Книга За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии - Александр Никонов

В отличие от коммунистов, восставшие не собирались заливать страну кровью и мстить коммунистам за три года их кровавого правления: «Трудящимся не нужна кровь. Они прольют ее только в момент самозащиты. У них хватит выдержки, несмотря на все возмутительные действия коммунистов, чтобы ограничиться лишь изоляцией их от общественной жизни…»

Кронштадтцы призывали:

«Товарищи и граждане!.. Широкие массы трудящихся поставили себе целью общими дружными усилиями вывести Республику из того состояния разрухи, с которой не смогла справиться коммунистическая партия. В городе создан образцовый порядок. Советские учреждения продолжают работать. Предстоит произвести выборы в Совет на основании тайных выборов…

Мы знаем, что питерские рабочие измучены голодом и холодом. Вывести страну из разрухи сможете только вы совместно с моряками и красноармейцами. Коммунистическая партия осталась глухой к вашим справедливым требованиям, идущим из глубины души… Вы, товарищи, давно уже ждали новой жизни, ждали безнадежно. Коммунистическая партия не дала ее вам. Так создавайте же ее сами».

Большевики подавили кронштадтское восстание с присущей им жестокостью. Мало кто из восставших уцелел. Но один из уцелевших умудрился дожить аж до 1994 года. Он родился в 1899 году и умер в возрасте 95 лет. Его звали Иван Ермолаев. В год его смерти президент России Борис Ельцин своим указом реабилитировал восставших, сняв с них таким образом клеймо врагов народа. Иван Ермолаев был единственным человеком, кого эта политическая реабилитация застала в живых.

Вспоминая Кронштадтское восстание, экс-матрос рассказывал, что «это был не мятеж, это был протест обиженного народа! Мы пытались защитить отцов своих, которые были истерзаны продразверсткой в деревнях России. Мы знали, что наши семьи задавлены продразверсткой, терроризированы продотрядами, доведены до голода, и впереди не видно никакого просвета, никакой надежды на улучшение. Все началось 1 марта 1921 года во время митинга, когда моряки — в большинстве своем крестьянские дети, вернувшиеся после отпусков из сел и деревень на флот, — потребовали от приехавшего к нам Калинина немедленно отменить продразверстку, расформировать продотряды, ввести продналог и разрешить крестьянам свободно торговать».

Ермолаев был одним из авторов резолюции, разработанной экипажами двух кораблей — «Петропавловск» и «Севастополь» — и направленной правительству большевиков:

«Мы просили у власти дать народу то, что она сама обещала, когда вела народ в революцию. Поставили на голосование. И большинство коммунистов Кронштадта эту резолюцию поддержало. А 3 марта «Известия» сообщили, что в Кронштадте начался контрреволюционный белогвардейский мятеж, возглавляемый царским генералом Козловским. Но у нас никакого царского генерала Козловского не было! Вообще ни одного белогвардейца не было! Однако делегатов, которых мы посылали в Москву и Питер, по пути арестовывали и расстреливали без суда и следствия».

Поразительно в этой истории вот что. К тому времени большевики во главе с Лениным уже поняли: еще чуть-чуть — и они, ненавидимые рабочими, крестьянами и армией, не удержатся у власти с такой политикой, и решили пойти на попятный — ввести вместо продразверстки продналог (то есть вместо того, чтобы отнимать все, решили отнимать только часть). Однако, несмотря на то что известие об этом успокоило бы кронштадтцев и «рассосало» мятеж, коммунисты решили показательно убить возмущенных матросов, дабы впредь трудящимся неповадно было восставать против власти трудящихся.

Ермолаев вместе с немногими уцелевшими матросами после штурма по льду ушел в Финляндию. Но большевики по-обезьяньи хитры и злопамятны! В октябре следующего года они объявляют амнистию для рядовых участников кронштадтских событий. Всем бежавшим за границу разрешено возвратиться в Россию. Ермолаев возвращается, и его немедленно арестовывают и ссылают на Соловки. «А как же амнистия?» — спросите вы. Большевикам нельзя верить, отвечу я. Большевистская власть изначально лживая. И случаев подобных большевистских заманух, когда из-за границы приглашали, обещая амнистию, а потом сажали и расстреливали, не счесть.

Примечательно, что детонатором к Кронштадтскому восстанию послужили недовольство и забастовки рабочих Трубного, Путиловского и Балтийского заводов. Рабочие вышли на митинг, потому что большевики на треть срезали хлебную пайку. Рабочие требовали еды и ликвидации большевистского засилья в Советах. Разумеется, большевики в своей обычной манере обозвали эти митинги «контрреволюционными» и бросили на их подавление красногвардейцев и курсантов военных училищ. В среде рабочих начались массовые аресты.

В Кронштадте на линкорах «Севастополь» и «Петропавловск» матросы решили послать в Питер делегацию, чтобы разобраться, что там происходит. Разобрались. И приняли резолюцию. Требования матросов были следующими:

— свобода слова и печати, свобода собраний и профессиональных союзов и крестьянских объединений;

— освобождение политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями;

— перевыборы Советов тайным голосованием; ликвидация всех политотделов и коммунистических боевых отрядов;

— предоставление крестьянам свободно распоряжаться землей и торговать получаемой от нее продукцией;

— уравнение пайка для всех трудящихся (чтобы коммунисты не жировали, пользуясь своим положением).

Разумеется, столь контрреволюционных требований большевистская партия выполнить не могла и потому начала готовить штурм с целью смертью подавить инакомыслие. Ишь чего удумали — пайки коммунистической верхушке урезать! Да за такое убивать надо! Большевики ночей не спят, думая, как участь народа облегчить, а неблагодарный народ хочет им спецкормушки закрыть. Уравниловки захотели, твари! Будет вам уравниловка — на кладбище!..

Поначалу кронштадтские матросы, которые не требовали ничего экстраординарного, были удивлены, что их вполне умеренные требования коммунистами были расценены как «белогвардейский мятеж». И послали в Питер делегацию для разъяснения своей позиции. Но делегатов, как известно, красные просто расстреляли, а семьи кронштадтских матросов взяли по своему террористическому обыкновению в заложники. После чего начали стягивать к Кронштадту войска.

Большевики спешили, поскольку опасались, что сначала в Питере, а потом и по всей стране события пойдут по кронштадтскому варианту. Понимали: народ по горло сыт их палаческой террористической властью (террористическую суть которой большевики и не скрывали, публично объявив о «красном терроре»).

Вечером 7 марта по матросам Кронштадта, вздумавшим замахнуться на святое — большевистские пайки и привилегии, было выпущено пять тысяч снарядов. Матросов хотели застать врасплох. Но первую атаку героический Кронштадт отразил огнем фортов и линкоров.

Террористическая власть тогда висела на волоске. Боясь, что двадцать тысяч штурмующих Кронштадт красноармейцев перейдут на сторону матросов, коммунисты всячески скрывали от них требования восставших, упорно называя революционных кронштадтцев белогвардейцами. Понимая, что открывшаяся правда может их просто смести, коммунисты не останавливались даже перед репрессиями среди своих. Так, была арестована и расстреляна служащая четвертого артдивизиона Анна Кожевникова. Вся вина девушки состояла в том, что она поделилась с сослуживицей правдой — сказала, что в Кронштадте, оказывается, многие коммунисты вышли из компартии, примкнув к восставшим.