Книга Будьте здоровы и держите себя в руках - Андрей Бильжо

А потом из дома гонит инстинкт и предвкушения приключений. Родители просят остаться, но инстинкт сильнее. На юношеской новогодней вечеринке все разбредаются по углам. Кто-то, еще не умея переносить алкоголя, “возвращает” салат, сделанный чужой мамой. И всегда в конце юношеской новогодней вечеринки немного разочарования. Тайны уже нет. И чего-то еще нет. И, может быть, не будет никогда.

А потом корпоративы. Уже все по-взрослому. У кого-нибудь скучный адюльтер с тяжелым осадком, замешанный на синдроме похмелья.

А потом – опять за семейный новогодний стол, и хочется, чтобы не уходили твои дети, но их гонит инстинкт.

А потом появляются внуки, и дети остаются за праздничным столом. И ты сам становишься Дедом Морозом – тем самым, которого так и не увидел в детстве.

Новый год уже не приходит стремительно. Он долго бродит вокруг да около. Вот уходит он стремительно, и наступает пустота и тяжесть в правом подреберье.

Свинья – это звучит гордо

По-моему, никто в мире, даже китайцы, не играют так увлеченно в “новогодних животных”, как мы. Каждый Новый год по второму и уже по третьему кругу я рисую змей, лошадей, обезьян, собак, петухов и, конечно, свиней.

Бедные, бедные свиньи. Только поросят подают на стол и часто в Новый год целиком с головой, засовывая им в рот какой-нибудь фрукт или пучок петрушки. Человек ест все в этом безропотном животном – от пятачка до хвоста. Но и кто, скажите мне, положа руку на сердце, после этого свинья?

Между прочим, не знаю, известен ли вам этот медицинский факт, но на всякий случай сообщу: печень свиньи по своему строению больше всего похожа на печень человека! Непьющего, конечно. А свиньи, как мы все знаем, алкоголя не употребляют и по-свински не напиваются. Да и не поступают по-свински.

Помню, как во времена застоя и разгула дефицита, накануне Нового года я зашел вечером в магазин и от увиденного остолбенел. В кассу стояла огромная очередь, состоящая из советских граждан. Под мышкой все, как один, держали свиные головы с пятачками, ушами и белыми ресничками. Советские граждане были суровы, сосредоточены и напряжены. А головы умиротворенно улыбались.

Как-то в Новый год Свиньи, нарисовав всем своим коллегам этих домашних четвероногих, я ехал домой в метро. Сидел и читал что-то из области шизофрении. Долетающие обрывки фраз заставили меня отвлечься от чтения. Передо мной стояли два крепкого телосложения мужчины. Один, тот, что старше, размахивая руками, чему-то учил молодого, тыча пальцем его то в грудь, то в бедро, то в ягодицу. До меня долетали слова: “голяшка, окорок, грудинка, рулька…”.

Да кого только не встретишь в вагоне метро! И все рядом, все вместе, все чему-то учатся. Я постигал глубины психиатрии, а старый мясник учил молодого мясника, как правильно разделывать свиную тушу, показывая все этапы этого процесса на своем ученике. Говорят, “на себе не показывай”, поэтому учитель и показывал на ученике. В советское время мясники были “белой костью” – и я бы даже сказал, “голубых кровей”.

А вот еще подслушал в автобусе в советское время. Один другого спрашивает: “Ты в армии в каких войсках служил?” Тот, другой, отвечает не без гордости: “Я в армии был… свинарем!”

Я тут же себе представил дивизию быстрого реагирования из свинарей и их подопечных – незаменимое стратегическое оружие при военном конфликте на Ближнем Востоке.

Впрочем, скоро по причине политкорректности и из-за страха оскорбить религиозные чувства части верующих, изображение поросят могут вообще запретить.

Новогодняя психиатрическая больница

Когда я работал в психиатрической больнице имени П. П. Кащенко, один Новый год, кажется, 1987-й, совпал с моим ночным дежурством – точнее, дежурство по больнице совпало с Новым годом.

Я работал тогда в санаторном отделении, которое располагалось в старом, конца xix века, краснокирпичном двухэтажном здании с намеками на начало модерна. Находилось оно на автономной, утопающей в зелени огромных елей и обнесенной забором территории.

Такой замок в Москве. Что-то из “Трех мушкетеров”.

Будучи человеком впечатлительным, я с удовольствием приходил в это здание на работу, выпадая из советской действительности. Впрочем, удавалось это не совсем…

Дело в том, что среди елей, зимой занесенных снегом, тихо сидел и что-то писал на коленке Владимир Ильич Ленин. Ленин был белым и на фоне белого снега не очень заметным – еще и потому, что частично снегом был занесен.

Больные дорожки чистили, но к Ленину не прикасались. А он, мастер конспирации, на этом, видимо, не очень настаивал.

Между прочим, когда я был маленьким, я был красным следопытом и брал интервью у кучера Ленина – товарища Мельникова – для стенной пионерской газеты. Так что можно сказать, что я видел Ленина глазами его кучера.

В общем, в санаторном отделении было очень уютно. За окном мороз, а вокруг тебя старая мебель, тепло, кто-то музицирует. В отделении стоит большая, наряженная старыми игрушками, новогодняя елка.

Меня пригласили мои больные на концерт. Потом, естественно, безалкогольный ужин в столовой. А уж потом, ночью, с двумя медсестрами мы встретили Новый год в ординаторской с шампанским и принесенными из дома различными салатами.

Это было моим самым спокойным ночным дежурством – ни одного вызова. И самым спокойным Новым годом – в психиатрической больнице. Я тогда позавидовал своим пациентам. Вокруг – сумасшествие, предновогодний и новогодний психоз, а здесь – покой.

Рано утром 1 января, сдав дежурство, по тихой и пустой Москве в пустом трамвае и в пустом метро я приехал домой, где уже был накрыт стол и меня ждали моя жена, мой маленький сын и моя любимая такса Дездемона.

Надо сказать, что, вообще, я больше люблю 1 января. Я жаворонок и рано встаю. Все еще спят, на улице никого, я достаю из холодильника недоеденный салат оливье, недопитое шампанское и начинаю отмечать Новый год один.

Мне рассказывали, что великий режиссер Сергей Параджанов вообще не встречал Нового года – ложился спать. А рано утром 1 января накрывал праздничный стол, и его тбилисские друзья, зная об этом, стекались к нему под утро со всего города и продолжали праздничное застолье.

Вот еще из психиатрической практики

Один пациент после нескольких лет трезвого образа жизни перед Новым годом “развязал”. Ну и к концу января, после месячного запоя, он “поймал белочку” – так любовно называют белую горячку те, кто ее пережил. Этот гражданин поступил в психиатрическую больницу, а когда он вышел из психоза, то рассказал, что в его квартире жили два десятка гномов, похожих на Дедов Морозов. И он с ними выпивал и вместе с ними ходил в магазин. А когда деньги кончились, они позвали его погулять. По его версии, эти Деды Морозы и доставили его к нам в отделение.

Опасное шампанское

Мой друг, врач-проктолог, открывая шампанское на Новый год, пробкой попал в глаз своему приятелю. Все, слава Богу, обошлось. Но Новый год они встретили в НИИ офтальмологии имени Гельмгольца. Друг рассказывал мне, что, к его удивлению, в коридоре сидела огромная очередь. У кого был ладошкой прикрыт правый глаз, у кого левый, а на стене висела инструкция, как надо правильно открывать шампанское – бутылку сверху надо закрывать полотенцем. Но эту инструкцию читают уже пострадавшие – и одним глазом: кто левым, кто правым.