Книга 48 причин, чтобы взять тебя на работу - Стелла Грей

Для меня же все происходило словно в пелене дурного сна. И только когда сестра подошла ближе, неся тарелочку с угощением, нашла силы отмереть.

– Первый кусок торта для тебя, – произнесла она, протягивая блюдце.

Я до сих пор стояла с букетом гербер для нее, и все, что могла сделать, так это спросить:

– Зачем ты это сделала, Шин? Зачем его позвала?

Как бы я не сдерживала боль, накопившуюся в душе, она все равно прорвалась наружу.

– Захотелось, – она пожала плечами и сама забрала из моих рук букет, насильно вручая тарелку с тортом. – Просто иначе вы как два идиота – никогда сами первый шаг не сделаете.

– Да что ты вообще знаешь о первых шагах? – не выдержала, понимая что еще немного и слезы появятся на глазах.

Шин не знала о нас с Томасом ничего, разве что видела один раз, когда я привела его в больницу. Из-за чего все эти выходки?

– Ну я же не дура, – улыбнулась она, пряча лицо в цветах и с удовольствием вдыхая их аромат. – Кроме того я умею разблокировать твой телефон, а еще читать смс. Мне не составило особого труда догадаться по ним, кто оплатил мое лечение, и причину твоего изменившегося настроения. Вы два барана, если умудрились поссориться!

– Ты ничего не понимаешь, – сокрушалась я.

– Иногда мне кажется, что это ты ничего не понимаешь, Алисия, – наставительно произнесла она. – Ни один мужчина не станет тратить двести пятьдесят тысяч долларов на лечение чьей-то сестренки просто так. Чем бы он не руководствовался, но ты ему точно нравилась.

В этот момент к Шин подлетела одна из подружек и уволокла ее танцевать в центр зала, оставляя меня в размышлениях наедине с тортом.

А я так и стояла, оглушенная заявлением своей маленькой, но такой взрослой сестренки.

Даже если допустить, что Шин права, и Томас действительно руководствовался чем-то светлым, оплачивая дорогостоящее лечение, то как объяснить тот разговор с кабинете? Его холодность, его потребительское отношение ко мне.

Как он тогда сказал на проведенную ночь с ним – "очередной этап моего приручения"?

Ведь до этих слов я бы, наверное, простила ему многое, даже виды Лейблант на мое тело и ее унизительные речи. Могла бы поверить, что Томас изменился, поменял свои планы в отношении меня, но только он все подтвердил.

Да и потом. Почему не отвечал ни на одну смс?

Неожиданно веселая танцевальная музыка стихла на полу-ноте. Танцующая молодежь замерла и вопросительно уставилась на диджея за пультом. Я тоже смотрела туда и увидела Матисона, который с самодовольной улыбкой отходил от стойки с аппаратурой и направлялся ко мне.

Зазвучало фортепиано. Тихие, постепенно нарастающие звуки кельнского концерта Кита Джареда. Подружки Шин разочарованно застонали что-то о дурацкой музыке и ушли с танцпола.

В моей же груди беспокойно забилось сердце, как будто вторя каждой сильной ноте в такте и каждому шагу Томаса, приближающегося ко мне.

– Я понимаю, что музыка конечно же не подходящая, – произнес он. – Но, Алисия, можно ли пригласить тебя на танец?

– Нельзя, – излишне быстро произнесла я и тут же придумала самую нелепую отговорку в жизни: – У меня торт.

И отсалютовала блюдцем.

– Если проблема только в нем, – пальцы мужчины легли сверху на руки. Такие горячие, давно забытые, сильные и обжигающие. Матисон мягко забрал у меня угощение и передал тарелку кому-то из тех, кто стоял рядом. Боковым зрением я увидела довольный взгляд Шин. – Вот и нет торта. Так что насчет танца?

Как бы поступила прежняя я? Струсила и, наверняка, покраснела. Но теперешняя Алисия могла и умела поступать уверенно, как захочется ей. Нет больше серой мышки, зато есть кошка, только начинающая свой путь в хищном обществе.

Я холодно улыбнулась и подала Томасу руку. Только бы не показать ему, как волнуют меня эти прикосновения.

Казалось, время остановилось. Только я, он и абсолютно не подходящая музыка для танца.

Чувствовала его руку, сквозь материал своего платья, жар исходящий от мужчины, дорогой аромат парфюма, кофе и табака. Его теплое дыхание на своей макушке и мурашки, бегущие от этого по спине.

– Ты начал курить? – почему-то спросила я.

– Да. Это был нервный год, – произнес он, а после, на мгновение задумавшись, особенно шумно вдохнул запах моих волос и добавил: – Я скучал по тебе и по твоему запаху. Никогда бы не подумал, что можно скучать по аромату женщины.

Промолчала.

– Мне так много нужно тебе сказать, – продолжал Томас. – Оправдаться. Попросить прощения…

Я покачала головой.

– Не хочу слышать. Ты сам говорил, что не умеешь этого делать. Поэтому не стоит даже начинать.

– И все же… – выдохнул он. – Я бы хотел попытаться, но не здесь…

Отстранилась от него, подняла глаза, чтобы встретиться в упор с блеском карих глаз.

– Предлагаешь мне уйти с дня рождения собственной сестры?

– Что-то мне подсказывает, она не обидится, – на его губах расцвела та самая знакомая и ехидная усмешка.

– Нет, – отрезала я и собралась выпутаться из его рук. К черту этот танец.

Он как-то по особому тяжело вздохнул, притянул меня ближе к себе, прижал так, что перехватило дыхание, а потом произнес в самые губы:

– Тогда ты мне не оставляешь выбора. Если план "А" провалился, придется переходить к более кардинальным мерам.

Он подхватил меня за талию и перекинул через плечо как тростинку. Я взвизгнула и одновременно с этим забарабанила по его спине руками.

В зале раздались ободряющий свист и аплодисменты. Все гости Шин подбадривали Томаса в его действиях. Мужчины показывали ему большие пальцы, а девочки завистливо вздыхали, глядя на меня.

И только Шин, молча и с улыбкой от уха до уха, доедала трофейный торт, провожая нас светящимся от счастья взглядом.

* * *

/Томас Матисон/

Каким же я был идиотом, если не понимал, что самое лучшее утро – это утро с правильной женщиной. Я подтянул сонное и немного сопротивляющееся тело Алисии к себе, вдохнул ее одуряющий запах и довольно сощурился. Моя девочка что-то недовольно пробурчала, попыталась извернуться и поглубже зарыться в подушку, но у меня были решительно иные планы на это утро. Мне хотелось целовать каждый сантиметр ее божественного тела и вновь увидеть этот задорный блеск в глазах, как вчера ночью.

Теперь я точно знал, что никогда ее не отпущу. Потому что все, чего хотелось – это прижать, привязать, чтобы никуда не делась. Возможно, новым контрактом. Брачным.

Я потратил год, чтобы выбросить ее из головы. Хотел отпустить, но не смог.

Охотился на мышку я, а в ловушку попал сам. Окончательно и бесповоротно.