Книга Ленинградский фронт - Леонид Маляров

Уже в начале сентября в Осиновец с Большой земли пришли первые две баржи, груженные мукой. Из города стали вывозить оборудование, станки, высококвалифицированных рабочих и инженеров.

8 октября 1941 года на Ладоге проводилась секретная операция. По приказу первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Андрея Жданова из Ленинграда вывезли часть заключенных.

Ночью в Осиновец привезли 2,5 тысячи человек — врагов народа. Погрузили всех на баржу, набив трюмы до отказа, буксир подцепил судно и потащил по Ладоге. Успели пройти часть пути, и тут начался налет немецкой авиации. Буксир был потоплен. Трое суток баржа с зэками простояла на рейде. Еды не было. Надзиратели даже не давали воды заключенным. Несколько раз обезумевшие люди пытались вырваться из трюмов, но их останавливали пулеметными очередями. Трупы выбрасывали за борт. К концу четвертых суток подошел новый буксир и дотащил баржу до Большой земли. На перекличке не досчитались 700 заключенных.

По Ладоге для судов проложили две трассы: большую и малую. Первый путь, длиной почти 110 километров, связывал Осиновец с Новой Ладогой. Второй — короткий, всего 30 километров, шел от Осиновца до Кобоны. Малая трасса проходила всего в 10 километрах от линии фронта, и береговая артиллерия гитлеровцев непрерывно обстреливала наши суда. В небе над Ладогой постоянно кружили немецкие самолеты. Их атаки отбивали наши боевые катера — «морские охотники».

Сторожевой катер «морской охотник» МО-215 в просторечии называли «мошка». Несмотря на прозвище, моряки этот катер очень уважали. У него были отличные мореходные качества: скоростной, маневренный, не опрокидывался в шторм, легко входил на волну. А самое главное — очень живучий. Бывали случаи, когда «мошки» возвращались на базу после боя даже с оторванной кормой.

ВОСПОМИНАНИЯ:

Прикот Сергей

На Ладоге действовало 20 «морских охотников», не более. Я их знаю по номерам. Это была главная боевая сила Ладожской флотилии. Они несли дозорную службу, охраняли военно-морские базы, морские дороги, коммуникации, но главное — охраняли малую трассу Морье — Осиновец и Осиновец — Кобона и большую трассу Морье — Новая Ладога и Осиновец — Новая Ладога. Они конвоировали караваны. В обязанности катеров входила охота за подводными лодками. На «морском охотнике» никакой защиты не было: мостик обтянут парусиной, боевая рубка из дюралюминия. Я бывал на передовой, там хоть можно в какой-нибудь ров укрыться, а здесь негде скрываться. Было страшно, ведь бежать некуда. Находишься вместе со всей командой, с артиллерийскими и пулеметными расчетами.

Для «морских охотников» одиночный самолет не представлял опасности, если его своевременно обнаружить, — открывали огонь и отражали налет, а если прозевать — то могли утопить. Я помню случай. Прямо из тумана вывалился «мессершмитт» и начал стрелять. Мы открыли огонь, но он уже был низко и вышел из угла обстрела. Трасса от пулемета прямо по нему прошла, но у него бока бронированные, мы его не сбили. Практически не было ни одного перехода до Новой Ладоги, в который мы бы не подверглись налетам.

Путь по Ладоге от Осиновца до Кобоны — примерно 30 километров. У Твардовского есть строки: «Переправа, переправа! Берег левый, берег правый… Кому память, кому слава, кому темная вода». И здесь, на Ладоге, примерно так было. Это путь, который почти непрерывно подвергался бомбежке с воздуха и с берега артиллерией. Здесь наши «морские охотники» несли постоянный дозор. Только они обеспечивали безопасность тендеров, барж, буксиров, иначе их фашисты утопили бы.

Погоняев Павел

Задача «морских охотников» — поиск и уничтожение подводных лодок противника. А еще они должны были сопровождать корабли, которые шли с грузом из Ленинграда и обратно. «Морской охотник» имел две 45-миллиметровые пушки, 2 пулемета ДШК. Скорость — до 27 узлов. Очень удачная конструкция судна, хоть и из дерева. В любых операциях «морской охотник» был пригоден.

Я служил во 2-м дивизионе «морских охотников». Мы должны были охранять Дорогу жизни. Летом — на судах, а зимой снимали наши орудия, вывозили на лед и оборонялись от авиации на суше. До 1942 года был один дивизион «морских охотников», который базировался в Новой Ладоге, а с начала навигации сформировали 2-й дивизион, который базировался в бухте Морье. В нем было 8 или 9 катеров и канлодки. Я служил сигнальщиком, по боевой тревоге вставал в расчет кормового орудия. У нас на катере все имели по несколько специальностей. Я мог и двигатели запускать, и на штурвале стоять, и бомбы сбрасывать.

Немецкая авиация вела интенсивные налеты на наши базы и корабли. Советских самолетов было очень мало, немцы господствовали в воздухе. Они совершали так называемые звездные налеты. Собирались в массу и с четырех сторон летели бомбить одну и ту же цель. Одна волна самолетов проходила, за ней — следующая. И в ту же цель. Это были налеты на полное уничтожение. Однажды мы стояли в порту Кобоны. А тут — летят. Стеной. Объявили боевую тревогу, мы сразу запустили двигатели и — на выход из гавани. А немецкие самолеты преграждают выход кораблям из бухты, бомбят. От взрывов черная стена стоит. Я тогда находился на пулемете. И хоть не достать самолеты пулеметным огнем, но пока стрелял, было не так страшно. Любой человек может потерять самообладание.

Мы пытались пробиться через стену дыма, огня и взрывов и выйти в открытую Ладогу. Каким-то чудом выскочили. А когда возвратились обратно в гавань, были просто в шоке. Один буксир затоплен, баржи разбиты. Валуны огромные, которые веками лежали здесь, выкорчеваны бомбами. Из ям, где хранили мазут — черный дым. Все горело.

Когда пустили тендеры с эвакуированными ленинградцами из Осиновца, нам приходилось конвоировать колонну. Тендеры очень тихоходные, маневренности никакой. При налете немецких самолетов они — удобные мишени. Прилетит, прострочит по корпусу — сразу много раненых и убитых. Помню, подходим мы к одному тендеру после налета, а оттуда — невероятный детский крик. Нам с баржи подают завернутый в одеяльце комочек, а он весь в крови. С него даже кровь капает. Мы его взяли, боцман положил на палубу, а ребенок орет вовсю. Тогда боцман принес сахар, завернутый в тряпочку, и сунул его младенцу вместо соски. Тот и замолчал. А потом снова расплакался. В Кобону прибыли, и сразу его в медсанбат. Думали, что ранен младенец, и орет от боли. А оказалось, что на нем нет ни одной царапины. Во время налета мать его прижимала к себе, осколки снаряда прошли через нее и залили кровью одеяло, не причинив младенцу вреда. Вот так мать и спасла ребенка.

20 ноября 1941 года по Ладоге прошел первый санный обоз от Осиновца к Кобоне. На каждой подводе — 2–4 мешка муки

Харьков Николай

Кобона до войны представляла собой рыбацкое селение. Потомственные рыбаки передавали из поколения в поколение секреты рыбного промысла. Еще здесь выращивали овощи в колхозе, других производств не было. Были почта и клуб.