Книга Только ждать и смотреть - Елена Бочоришвили

“Вы согласны?” – зачем-то спросил одноногий нотариус. Отец молчал. Счастье. Слезы подступили к глазам. Боже мой, целую корову! Он кивнул.

5

Нет, не вышло с учебой. Не всем дано. От книг взрывалась голова. Хоть кричи. Ну что языки? Ему пришлось потом встречать массу людей, которые говорили на нескольких языках, а образования не имели. Иногда среди них попадались круглые идиоты или душевнобольные. Однажды он встретил водопроводчика, который очень сносно говорил на шести языках. “Где-вы-у-чи-лись?” – спросил Филипп. “Нигде! – рассмеялся водопроводчик. – Я работал в эмигрантском районе, я от них подхватил. В каждом доме хоть раз в жизни забивает унитаз”. И повторил эту фразу на шести языках.

Мсье Киселев растерялся. “Филипп, вам двадцать лет, ваша жизнь только начинается. Что делать?” Мсье Киселев был уверен, что человеку всегда нужно что-то делать. Дело – знак равенства – счастье. Нельзя же ждать и смотреть, мы не на пляже. Он бросил на Филиппа армию репетиторов. “Да что писать, он у вас говорить едва умеет!” Собирай большой чемодан. Самое время.

“Я-до-мой-не-по-е-ду!” – объявил Филипп. И, наверное, что-то добавил – все, что смог, про отца. Что-то про коров, и про сено, и про навоз. Убьет ведь однажды, как того быка. Филипп сбегал из дома, еще когда мать была жива. Он не хотел жить в молчании, в вечной тишине. Не отсюда ли неудержимая тяга к перемене мест? Мсье Киселев набрал воздух в легкие. В комнате стало нечем дышать, все вобрал. Никогда они больше не ссорились, только тогда, в последний раз. “Да как вы смеете!.. шесть фрицев!.. он за нас за всех жизнью рисковал!.. слава ему, герою, слава!.. я ему во веки веков благодарен…” Будто мсье Киселев знал, что отец будет сидеть молча у его постели, когда он будет умирать. Будет хоронить его плача. Будто знал.

Что делать? Филипп решил работать в той же гостинице, где они жили. Улица Виктора Массе, 9, девятый округ Парижа. Пять минут до рынка, если на велосипеде. Вы любите яйца всмятку или крутые? Да, я сам приготовлю вам завтрак и сам принесу. Рыба свежая, только что танцевала на сковородке. Все грибы можно кушать, но некоторые – всего лишь раз!

Не болтайтесь у клиента под ногами. Молчите, если вам нечего сказать. Шутите, только когда вас понимают. Два слова о погоде – и ладно. Если вы работали в ресторане, даже на подхвате, – у вас есть опыт.

По вечерам мсье Киселев слушал черные пластинки. Ставил их на бешено крутящийся диск, садился в кресло, закрывал глаза. “Я вас люблю, люблю безмерно, без вас не мыслю дня прожить…” Филипп развозил по городу свой пароль. На первое свидание он шел с гвоздикой во внутреннем кармане пиджака. Доставал ее, длинноногую, без слов. На третье свидание он откусывал стебель и брал гвоздику в рот. Вместо губ – красный цветок. Его ключ открывал любой замок. Любовь, любовь, завтра рано вставать.

Мсье Киселев купил гостиницу и назвал ее “Бель Ви”.

6

Мсье Киселев купил гостиницу на самые последние деньги. Если ничего не выйдет, он пустит себе пулю в лоб. Старый класс. В том же ящике с черными пластинками – черный пистолет. Отец хранил годами этот ящик с железными углами и не открывал. Вскрыл, когда хотел умереть, когда – брызги крови на лице. Потом передумал. Выбросил в реку. Не дай Бог, чтобы мальчик нашел…

“Филипп, я знаком с мсье Киселевым уже много лет. Он русский князь, знаете, певец. Раньше он приезжал в Ниццу с концертами. Ему нужен шофер на лето”.

