Книга Святой язычник - Михаил Деревянко

– Не угрожаю, а вещаю. Или ты забыл, что вещал мой дед Олегу? Разве не принял он смерть от коня своего?

– Принял, – согласился Владимир, – и какая же смерть ждет меня и моих сынов?

Волхв воздел руки к солнцу:

– Лучезарный Ярило, могучий Сварог, великий Род! Пусть отсохнет мой язык, ежели изречет хоть слово неправды!

Ган повернулся к Великому князю, вперил в него сверлящий взгляд и наставил на него указательный палец:

– Погибнешь ты, княже, от сына своего!

Владимир непроизвольно вздрогнул.

– И будут твои сыны истреблять друг друга, как враги лютые!

– Брешешь, собака! – взъярился Великий князь. – Прочь с дороги!

– А свою судьбу, кудесник, предскажешь? – выехал вперед Добрыня и обнажил меч.

– Убей меня! Не могу зреть это позорище!

Великий князь остановил воеводу:

– Пусть идет своей дорогой.

– Я не уйду! Вознесу славу Купале и Водяному.

– Строптив же ты, кудесник, – усмехнулся Владимир и приказал: – Бросьте их в воду: окрестим вместе со всеми. Может, во Христе сговорчивее станут.

Такой поворот явно не устраивал волхвов, и они под всеобщий смех спешно отступили, извергая угрозы и проклятия.

Теперь никто не мешал священникам приступить к таинству. Пока люди мыли себя и скот, были освящены вода и елей, прочитаны молитва оглашения, молитва запрещения злых духов. Совершили и отречение от сатаны.

Подняв крест, митрополит Михаил произнес исповедание верности:

– Сочетаешься ли Христу?

И ответили Владимир, Анна и дружина, как восприемники всех киевлян:

– Сочетаюся!

После троекратного исповедания верности митрополит приступил к исповеданию Символа веры, краткого изложения сути христианства.

– Что они там делают? – спросила мать Гриню, кивнув на священников, совершавших обряд крещения.

– Почем мне знать?

– Ты же у греков днями и ночами пропадаешь.

Гриня перестал плескаться и навострил уши.

– Кажись, крестят нас.

– Зачем?

– Чтобы Христу молиться.

– Мало нам водяных и леших, мало нам грозного Перуна и страшного Чернобога! – запричитала Заряна. – Теперь и Христу надо жертвы приносить. Где на всех напастись?

– Не плачь, не плачь, – Гриня принялся успокаивать мать, – Христу никого в жертву не приносят. Только молятся.

– Правда? – с недоверием посмотрела на сына Заряна. – Неужто ему не нужны ни красные девицы, ни добрые молодцы?

– Он за нас на Кресте был распят.

– Так вот почему крест целуют, – догадалась Заряна и тут же с сомнением спросила: – А разве не нужна Ему кровь буйвола или петуха, как Перуну? Как Он без вина и хлеба?

– Христос сам накормил пять тысяч пятью хлебами и превратил воду в вино. И еще сказал: «Ешьте хлеб – Плоть Мою и пейте вино – Кровь Мою».

Гриня поражался своей смекалке. Откуда такие слова взял? Никто ему их не говорил. Просто крутился вокруг греков и слушал их ученые беседы и молитвы.

– Выходит, не мы Ему, а Он нам жертвы приносит, – задумчиво произнесла Заряна. – Такому Богу не грех и помолиться. Глядишь, что-нибудь и перепадет.

– Вон к священникам уже очереди выстроились: рубахи и кресты раздают.

– Точно! – спохватилась Заряна. – Бежим, а то не хватит.

Вся семья дружно бросилась креститься.

Великий князь с принцессой и дружиной с высокого берега наблюдали за обрядом.

– Сдается мне, тут мало кто разумеет, что за таинство совершается, – невесело усмехнулся Добрыня.

– Не беда, дядька, – бодро откликнулся Владимир. – Когда младенцев крестят, те тоже ничего не разумеют, однако вырастают они добрыми христианами.

– Да, сейчас русы, как младенцы, – согласилась Анна, – крестятся, потому что велели, потому что красиво. А чтобы твердо уверовали, нужно храмы возводить и людей просвещать.

– Отдаю десятую долю на церкви! – воскликнул Великий князь. – Пусть по всей Руси звонят в колокола и Бога славят.

– Доброе дело, – пробасил Добрыня, – только сколько воды утечет, пока храмы возведут. А как сегодня людей к вере приобщить?

– А сегодня, дядька, мы такой пир закатим, что люди век будут помнить. Всех киевлян напоим и накормим. Ни одного голодным не оставим, каждого полной чашей обнесем.

– Ты прямо как Иисус, накормивший в пустыне пять тысяч, – усмехнулся Добрыня.

– Слава богу, мы не в пустыне и погреба наши не пусты, – ответил Владимир и повелел выкатить бочки с вином и медом и угощений приготовить на весь город.

С той поры установил Владимир обычай кормить всех желающих, чтобы не было в Киеве ни одного голодного, ни одного страждущего. А кто не мог по немощи или болезни на княжеский двор прийти, тому прямо в дом яства доставляли. До сих пор сохранила народная память предания о том славном времени.

Забота двенадцатая. Искушение

…мед источают уста чужой жены;

и мягче елея речь ее;

но последствия от нее горьки, как полынь,

ноги ее нисходят к смерти,

стопы ее достигают преисподней.

Книга притчей Соломоновых, 5, 3–5

Любая женщина не сомневается, что именно она самая красивая и самая привлекательная. Так думала о себе и гречанка Юлия. Она была уверена, что сможет соблазнить кого угодно, даже Великого князя. В ее жарких объятиях он навек забудет и Анну, и всех остальных жен. Только вот беда – Владимир не спешил ее навещать. Надо самой отправляться на поиски. Принарядившись и приукрасившись, Юлия вышла на охоту на Великого князя. А тут и он – легок на помине.

– Куда так вырядилась?

– А может, и к тебе, – заносчиво улыбнулась гречанка. – А что, нельзя?

– Отчего же, – отвечал Владимир, – только сейчас мне некогда: забот по горло.

– Знаем, знаем, византийки своей боишься. Взяла власть над тобою.

– Не мели чепуху!

– Как же, на меня и глянуть опасаешься. Как бы принцесса не заметила. Я уж не заикаюсь, чтобы в покои заглянуть.

– Ладно, пошли, – хмыкнул Великий князь.

Не успели войти в светлицу, как Юлия разрыдалась:

– Истосковалась по тебе, княже. Места себе не нахожу. Али плохо тебе было со мною?

– Хорошо, княгиня.

– Али не родила я тебе Святополка?

– Родила.

– Так что же ты меня стороной обходишь? Дорогу в мою опочивальню позабыл? Али постарела? Али увяла?