Книга Натюрморт с дятлом - Том Роббинс

– Что ты думаешь о будущем пирамид? – спросила она.

78

Расчеты показали, что на повторение великой пирамиды Хеопса с использованием современных технологий уйдет шесть лет и миллиард долларов. Чтобы воспроизвести точную копию пирамиды Чичен-Ицы, потребовалось бы еще больше времени и средств, но эта проблема касалась уже не ее, а полковника Сэндерса.[89]

Проект Ли-Шери был менее амбициозным. Сооружение размером в одну треть от величины пирамиды Гизы все равно будет огромным и прекрасно подойдет для целей принцессы.

– Твоя страна граничит с Египтом и расположена практически в той же местности, – напомнила принцесса Абену, – но туристы ее почти не посещают, потому что в ней нет достопримечательностей. Честно говоря, при упоминании твоей страны людям на ум приходят только нефтяные скважины, сумасшедшие прибыли, религиозный фанатизм и дурной вкус. А если ты построишь настоящую большую пирамиду, первую на Ближнем Востоке за три с лишним тысячелетия, она не только привлечет туристов со всего света, но и превратится в популярный символ, а страна обретет собственное лицо. Пирамида станет подлинным чудом национальной культуры. Кроме того, страна получит приличный доход и громкую рекламу. Люди уже не будут поспешно навешивать на вас ярлык дикарей-нуворишей, у которых под ногтями нефть, а в голове – один песок.

При этих словах Физель вспыхнул, однако идея его захватила. Как бизнесмену и патриоту план принцессы показался ему не лишенным смысла. Ли-Шери украсила пирамидальный пирог глазурью, пообещав выйти замуж за Абена по окончании строительства. Его пирамида станет роскошным памятником в честь возлюбленной, как знаменитый Тадж-Махал был монументом, воздвигнутым Шах-Джаханом для своей любимой жены. Физель, один из немногих на Земле, мог позволить себе выразить свою любовь в столь грандиозных масштабах.

Подумав две недели и спросив совета у отца, Абен согласился, но, прежде чем надеть на палец Ли-Шери кольцо с бриллиантом, поставил свое условие. Ни для кого не было секретом, что потенциальная невеста уже не девственница, а потому Физель потребовал, чтобы на время строительства пирамиды она переехала в его страну, поселилась поблизости от его дворца и раз в неделю пускала его в свою спальню.

Поскольку принцесса и сама намеревалась наблюдать за ходом работ, а также считала необходимым быть как можно дальше от острова Мак-Нил, она ничего не имела против переезда на родину Абена. Вопрос о требовании Физеля еженедельно проводить ночь в ее будуаре принцесса поставила на голосование. Сердце Ли-Шери ответило «нет», устрица же завопила «давно пора!». Занимавший амбивалентную позицию мозг в конце концов присоединился к мнению устрицы.

Вскоре было объявлено о помолвке.

79

Порой, расчесывая волосы, льющиеся по плечам, будто потоки лавы, струящиеся, словно златотканые хвосты огненных комет, принцесса видела в зеркале лицо шлюхи. В такие минуты она чувствовала себя мерзкой и грязной и заливала отражение в зеркале слезами, оплакивая девичью наивность, романтические грезы, серебристый свет луны. Однако теперь под ее мавританскими окнами жевали жвачку настоящие верблюды; раздвинув парчовые шторы, она могла видеть купола, и минареты, и финиковые пальмы, поразительно похожие на те, что были на пачке сигарет, а вдали, на горизонте, с каждым днем росла пирамида – ее пирамида.

Она будет подниматься до тех пор, пока ее высота не достигнет 160,6 фута. Она будет расти вширь, пока не займет площадь в 4,4 акра. Угол наклона каждой из четырех треугольных граней составит ровно 52 градуса и 51 минуту – точно так же, как у пирамид в Гизе. Разумеется, ее пирамида будет строго сориентирована по сторонам света. Кроме того, консультанты из Кембриджской обсерватории уверяли, что ее ориентация будет также учитывать положение солнца, луны и звезд. Внешние помещения и галереи предполагалось отдать под восточные базары, кафе и ночные клубы высшего разряда, а также разместить в них торговую выставку и небольшой, но важный музей левантийской археологии. Внутренние помещения станут личными покоями принцессы. Там она будет проводить наблюдения и ставить всесторонние опыты в области пирамидоведения. Таинственная сила пирамид, энергия излучения, которая предохраняет от тлена мертвые тела, затачивает лезвия, расширяет формы человеческой мысли и увеличивает потенцию, – вот что станет предметом исследований лучших умов планеты, а когда они изучат ее полностью, то соединят усилия, дабы использовать эту энергию так, как изначально задумывали аргонианцы. Может быть, импульсы пирамиды Ли-Шери помогут вернуть Рыжебородых из другого измерения или же создадут современную расу лунных людей, которая в итоге одержит победу над солнечными силами.

