Книга Симода - Николай Задорнов

Старик, ходивший по деревне Какисаки с трескучей колотушкой, остолбенел, увидев шедших с моря в проливной дождь многих людей.

– Где адмирал? – спросил Лесовский, входя в храм и видя Посьета.

– Он всю ночь шел в Симода и сейчас отдыхает.

– Нет, нет, я не сплю, – раздался голос адмирала из соседней комнаты.

Адмирал вышел в туфлях на босу ногу.

– Петр Иванович! – увидел он первым штурманского поручика. – Степан: Степанович...

– Французский китобой скрылся! – доложил Лесовский.

– Его предостерегли. Вон Константин Николаевич объяснял...

– Отдых, ребята! – крикнул капитан, выходя во двор. – Пейте горячий чай – и спать!

– Рис готовить? – спросил повар.

– Разводить костры, ставить палатки. Щи и кашу варить к подъему.

– Зачем же костры? У нас при храме кухня отличная.

Люди, измученные бессонницей и выбившиеся из сил, валились, едва поставив палатки. Некоторые засыпали, сидя на крыльце, под навесом колокола или на узкой терраске вокруг храма.

Через комнату, где накрывался стол для офицеров, с поклоном прошли двое японцев. Заглянул хозяин храма – бонза. Промелькнул в сплошном поклоне застенчивый молодой японец с бритой головой. Через некоторое время он с поклоном прошел обратно.

– Где бы мы ни были и что бы ни делали, около нас всегда трутся какие-нибудь личности, – сказал Посьет. – Вот сегодня опять появился какой-то новый лысый старичок...

На дворе дождь. Костров не разжигали. Повар Посьета вместе с японцами готовил на кухне у священника.

– Японская охрана нашего храма усилена с тех пор, как вошел в бухту «Поухатан», – объясняет Гошкевич. – Они делают решительно все, чтобы помешать встрече с американцами.

– Но как бы то ни было, господа, будем доводить дело до конца, сохраняя дружеские отношения, – заявил Путятин. Он велел Витулу подавать кипяток. – Сегодня же я снесусь с Кавадзи. Как он здесь чувствует себя и как живет?

– Погружен в разбор разных дел, связанных с присутствием в Симода американцев. Кажется, во главе делегации для приема американцев стоит здешний губернатор Мимасака, знакомый вам, Евфимий Васильевич, который в числе четырех уполномоченных подписывал договор с Перри в Канагаве. Кавадзи терпеть его не может, как заметно, несмотря на всю скрытность японцев.

– Взаимно не любят друг друга! – заметил Путятин.

– Они представители двух противоположных политических течений.

– Может быть, сегодня увижусь с Кавадзи. А пока, господа, еще по чашке чая – и спать.

Сибирцев чувствовал нервное возбуждение; кажется, так переутомился, что не мог бы уснуть!

Пройдя через двор, превратившийся в военный лагерь, на знакомый берег, Алексей снова, как прежде, посмотрел на бухту, окруженную тропическим лесом с пальмами, с мысами, расколотыми в штормы на множество камней. На тяжких обломках дышит море. При откате волны на каменных плитах видны, как наклеенные, лишаи или грибы. Но это живые существа, черные и шершавые. Их множество. Наклонись и тронь – почувствуешь, как в палец ударит электрический заряд. Японцы их едят. «И я ел!» – подумал Леша.

В сером свете проступал город, растекающийся к морю. За развалинами и новыми крышами много малых сопок в веселом лесу, из них самая отдаленная похожа на сахарную голову. Симода-Фудзи, как ее тут называют. Похожа на Фудзи, как домашняя кошка на тигра.

Из-за толстой ивы чиновник с сабелькой добросовестно присматривал за ранним променадом эбису.

Алексей ушел в храм и улегся на циновку, где ему постелено. Слышно, как в соседней комнате адмирал сказал несколько слов Посьету, и все стихло.

Утром тяжкую усталость спросонья живо разогнала душистая свежесть ветра и прохлада воды. На стол подана рисовая каша, яйца, щи и соленья.

Путятин сказал, что, не теряя времени, сегодня же хотел бы начать переговоры с послами бакуфу. Отхлебнув зеленого чаю, он добавил:

– Константин Николаевич, берите шлюпку да отправляйтесь на «Поухатан». Что там, в Крыму? Какая победа на Камчатке?

– Обе шлюпки наши надо осмотреть перед обратным переходом, – отозвался Лесовский. – В них есть течи. Люди спят, замученные, и поднять их невозможно.

– Ступайте на пристань и вызовите американскую шлюпку. С визитом к коммодору! С вами барон Шиллинг, Александр Александрович и поручик Елкин.

– Меня-то зачем? Да что вы, Евфимий Васильевич! – краснея и вскакивая, вскричал Елкин. – Мне на себя надеть нечего... Вы посмотрите, в чем я... В таком рванье мне не хватало идти на североамериаиский пароход! Ни за что на свете!

Мундира лишился Елкин еще при высадке с гибнущей «Дианы», когда волной перевернуло вельбот и пришлось все с себя сбрасывать.

– Да, вам нельзя, – согласился Путятин. – Алексей Николаевич, возьмите сигнальщика и конвой. Выберите трех лучших матросов и унтер-офицера... Вызовите американскую шлюпку. У них код другой, но они сразу поймут.

– Можно вызвать американским кодом.

– Не отсюда вызывайте, они вас не увидят из-за острова. Ступайте прямо на городскую пристань и подавайте сигналы при японцах. До начала моих переговоров, господа, надо дать знать о себе американцам и узнать новости... Сообщите о нашем положении. Мы не смеем терпеть подобные стеснения... Губернатор не имеет никакого права запрещать мне сноситься с американцами. Мы должны поставить в известность о нашей судьбе государя и правительство. С богом и немедля! Выберите и подымайте людей, пусть оденутся и наедятся досыта... Хлеба нет? Вы. Константин Николаевич, сами знаете все!

Сеял дождь, и вся Симода посерела. Вокруг, как деревья в саду, в тусклой росе стоят малые веселые горы. Из таинственного отдаления заглядывает на пристань через долину в развалинах стройная Симода-Фудзи в сумрачном кимоно водянистого цвета. Шли гуськом, как китайские кули, по мосткам через реку. Рыбак сидел в лодке, закрыв голову травяной рогожей. Ветер с моря не расходился, но в открытой бухте волны прыгали на каменные столбы и на островок с крошечной кумирней в вершине. Минувшим декабрем об эти скалы чуть не разбило «Диану» вдребезги во время цунами. Ее крутило на канатах, с огромной скоростью она носилась по бухте, как секундная стрелка, сделав сорок оборотов!

На берегу действительно как будто была война! Множество пушек с «Дианы» лежат рядами. Выгружены перед уходом с фрегата по приказу адмирала. А вокруг, как после сильнейшей битвы, – сгоревшие кварталы. Всюду развалины. Дальше, там, где в облицованных камнем берегах течет другая речка, дома отстраивались. Торгуют лавки.

– Эй, гляди, Петруха, – подтолкнул Букреев товарища, – мы этот дом с тобой ставить начинали.

Глаза Сизова обратились на второй этаж соседнего нового здания.

– Знакомые! – кивнул Маслов японкам, выглядывавшим в окна.