Книга Поцелуй пирата - Тереза Медейрос

– И вы сказали ему?!

Морис горько усмехнулся.

– Вы должны простить мне мою наивность. Это было давно, когда я еще имел глупость верить в порядочность людей.

Люси твердо встретила его взгляд и с легким укором сказала:

– Мне тоже пришлось пострадать от подобного заблуждения.

Он первый опустил глаза, и голос его вздрагивал от негодования, когда он продолжил:

– Это была моя последняя встреча с негодяем, больше я его никогда не видел. Что бы я ни говорил французам, без каперского свидетельства на руках я не мог доказать, что не занимаюсь пиратством. На следующий день они повесили всех членов моей команды, не пожалели даже девятилетнего юнгу! Они повесили бы и меня, но, как я позже понял, их остановили мои угрозы, что британское правительство отомстит за мою казнь смертью их каперов. Очевидно, мое спокойствие и уверенность при захвате в плен заронили в них какие-то сомнения… Вы понимаете ли, что значит для капитана пережить свою команду?!

Люси внутренне поежилась, вспомнив, как в ночной тишине на палубе «Тибериуса» ей чудилась угрюмая песня матросов, взывающая к мести.

– Я очень сожалею, – тихо промолвила она.

– Да не нужна мне ваша жалость! – отрезал Клермонт.

– Тогда чего же вы хотите от меня? – вскричала она, не выдержав напряжения.

Он медленно двинулся к ней, не сводя с нее пристального взгляда. Люси стоило огромных сил, чтобы не юркнуть под подушку.

– Не желаете ли вы знать имя фрегата, который мне предоставил неведомый благодетель? Изящную красавицу, которую проклятые французы затопили у берегов Санта-Доминго?

– Зачем мне это знать? – У Люси почему-то пересохло в горле.

Клермонт сделал еще шаг вперед, проигнорировав ее ответ.

– Она называлась «Анна-Мария!»

– Анна-Мария… это имя моей матери, – чуть слышно пролепетала побледневшая девушка. – Но я никогда не слышала о корабле с таким названием.

– Возможно. Но дело в том, что мой благожелатель, оказывается, был наделен своеобразным чувством юмора. Ведь это он дал мне прозвище капитан Рок, под которым я должен был командовать «Анной-Марией».

Сердце Люси готово было вырваться из груди, когда он наклонился над ней и посмотрел в упор сверкающими от гнева глазами.

– Так что, видите ли, моя дорогая, – с притворной мягкостью проговорил он, – вы не можете называть меня злодеем. В конце концов, я только тот, кем меня сделал ваш отец!

19

– Вы лжете!

С возмущением оттолкнув руку Мориса, Люси встала с кровати.

– Вы… вы нагло лжете! – снова выкрикнула она, оборачиваясь к нему, как разъяренная тигрица. – Как вы смеете оскорблять моего отца, который всю свою жизнь посвятил беззаветному служению Англии и королю!

– Ну, здесь вы ошибаетесь. Он всю свою жизнь служил только одному идолу – самому себе! – презрительно процедил Морис.

Люси постаралась взять себя в руки.

– На чем же вы основываете свое абсурдное обвинение? – сухо спросила она.

– Я тоже достаточно долго ломал над этим голову. Но постепенно все стало на свои места. У вашего отца были более чем веские мотивы. С одной стороны, острая зависть к стремительной карьере молодого выскочки. По сути дела, мой невольный подвиг затмил его скромные военные заслуги. С другой стороны, он оказался в тяжелом финансовом положении и не знал, как из него выбраться. Но тут подвернулся глупый восторженный юнец, – Клермонт с иронией поклонился, – и его осенило.

Окинув Мориса торжествующим взглядом, Люси усмехнулась.

– Я так и знала, что найду в вашем обвинении слабое место. К вашему сведению, мой отец – весьма состоятельный человек. Правда, он происходит из очень скромной и небогатой семьи, но король по достоинству оценил его, как вы сказали, «скромные военные заслуги» и весьма щедро наградил. Так что отцу просто незачем было опускаться до каких-то низменных интриг.

– Я не спорю, деньги у него действительно были. Но в том-то и дело, что он уж слишком небрежно распоряжался своим состоянием.

– Это, право, звучит просто смешно. Отец самый экономный человек, которого я знаю. Мы не лишали себя никаких удобств, но никогда и не роскошествовали. Впрочем, вы ведь бывали у нас и прекрасно все сами видели.

Морис от души расхохотался.

– Да ваш отец – не кто иной, как самый отчаянный игрок и расточитель. Еще до вашего рождения каждую ночь, если он не был в море, он проводил в игорных домах Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс. Когда «Уайт и Брук» надоело ссужать его деньгами, которых он никогда не возвращал, он перебрался в заведения более низкого пошиба в Ковент-Гарден. К тому времени, когда ему пришлось расстаться с флотом, он уже промотал не только свой ежегодный доход и пенсию, но и крышу над головой своей очаровательной дочурки.

Люси стиснула задрожавшие руки. За это утро мир вокруг нее пошатнулся уже второй раз.

Сдерживаясь из последних сил, она устремила на Мориса твердый взгляд.

– Однажды вы обвинили меня в том, что я придумываю разные небылицы в оправдание своих неблаговидных поступков. Я вижу, вам тоже не чужда эта слабость. Мой отец так же далек от увлечения азартными играми, как, скажем, от пристрастия к алкоголю и склонности к праздности. Он никогда бы не унизился до такого позорного поступка.

– Вы уверены? Даже если отчаявшиеся кредиторы ломились в его двери? Даже под угрозой банкротства и грандиозного скандала? – Он криво усмехнулся. – Мы оба отлично знаем, как ваш достойный отец боится уронить свое честное имя, не так ли?

«Что правда, то правда», – подумала смутившаяся Люси. Забота о своей репутации всегда была если не первейшей, то одной из главных забот адмирала. Она лихорадочно пыталась нащупать уязвимое место в рассуждениях Клермонта.

– Хорошо, пусть так. Но какое вам дело до того, как мы живем? – Она вдруг остановилась, потому что ей в голову пришла тревожная мысль. – Скажите, мистер Клермонт – это ваше настоящее имя?

– Сейчас – да. Ричард Монтрой, человек, который пал жертвой предательства Люсьена Сноу, умер в тюрьме. Теперь вместо него живет Морис Клермонт.

– Но как же вы осмелились появиться в Лондоне? Ведь вас любой мог узнать. Например, мой отец, его знакомые. Да хоть кто-нибудь из гостей лорда Хауэлла!

– У меня были основания думать, что ваш отец мог только однажды видеть меня, и то издали. Кроме того, моя внешность сильно изменилась с тех пор, когда я был желанным гостем в аристократических кругах Лондона. Во-первых, тогда я носил бороду. Волосы у меня были длинные и гораздо светлее, чем сейчас. В конце концов, я провел целых пять лет без солнца, прикованный к каменной стене во французской крепости, постепенно ощущая, как меня покидают силы.