Книга Записки фельдшера - Олег Врайтов

— Мама моя дорогая, — проблеял я. — До-октор! Анна Викторовна!!

В окошке показалось лицо нашего врача.

— В чем дело?

— У нас ЧП — больной себе яйца распорол…

Машина остановилась, Викторовна торопливо перебралась в салон, разматывая тонометр. Впрочем, в панику не впала — то ли у нее, как у женщины, отсутствовала чисто мужская реакция на такую травму мужского достоинства, то ли, что наиболее вероятно, с чем-то подобным она уже сталкивалась.

— Давление держит, — сухо сказала она, вынимая из ушей дужки фонендоскопа. — Тонометр оставляю, контролируйте гемодинамику каждые пять минут. Будет жаловаться на боль — наркотики оставляю тоже. Руками попрошу ничего там не трогать, если у вас нет в кармане, случайно, диплома хирурга.

Мы, словно в ступоре, пялились на абсолютно спокойно лежащего больного, краем уха фиксируя хлопанье двух дверей.

— Николай Павлович, первая больница, приемное, — донесся ровный, словно ничего и не случилось, голос врача. — Быстро, с мигалкой. В пробках не стоим.

Машина рывком дернулась с места, заставив нас схватиться кто за что. Палыч, вероятно, проникся ситуацией, раз превысил свой обычный скоростной барьер и даже не поинтересовался, какие, на ночь глядя, могут быть пробки.

— Они мне сказали — хелни… — осклабился Василий, смотрящий на меня невинным взором праведника.

— А ты и послушался, дурачок, — печально сказал я. — И разворотил себе спермокомбинат. Бедолага.

— Не завидую тебе, когда придешь в себя, — поддакнул с крутящегося кресла Серега. — По мне, так лучше бы тебе и дальше дурковать, Вася. Честное слово…

Машина неслась по пустой трассе, разбрасывая синие дрожащие огни мигалки на задремавшую в теплоте летней ночи окрестную зелень и мокрые морские камни.

* * *

Я втянул в себя дым, закашлялся и сплюнул горькую слюну на газон. В темноте передо мной мерцал экран сотового телефона, и одиннадцать цифр, которые я невесть когда уже успел набрать. Большой палец лежал на кнопке вызова, но нажать ее я так и не решался.

Мы стояли в пустом по ночному времени дворе первой больницы, куда привезли нашего незадачливого тренера по самбо. Серега и Анна Викторовна отсутствовали, находясь в приемном, а я, отговорившись малой туалетной надобностью, сбежал сюда, на подножку машины, где и сидел в данный самый момент, пялясь в телефон и судорожно соображая, с чего начать разговор, которого я желал больше всего на свете и которого больше всего на свете боялся. Хотя, казалось бы, после недавнего кувыркания с агрессивным Василием меня уже ничто не должно испугать…

Ночь была прекрасна, насколько может быть прекрасной летняя ночь в курортном городе. Первая больница размещалась на пологом склоне невысокой горы, занимая корпуса, некогда принадлежащие сгинувшему в смутных годах перестройки санаторию, поэтому пейзаж вокруг был сплошь санаторный, лишенный казенной практичности и официальности, которая прет изо всех щелей в той же «тройке», придавая ей неприятное сходство с тюремным блоком. Четыре здания, в которых размещались отделения стационара, были окружены выхоленными пальмами, густыми зарослями рододендрона, олеандра и кустами остролиста; клумбы, которые во множестве встречались на извитых дорожках, соединяющих корпуса, были выложены морским камнем, ракушками рапа-нов и отполированными морем кусочками зеленого стекла, сверкавшими днем, как изумруды. Ночью, конечно, это все было скрыто сумраком и не бросалось в глаза, но запах, источаемый цветами, приятно щекотал ноздри, в такт теплому ветерку, слегка отдающему солью моря, шумевшего где-то внизу, за длинной чередой фаланг кипарисов. Небо искрилось мириадами звезд, слегка подернутыми шалью легких облачков, освещаемых огромной луной, которая уже прочно заняла место в зените, изливая свой призрачный серебряный свет на спящий город. Воздух звенел от песен сверчков и лягушек, обитавших в поросшем кувшинками пруду, где некогда плескались золотые рыбки.

Нажать кнопку было нетрудно, начать разговор… мда. Вот тут и возникает неприятная заминка. О чем разговаривать, зачем, черт побери, вообще, она хочет со мной говорить? То, что между нами было, уже прошло, и, хотя и причиняло, чего кривляться перед собой, боль, уже потихоньку забывалось. Кристина вышла замуж, родила, ушла со «Скорой»… да какого дьявола она вообще мне написала? Я в бессильной злости на нее и себя хватил кулаком по колену.

Ладно, предположим самое сладко звучащее — развод и девичья фамилия. Допустим. И что, сразу решила вернуть старое, а я так удачно подвернулся, в качестве запасного аэродрома. Неплохо, ничего не скажешь. Всегда уважал предусмотрительных. Сразу видно, что о будущем она подумала заранее, и ребеночек не останется без отцовского присмотра, опять же. Против воли я зло усмехнулся. Нет, я не злорадный человек, но и ангельскими крылышками не снабжен с рождения. Месть, конечно, удовольствие низменное и порицаемое моралью, но — удовольствие, и какой-то момент я задержался на этой мысли, смакуя ее. Ах, как приятно, черт побери — классическое «за что боролись, на то и напоролись», эталонный вариант, квинтэссенция…

Громко стрекотал сверчок, притулившийся где-то в кустах рядом с машиной. Слишком громко, так, что мешал думать.

Я вскочил, разминая затекшие уже от сидения ноги. Нет, вряд ли, вряд ли и совершенно нереально то, что я только что предполагал. Кристина не тот человек, от которого сбегают, хоть налево, хоть навсегда. Да и, чего греха таить, я узнавал в свое время о ее нынешнем муже: любит искренне, на работу и с работы возит, холит, лелеет, денег не жалеет, сукин сын, блатной бабушки внучек, гаденыш упакованный… Так, стоп! Не туда меня понесло, совершенно не туда. Скорее всего, ситуация примитивнее устройства вилки. Девочка просто хочет жить в душевном комфорте и с собой, и со своей совестью. То есть, если вкратце — бросив меня после всего, что у нас было, теперь хочет остаться белой и пушистой, а все ее желание поговорить не более, чем банальное «давай останемся друзьями». Да, вероятно, все именно так и есть. Ну, что же, похвальное желание, и инициатива похвальная. Правда, не могу сказать, что в моей израненной душе она нашла хоть один одобрительный отклик.

Отшвырнув сигарету, я пнул сухую ветку, кстати попавшуюся на дороге, так, что она подлетела и с громким шорохом врезалась в листву куста. Сверчок замолк. Вот и отлично. Сейчас позвоню, не проблема, спокойно, насколько позволит воспитание, выслушаю ее лепет и подведу итог. Как сказал кто-то из юмористов: когда общаешься с любимой женщиной, главное — не сорваться на крик. Или как-то так. В любом случае, а в моем конкретно, это высказывание как нельзя более актуально.

На дисплее телефона высветилось «Идет набор номера». Мельком я обратил внимание на время — половина третьего ночи — и лишь хмыкнул. Ничего, сама просила. Мой сон, испарившийся после ее сообщений, ее, судя по всему, мало взволновал.

— Да, алло? — раздался голос Кристины. — Ты, Антон?

— У тебя же номер записан. Я.

— Как твои дела?