Книга Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина 1914-1919 - Николай Реден

Танковый батальон не представлял исключения: вся Северо-западная армия наслаждалась заслуженным отдыхом. Солдаты получали более приличную экипировку и питание, чем в начале Гражданской войны. На всем фронте бои пошли на убыль, и передышка в бесконечных переходах давала солдатам возможность восстановить силы. Заметно улучшилось настроение, лица светились надеждой. Как раз в то время, когда боевой дух укрепился, армия воодушевилась и признаками подготовки к генеральному наступлению.

Подробности плана наступления и конкретная дата хранились в тайне, но никто не сомневался относительно его конечной цели. Каким-то неизъяснимым способом каждый солдат армии чувствовал, что командование решило более не осторожничать и поставить все на внезапный бросок к Петрограду. Хотя это и выглядело опрометчивым на фоне недавнего отступления, но было продиктовано здравым смыслом. Приближавшаяся осень заставляла действовать энергичнее.

Любой солдат и офицер понимали, что Северо-западная армия не сможет пережить холодный сезон в полевых условиях. Солдаты по-прежнему оставались без необходимой экипировки. Белые стояли перед необходимостью либо замерзать на открытой местности, либо выдворить красных из крупных городов, где можно было укрыться и перезимовать. Кроме того, если населению Петрограда было суждено замерзнуть или умереть от голода, то спасение должно было прийти с первым снегом. Перед лицом такой перспективы Северо-западная армия стала проникаться все большей решимостью.

Если бы наступление на Петроград провалилось, это неизбежно повлекло бы за собой крах надежд Белого движения на севере России и гибель большинства наших солдат. Поэтому по мере приближения решающего испытания офицеры и солдаты проникались желанием действовать, гнали все мысли о поражении и старались укрепить в себе веру в неизбежную победу.

Пока мы ожидали приказа о наступлении, невыносимо медленно тянулись холодные октябрьские дни. Когда наконец был получен приказ о развертывании войск, его встретили взрывом энтузиазма.

Танковый батальон был предназначен для участия во фронтальном наступлении на окопы красных перед Ямбургом. Сразу же после наступления темноты мы разгрузили танки примерно в миле от расположения своих войск и придвинулись ближе. Двигатели оглушающе грохотали, и с этим поделать ничего было невозможно, но по каким-то необъяснимым причинам артиллерия красных молчала. Мы напряженно работали, таская из цистерн поезда бензин и жидкую смазку, проверяя каждый сегмент гусеничной тяги и пулеметы. Когда все было закончено, нам разрешили передохнуть. Не в силах расслабиться, я взобрался на танк и погрузился в размышления. Глаза стремились пронзить взглядом темную завесу, отделявшую нас от противника.

Знают ли красные о наших приготовлениях? Застанет их наше наступление врасплох или успели приготовиться? Их разведка не могла не заметить оживления в наших рядах в последние две недели. Но даже если их штаб не предполагал генерального наступления с нашей стороны, красная пехота все же слышала шум танков. Поняли ли они, что означал этот шум? Что предприняли в целях безопасности?

Постепенно мои мысли приняли иное направление. Ненависть, опасности и лишения, которые принесла революция, довелось испытать каждому. Казалось невероятным, что следующие несколько дней решат ход событий. Я спрашивал себя с болью в душе, неужели я не доживу до победы Белого дела. Мне хотелось бы воочию увидеть, как войска белых вступят в Петроград. Воображение рисовало танки, с грохотом двигающиеся по знакомым петроградским улицам.

Приятные мысли успокоили мои нервы, и я влез внутрь танка поспать. Холодные стальные плиты не давали согреться, не было возможности вытянуться во весь рост.

Проснулся я, когда еще было темно. Со дна кабины тянуло холодом. Ноги и руки затекли и ныли от лежания в неудобном положении. Я дрожал от холода и возбуждения. Британец передал мне консервную банку с горячим дымящимся кофе, отдающим смазочным маслом, но не успел я ее опустошить, как заревели моторы и экипажам было приказано занять свои места внутри танков.

Как только наш танк пересек линию окопов, занимаемых нашей пехотой, и двинулся дальше, бронированную дверцу плотно закрыли. Мы, восьмеро танкистов, оказались в изоляции от внешнего мира.

Сидя впереди, рядом с капитаном, я не мог понять, идет ли за нами пехота. Я напряженно вглядывался сквозь ряд отверстий. Впереди расстилалось широкое, ровное поле, а за ним лес высоких деревьев. Присутствия противника не наблюдалось, но я знал, что красные впереди и ведут по нам огонь. Через каждые несколько секунд на нашем пути вздымались фонтаны черной земли. Артиллерия красных вела заградительный огонь, но внутри танка мы ничего не слышали, кроме шума моторов. Когда же достигли середины поля, пулеметы красных сосредоточили огонь на нас. Прошло несколько минут, прежде чем я понял, что глухое безобидное постукивание производят пули, отскакивающие от бронированной плиты впереди меня. Удары стали о сталь выбивали частички краски и металла во внутренней стенке танка, оставляя порезы на моих руках и щеках. Я взглянул на капитана: его напряженное, застывшее лицо кровоточило в нескольких местах.

Но вот почувствовал, что началось какое-то движение среди деревьев. Пулемет забился в моих руках и затарахтел. Через равные промежутки времени танк сотрясали глухие удары: расчеты 220-миллиметровых орудий противника тоже нащупали цель.

Танк въехал на узкую лесную дорогу и замедлил ход. Пехота белых догнала и оставила нас позади. Маневрируя между деревьями, капитан вывел танк на возвышенность, с которой открывался вид на Ямбург и реку Лугу. Танки взбирались на возвышенность и спускались на открытую местность, ведя огонь в направлении султанчиков пара, которые поднимались от перегретых пулеметов, охлаждаемых водой, на противоположном берегу реки. Затем пехота белых устремилась на понтонный мост, мы прекратили стрельбу. Ямбург перешел в руки белых.

В первый день наступления фронт красных был прорван во многих местах. Войска белых двигались на Петроград, словно волна прилива, но понадобилась почти неделя для того, чтобы танковый батальон возобновил свое движение в рядах наступавших колонн. Понтонный мост через Лугу не вполне годился для прохождения танков, железнодорожный мост еще не отремонтировали, а поиски брода через реку заняли несколько дней. Когда мы, наконец, выбрались на противоположный берег, бои велись уже в 80 милях к востоку.

Танки срочно погрузили на железнодорожные платформы и отправили вдогонку за быстро наступающими войсками. Нашим следующим пунктом выгрузки стала станция Гатчина — один из крупных пригородов Петрограда. Когда я вышел из поезда в Гатчине, даже воздух здесь показался другим. Я ощущал близость волшебного города, мог закрыть глаза и видеть его улицы, чудный шпиль Петропавловской крепости, массивный величественный купол Исаакиевского собора. Когда я отсчитывал оставшиеся километры, то не мог подавить в себе лихорадочное возбуждение. Торжествующая, уверенная в себе Белая армия стояла у ворот Петрограда, и ничто не могло ее остановить.

Рано утром следующего дня танки двигались по шоссе, ведущему в Царское Село. Мы снова прошли все стадии подготовки, снова захлопнулась тяжелая бронированная дверца танка, и мы вновь повели пехоту в наступление. Однако на этот раз красные сражались за каждую пядь земли.