Книга Райнхард Гейдрих - паладин Гитлера - Иржи Пражак

Как видим, Бенеш рассматривал борьбу за освобождение Чехословакии как определенного рода дипломатические махинации, в которых Гаха и другие коллаборационисты должны были ему ловко «подыгрывать». Но этому плану, предпосылки которого тоже не осуществлялись, положил конец вице-король Гитлера в Пражском Граде Гейдрих. Он арестовал Элиаша и приговорил его к смертной казни, жестоко пригрозил Гахе, отвел так называемому правительству протектората роль слепого орудия гитлеровской политики и бесцеремонно пресек всякие спекуляции этой части чешской буржуазии на совместных или, во всяком случае, координированных действиях с бенешевским окружением.

В дальнейшем Бенеш мог рассчитывать только на близких ему людей как на родине, так и за границей среди западных союзников, поддержки которых он упорно добивался. Такой поворот событий нашел отражение и в его послании руководителям буржуазных организаций Сопротивления от 15 мая 1942 года, незадолго до покушения на Гейдриха:

«Я ожидаю, что в грядущих наступательных боях немцы напрягут последние силы… Если бы им удалось продвинуться далеко, допустим, на Кавказ, это серьезно осложнило бы положение и прежде всего означало бы затяжку войны. В таком случае со стороны Германии можно было бы ожидать предложения компромиссного мира. А это явилось бы тяжелым кризисом, который мог бы привести к осложнениям между союзниками. В случае возникновения такой опасной ситуации сегодняшнее положение в протекторате и в Словакии, т. е. сотрудничество с немцами, Гаха в качестве президента, протекторатное правительство, Моравец, Тисо, Тука станут для нас очень обременительными, если не опасными. Мы не можем закрывать на это глаза. В такой ситуации могут оказаться желательными или даже необходимыми какие-то насильственные действия: бунты, саботаж, манифестации. Они были бы во имя и на благо нации, даже если бы это стоило больших жертв».

Эти слова Бенеша следует понимать как аргументацию покушения на Гейдриха. Характерно, что Бенеш любой акт сопротивления на родине расценивал как обоснование своих политических комбинаций за границей. А к словам «во имя и на благо нации» можно добавить «во имя нашего руководства этой нацией», причем слова «даже если бы это стоило больших жертв» не снимаются.

Под натиском неумолимых фактов начинает явственно вырисовываться ограниченный мафизм Бенеша в вопросах сопротивления, понимаемого как верхушечный союз представителей различных слоев буржуазной демократии. После нескольких точно рассчитанных ударов нацистской службы безопасности от этого представительного объединения остались лишь жалкие обломки. Все отчетливей выступает и ограниченность возможностей «тихой, агентурно-осведомительной войны» — творения лондонских военных кругов, во время которой действует только узкая сеть, а широкие слои народа остаются в стороне. Оказывается преждевременной подготовка к «перевороту», к быстрому захвату власти под защитой оружия западных армий, на поддержку которых рассчитывает Бенеш уже в самое ближайшее время, ибо это должно воспрепятствовать социальному сдвигу влево, направленному прежде всего против класса, который он, Бенеш, представляет.

Ведь ясно: влиянием будут пользоваться в стране те, кто действительно сражается.

Бенеш, человек своего класса, чувствует, что рискует попасть если не в тупик, то, во всяком случае, на неверный путь. Вместе с тем он чувствует, что предстает в невыгодном свете и перед своими западными покровителями, для которых он должен быть гарантией не только освобожденной, но и капиталистической Чехословакии. Иначе он не может рассчитывать на их поддержку. А что он без нее может сделать?

И Бенеш, как обычно, когда его принципиальные установки вступали в явное противоречие с действительностью, склонялся к компромиссам, стремясь выиграть время, чтобы различными маневрами укрепить свои позиции и обеспечить в качестве резерва на будущее совершенно иное представление о себе в глазах общественного мнения. Поэтому «у нас могла бы стать желательной и даже необходимой какая-нибудь насильственная акция, — как заявлял он за несколько дней до этой насильственной акции, — даже если бы это стоило больших жертв». Итак, залихватский жест, который привлечет внимание и послужит в то же время для его западных покровителей доказательством того, что он имеет в Чехии влияние, авторитет, что он там признан, его приказы выполняются… Мы хорошо помним, какое обязательство подписывали в лондонском рабочем кабинете Моравца Кубиш и Габчик. «…Организовать саботаж или выполнить какую-либо другую действенную акцию, — говорится в нем, — которая имела бы достаточный отклик дома и за границей».

Есть, однако, еще кое-какие важные обстоятельства и весьма красноречивые симптомы. Из лондонских депеш и из официальных документов можно усмотреть отрицательное в принципе отношение Бенеша к прямым акциям сопротивления. От этого отрицательного отношения он отказывался лишь время от времени, когда ощущал необходимость в выразительной и броской аргументации для своей политической и дипломатической деятельности. Подобное его отношение проявлялось не только на бумаге, но и осуществлялось на практике, там, где участники сопротивления находились под его влиянием.

«С политической и пропагандистской точки зрения — а она в нашей ситуации бесконечно важна — такая антинемецкая активность бесполезна, если она не может быть оценена и использована в соответствующих местах».

Эту депешу Моравца из Лондона принимал радист «Либуше» 27 мая 1942 года, то есть в тот же день, когда Габчик безрезультатно нажал курок автоматического пистолета, а Кубиш подскочил к едущей машине и бросил в нее бомбу.

Та же «Либуше» передавала 4 мая 1942 года в Лондон депешу, составленную руководителем подпольной сокольской организации «Ииндра», с которой поддерживали связь парашютисты. Командир группы «Сильвер А» офицер разведки Альфред Бартош докладывал:

«По желанию Йиндры, который получил приказ в ночь с 30.IV на I.V и который вступил в контакт с нашим связным, посылаем эту депешу, с содержанием которой мы полностью согласны.

Судя по приготовлениям Отто и Зденека (Кубиша и Габчика. — Прим. авт.), судя по месту, где они проводят время, мы пришли к выводу, что, несмотря на их продолжительное молчание, они подготавливают покушение на Г. Это покушение ничем не помогло бы союзникам и повлекло бы за собой неисчислимые бедствия для нашего народа. Такая акция не только поставит под угрозу жизнь заложников и политических заключенных, но и приведет к тысячам новых жертв. Под угрозой окажутся также последние остатки нашей организации. Тем самым будет упущена возможность принести какую-либо пользу нашим союзникам. Поэтому просим вас отдать через „Сильвер“ приказ не совершать покушения. Промедление опасно, дайте приказ немедленно. Если по. внешнеполитическим причинам нужна какая-нибудь акция, можно организовать покушение на любого из здешних квислингов, и прежде всего на Э. М. (то есть на Эмануела Моравца. — Прим. авт.)»[60].