Размышляя на пирамидальные темы (это занимало у принцессы почти все время), Ли-Шери больше не терзалась мыслью о том, что она использует Абена Физеля или позволяет ему использовать ее. Тогда она бросала в зеркало дерзкий взгляд и расчесывала волосы, точно они были зарей непрерывного восхода луны. Время от времени она брала с туалетного столика измятую пачку «Кэмела» и подносила ее к зеркалу, с улыбкой глядя, как великое слово ВЫБОР в который раз попирает законы отражения. Она добровольно выбрала свою нынешнюю жизнь, и если в этой жизни присутствовали какие-либо неприглядные стороны, что ж – она должна быть мужественной, чтобы перетерпеть позор. С другой стороны, нельзя сказать, что близость с женихом доставляла принцессе особые неудобства. Au contraire.[90]Очень даже au contraire.

80

В первый раз раздвинув перед ним ноги, она чувствовала себя примерно как на приеме у дантиста. Волны страха, сомнений, обиды, вины и сентиментальности одновременно нахлынули на нее и загасили всякий намек на удовольствие. Крепко зажмурившись, Ли-Шери пыталась представить, что внутри нее Бернард, однако с этим новым мужчиной все было настолько по-иному, настолько непохоже и странно, что ее фантазии так и не приняли четкой формы. В последующие недели она немного расслабилась, главным образом из-за того, что Абен неожиданно оказался очень нежным партнером. По-прежнему не открывая глаз, принцесса машинально двигалась, словно удовлетворяла себя с помощью игрушки из секс-шопа, взбивая слабую пену где-то на грани механического оргазма. Когда же наконец она перешла эту грань – в полумраке, наполненном ароматом благовоний и звяканьем верблюжьих колокольчиков под окнами, – то расслабилась еще больше. В следующий раз, когда Абен начал раздевать ее у постели, она уже не закрывала глаза и только теперь поняла, как много упустила.

Несмотря на то что Абен возобновил активную ночную жизнь – по его словам, чтобы перед женитьбой напоследок окунуться в водоворот дискотек, – ежедневные тренировки в домашнем гимнастическом зале поддерживали его в отличной форме. У Абена был мужественной формы нос с семитской горбинкой, его обаятельная улыбка обнажала великолепные зубы – ровные и белоснежные (особенно по сравнению с гнилыми обломками во рту у Бернарда), а шоколадные глаза светились добротой. Его фаллос был длинным, изящным, гладким и изогнутым, как бровь финикийца. В возбужденном состоянии член аккуратно стоял, отклоняясь назад так, что его головка, блестящая и лиловая, как баклажан, почти касалась живота. Абен еще не успел лечь в постель, а принцесса уже ласкала этот восхитительный инструмент, изумляясь его природной гладкости, терлась о него сосками, прижимала к разгоряченным щекам. Бедный Физель едва успел оторвать ноги от пола, как Ли-Шери взяла его член в рот. Когда он кончил, выпустив ей в глотку пульсирующие струи полупрозрачного любовного клея, которым Купидон пытается скрепить мир, принцессе показалось, что ей в горло льется концентрированный экстаз, и от этого ее кровь сладко запела. Позднее тем же вечером Абен занялся ее клитором, проявив необычайную нежность, и когда он собрался обратно во дворец, принцесса намекнула, что встречаться раз в неделю – значит попросту обижать Афродиту. «В конце концов, ты – шейх, а я – рыжая», – шепнула она ему на ухо. С этого дня Абен посещал ее по средам и субботам, и ночи напролет они отдавались любовным утехам.