Книга Эхо войны - Леонид Гришин

– Я такую колбасу не покупал, а покупал всегда в палке. Такая как-то не действовала на мое подсознание. Поэтому я не выдавал такое аллергическое отношение к этой колбасе.

– Мы с тобой – дети войны. Так что ты, считай, в пятилетнем возрасте был партизаном, хоть какой-то вред нанес немецко-румынскому хозяйству.

Я сидел, смотрел на костер. Петрусь пошел проверять свои закидные. Каких только рубцов ни оставила война на человеческих судьбах. Вот мой друг Петрусь, с которым мы столько лет дружим, и я, его близкий друг, не замечал шрамов, которые он столько лет носит с собой. Эхо войны до сих пор откликается на нас, детях войны. Пусть мы будем последними, до которых оно донесется…

Прохор

В прошлом году я отдыхал в санатории «Машук» в городе Пятигорске. Я уже бывал там раньше несколько лет подряд. Но в тот год там отдыхало особенно много москвичей. Среди них выделялась одна интересная особа. Звали эту женщину Вера Александровна, она была поэтессой. Ее очень быстро узнали и запомнили все отдыхающие, главным образом по ее хрипловатому голосу, который слышался то тут, то там. Уже немолодая женщина была необыкновенно общительным и энергичным человеком. Первый раз, когда я ее увидел, она была одета в узкие черные брюки и черный свитер. Дважды обмотанный вокруг шеи белый шарф не очень сочетался с ее рыжими прямыми коротко подстриженными волосами. Она носила очки, которые поминутно спадали ей на нос.

Она имела обыкновение бесцеремонно подходить к отдыхающим и откровенно вмешиваться в их разговоры. Скорее всего, это издержки профессии. Как я позже узнал, она всю жизнь проработала пишущим корреспондентом и редактором.

Как-то раз она и ко мне так подошла. Я в то время разговаривал с Владимиром Михайловичем – тоже москвичом, с которым мы обедали за одним столом.

– Как это вам удается ежегодно доставать путевку в этот санаторий? – спросила меня Вера Александровна своим хриплым голосом.

– Я не достаю, я просто звоню, бронирую и приезжаю, – ответил я ей, слегка удивившись такому любопытству.

– Вы что, за свой счет?

– Да, путевку я покупаю здесь.

Она окинула меня с ног до головы и сказала себе под нос: «Богатенький пенсионер…». После этих слов она тут же переключилась на другого отдыхающего, который проходил рядом.

Мы переглянулись с Владимиром Михайловичем, удивляясь таким бесцеремонным общением. Через несколько минут, когда она закончила беседу с тем человеком, она вновь обратилась ко мне.

– А Вы до пенсии кем работали?

– Я инженер.

– А отрасль?

– Энергомашиностроение.

– Круто, – заключила она и пошла дальше.

На следующий день, в пятницу утром, она подошла ко мне так же неожиданно.

– Сегодня вечером состоится литературный салон, на котором я буду читать стихи. В перерывах между моими выступлениями Вы прочтете свои рассказы, – заявила она приказным тоном.

Я очень удивился, так как в санатории никто не знал, что я в свободное время увлекаюсь сочинением прозы. Откуда она могла узнать?

– Перерывы будут короткие, по пять-семь минут. Будьте готовы уложиться в это время.

– Хорошо, я подумаю, – ответил я ей, немного растерявшись.

– Замечательно, – коротко сказала она и удалилась.

Вечером того же дня состоялся литературный вечер. Вышло совсем недурно. Она читала свои стихи, стихи Есенина, Лермонтова, причем выступала без микрофона. Но даже и без микрофона ее громкий хрипловатый голос был слышен в каждом уголке гостиной. В перерывах между ее выступлениями я читал свои рассказы. Правда, за семь минут уложиться было тяжело, поэтому я больше пересказывал сюжет, нежели читал с листа. Такую форму повествования я называю «рассказным вариантом рассказа». Публика восприняла нас очень приветливо. Аплодировали, благодарили за чудесный вечер, спрашивали, где можно прочитать мои рассказы, где можно купить мои книги и сборники стихов Веры Александровны.

На следующей неделе мы решили повторить. К нам на этот раз обратились желающие поучаствовать, оказалось, что в санатории отдыхало много тех, кто в свободное время любят заниматься творчеством. Я помогал в организации этого второго вечера и даже был ведущим.

Второй литературный вечер также имел большой успех. Зрителей было еще больше. Нам даже пришлось открыть двери в танцевальный зал, чтобы уместить всех желающих послушать.

Вера Александровна на этот раз выступала лишь один раз. И то только благодаря тому, что публика попросила прочесть ее стихотворение «Кавказ». Вообще в тот день она как-то странно себя вела. От былой активности не осталось и следа. Она была очень тихой, задумчивой, практически ни с кем не разговаривала, сидела одна. Это было ей очень несвойственно.

Художественный руководитель санатория по окончании вечера пригласила выступивших к себе в кабинет на чай. Но как только все собрались, ей позвонили по телефону и срочно куда-то вызвали, поэтому, извинившись, она удалилась, оставив ключи от кабинета Вере Александровне. А та сидела тихая, задумчивая, держа чашку двумя руками, изредка отпивая из нее маленькими глотками.

Собравшиеся громко обсуждали прошедший вечер, делились впечатлениями, говорили о каждом в отдельности. Не делилась впечатлениями только Вера Александровна. Она вообще за столом не сказала ни слова. Лишь когда все уже стали расходиться, она тихо сказала, обратившись ко мне: «Петрович, останьтесь».

– Посидите со мной немного, – попросила она меня, когда все вышли.

Я присел, а она молчала, держа уже пустую чашку в руках. Я снова включил чайник, когда он закипел, взял у нее из рук чашку, заварил по новой чай, подал ей и сел за стол.

– Сегодня двенадцать лет, как умер мой муж, – сказала она через некоторое время. В этот день у меня такая тоска всегда. Знаешь, – обратилась она вдруг ко мне на ты, – мне так хочется вернуться в детство в этот день. Не знаю, почему, но я в этот день всегда вспоминаю свое детство. А наше детство с тобой одинаковое было. Ты за два месяца до войны родился, а я через три месяца после начала войны. Так что мы с тобой дети войны.

Отец у меня погиб, мама тоже рано умерла, я их и не помню совершенно. А жила и воспитывалась я с теткой. Тетка горбатенькая была, всю жизнь проработала в правлении колхоза. А жили мы в деревне. Там, особенно на нашей улице, жило много моих сверстников. А помнишь, как в те годы жилось? Дети ходили в школу, а лето проводили на реке, босиком, в трусах.

– Конечно же помню… То были первые годы после войны, все бегали кто в чем был. Позже, конечно, девочки одевали маечки, когда стали отличаться от нас, пацанов…

– Да… Почти все время проводили на реке, играли в казаков-разбойников, были тимуровцами, помогали старшим, тетке моей дрова помогали колоть. Но это все игры были.

…Однажды мы как обычно купались у моста, недалеко от старицы. Там было много ила, поэтому мы всегда купались и пачкались, как чертята.