Филипп пошел на первую встречу с мсье Киселевым в ресторан. Он впервые сидел в знакомом зале как посетитель, а ребята, с которыми он работал, брали заказ. Он мало говорил и мало ел, потому что наелся до отвала за пятнадцать минут до встречи, не хотел казаться голодным. Лишь бы мсье Киселев его взял! Интересно, какая у него машина? Великая тяга к перемене мест.

У русского князя была странная прическа. Филиппу неловко было рассматривать его, но волосы просто бросались в глаза. Парик? И еще он заметил, что певец весь в пудре. Наверное, боится солнца. Зачем тогда он приехал в Ниццу?

“Я люблю Ниццу! – вдруг сказал певец. Он читал чужие мысли. – Я здесь часто выступал”.

Филиппу стало легко с ним. Пропал страх. Есть же люди, которые умеют это делать, непонятно как. Он забыл, что заикается, а мсье Киселев вроде ничего не замечал. Не было на его лице той гримасы мучительного терпения, которую Филипп всегда видел перед собой, когда говорил.

“Ах, вас надо было пригласить в другой ресторан! Вы здесь, наверное, уже все перепробовали! – сказал мсье Киселев. – Когда я был молод, я всегда хотел есть! Но жизнь певца – это жизнь аскета, никогда ничего лишнего, надо беречь голос…”

Филипп хотел спросить – какая же у вас жизнь, у певцов? Переезжай с места на место – что может быть лучше?

“Я больше не пою!” – строго объявил мсье Киселев и замолчал на минуту, задумался. Может быть, он читал мысли Филиппа на его лбу.

Филипп решил, что здесь замешана женщина, и больше ничего не спросил. Зачем? Филипп заикался с самого детства и приучил себя говорить только самые важные, самые нужные слова.

“У вас есть большой чемодан? – спросил на прощанье мсье Киселев. – Чемодан должен быть большим, чтоб не складывать вещи. Побросал и пошел!”

Если бы мсье Киселеву пришлось увидеть чемодан Катеньки! Сундук, человека упрячешь! Варвара Павловна села на этот сундук, чтоб он закрылся, и для верности его перевязали ремнем. Катенька выслала сундук назад с первой же оказией – думала, что избавилась навсегда. Но Варвара Павловна уложила в него хрустальные вазы и привезла с собой снова…

…Наутро Филипп вывел широкую машину на узкую дорогу, и они поехали параллельно морю. У машины открывался верх, но ни один из них не знал как. Наконец они остановились у какого-то гаража, и им помогли. Филипп разогнал машину, и ветер сорвал с головы мсье Киселева парик. Филипп увидел в зеркало, что парик лежит посредине дороги, как коровья лепешка.

“Ах, не смотрите назад, – махнул рукой русский князь. – Самое время!”

7

А ведь и на самом деле здесь была замешана женщина! Маленькая, худенькая, бледненькая, с длинным носом, в очках. Глазки темные, не заглянуть, и косят. Зубки мелкие, губки тонкие – щель почтового ящика. Никогда не знаешь, как будет выглядеть роковая женщина, которая встретится тебе однажды, разобьет твою жизнь – и прощай!

Это было в Ницце, у мсье Киселева был концерт. Два концерта, если уж точно, в Ницце и в Монако, а между концертами он сидел в гостинице и никуда не выходил. Скрывался от солнца и от зевак. Мсье Киселев был в зените славы, его узнавали на улицах Парижа, а здесь маленькая Ницца. Первый концерт прошел с большим успехом, весь город пришел! “Я был в прекрасной форме, вот что обидно”. Его комната выходила на море. Черт его дернул, иначе не скажешь. Зачем, зачем, зачем он вышел на балкон?!

Вот она, роковая минута. Синее море, яркое солнце. Вдруг на соседнем балконе – она!

– Мсье Киселев! Я вас сразу узнала! – закричала эта ужасная женщина, эта убийца. Он поклонился и развернулся. Назад, назад! Почему он застыл на балконе, зачем? Ах, не останавливайтесь на одном месте, никогда! – Я о вас слыхала еще в Милане! Как жаль, что нас не было на концерте! Подождите, сейчас выйдет мой муж!