену «Истории игрушек», «Трех богатырей» и «Шрека» явились такие фильмы, как «Титаник», «Аватар», «Апокалипсис» и прочие киномонстры. И даже усато-бородатая «Весна на заречной улице» стала для меня однажды фильмом номер один. На эсэсэровский период я подсела именно с этого фильма. И влюблялась поочередно во всех звезд того времени. Сначала в обаятельного Рыбникова, потом в мужественного Юматова, а после пошла нескончаемая вереница: Ивашов, Козаков, Баталов, Лановой, Тихонов, Кононов… Чуть позже – Филатов с Абдуловым, Миронов с Караченцовым, Ерёменко с Боярским. Я уже не говорю про Крамарова, Вицына, Никулина, Моргунова и Леонова… А ведь находились умники, что утверждали, будто советского кино не было. Еще как было! А вот чего в нем точно не было, так это гаджетов, закадрового смеха и бессмысленного мелькания на экранах. Мир был чист и наивен – никакой ретуши, никаких компьютерных эффектов.