Книга Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Наконец, 22 марта пал Перемышль, и у генерала Иванова оказались в распоряжении новые корпуса для выполнения взятой им на себя задачи по прорыву в Венгерскую равнину. К этому времени, как мы уже узнаем, и Верховный главнокомандующий решительно склонился на сторону этого плана. На Юго-Западный фронт полились новые подкрепления в лице 3-го кавалерийского корпуса и заамурцев.

Таким образом, день за днем борьба на Карпатах ширилась, и судьба австро-венгерской монархии казалась действительно висевшей на волоске. Напрасно генерал Алексеев, получивший к тому времени ответственный пост главнокомандующего Северо-Западным фронтом и потому поставленный в необходимость прикрывать главную операцию, которая велась в сторону Австрии, писал теперь (6 апреля) генералу Янушкевичу, что, по его глубокому убеждению, основной нашей операционной линией следует считать путь «на Берлин» и что «пути через Австрию по своей длине, сложности и необеспеченности не могут почитаться желательными». Стремясь, по-видимому, оправдать свое прежнее сочувствие наступательной операции против Австрии, генерал Алексеев в том же письме высказывал, что для него это наступление «являлось задачей промежуточной» и что это наступление на Юго-Западном фронте было предпринято как следствие заминки на Северо-Западном фронте, как контрманевр против сбора значительных сил противника на путях к Перемышлю с попутным нанесением австрийцам поражения…

Намечавшаяся высадка на Галлиполийском полуострове сухопутного англо-французского десанта и налаживавшиеся переговоры о присоединении к державам Согласия Италии приковывали всецело внимание держав Согласия к придунайскому театру.

Восточно-Прусский район остался в руках немцев, и временно он не давал о себе знать.

3. Посещение государем императором Николаем II Галичины

Под таким радужным настроением близкого и решительного успеха над австрийцами состоялось посещение императором Николаем II Галичины.

В придворных кругах это путешествие намечалось уже давно, при первых же успехах наших войск, но великий князь Верховный главнокомандующий всячески стремился отдалить время высочайшей поездки, предвидя те политические затруднения, которые при организации ее могут возникнуть.

Очевидно, что в простом посещении русских войск, находящихся на боевом фронте, их верховным главой – императором всероссийским – не могло встретиться никаких особых препятствий, кроме заботы о личной безопасности монарха. Но некоторыми кругами посещению императором Николаем завоеванного края имелось в виду придать характер более внушительного акта, которым как бы закреплялось стремление России к будущему присоединению к ней Галичины. Поездка такого рода могла вызывать уже сомнения политического свойства.

Не входя в подробный их разбор, укажу лишь на переменчивость военного счастья, которое могло это стремление, как это и случилось впоследствии, дискредитировать неожиданным образом. В подобном случае авторитет русского монарха мог подвергнуться нежелательному умалению, если бы при посещении государем Галичины не было проявлено должной сдержанности и такта. К сожалению, на это не приходилось рассчитывать ни со стороны администрации, ни со стороны придворных чинов. К тому же великому князю было совершенно ясно, что опрометчивая политика русского правительства в Галичине не подготовила благоприятной почвы для возбуждения в населении симпатий к русским приемам управления.

Недостаточно отзывчивое отношение Верховного главнокомандующего к вопросу о посещении государем императором Галичины было, в свою очередь, истолковано при дворе как доказательство чрезмерно развившегося у великого князя честолюбия. Его обвиняли в простом нежелании допустить в завоеванный край государя, имевшего законное право на доминирующий почет и уважение. Уже давно за спиной великого князя Николая Николаевича ходила злая клевета о тайном его намерении занять российский престол, пользуясь приобретенной им во время войны популярностью. Эта клевета вызывала к великому князю недружелюбные чувства не только в ближайших ко двору сферах, но вполне вероятно, она доходила и до самого императора.

Придворные круги ответили на сдержанность Ставки к задуманному путешествию государя стремлением не допустить к участию в нем ни великого князя, ни чинов Ставки. Официальным мотивом такого намерения было соображение о невозможности для Верховного главнокомандующего и его ближайших сотрудников покинуть Ставку на несколько дней, что якобы могло нарушить руководство боевыми действиями.

При нынешних средствах связи и том обстоятельстве, что поездка в Галичину совпала с пребыванием Верховного как раз в районе главнейших действий, очевидна вся нелепость подобного соображения. Но отсутствие великого князя как Верховного русского главнокомандующего представляло еще особые опасности: поездке императора Николая II мог быть в этом случае придан особенно ярко именно тот характер, которого так желал избежать великий князь.

В конце концов пришлось примириться на том, что поездка все же состоится, что ей должен быть придан строго военный характер и что в ней должны будут принять участие Верховный главнокомандующий, его личная свита и, сверх того, начальник штаба, генерал-квартирмейстер и два офицера Генерального штаба Ставки.

Государь со свитой в назначенное утро 22 апреля прибыл на пограничную станцию Броды, где его уже ждали Верховный главнокомандующий с указанными выше чинами. Отсюда дальнейшее путешествие до Львова должно было быть совершено в автомобиле. Стоял тихий и ясный весенний день, делавший этот переезд в 100–120 км особенно приятным. Государь сел в автомобиль с Верховным главнокомандующим, начальник штаба генерал Янушкевич поместился со мной, в прочих автомобилях – остальные сопровождавшие.

Ехали по пути наступления нашей 3-й армии. Близ Золочова случайно у братской могилы чинов 166-го пехотного Ровенского полка кортеж остановился. Государь оставил автомобиль, немного прошелся по полю бывшего здесь сражения и выслушал рассказ о действиях русских полков. Для меня вся эта сцена имела особенно трогательное значение, так как по странному совпадению за несколько лет до войны я имел высокую честь командовать именно названным полком в родном мне Киеве.

Конечно, факт пребывания русского монарха у братской могилы чинов полка был мной подробно описан и сообщен в полк в надежде, что впоследствии запись эта будет включена в полковую историю как интересный для полка эпизод из минувшей войны.

Следующая остановка была сделана, когда мы подъезжали ко Львову, при встрече какой-то довольно жидкой депутации, при которой находился генерал-губернатор Галичины граф Г.А. Бобринский. Подношение русского хлеба-соли, чтение адреса, пожелания, приветствия – во всем этом уже было нечто, выходившее за пределы простого военного объезда.

Остановка эта пришлась близ огромной закрытой сигарной фабрики. Мне припомнилась кем-то описывавшаяся забавная сценка. Сидит в полковом обозе 2-го разряда на облучке наш несуразный подолянин-хохол Никита Ткачук, призванный по мобилизации; лениво размахивает он кнутищем и сосет вместо обычной «цыгарки» из «тютюна» предлинную, никогда им до сего времени не виданную заграничную сигару. Она, однако, ему не по вкусу, и он непрерывно поплевывает направо и налево. Мне рассказывали, впрочем, что наши солдатишки предпочитали крошить сигару и такой «крошенкой» набивать свои «люльки»[10]. Привычнее и потому вкуснее.