Книга Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда - Бен Шервуд

В глубине души он ощущал какой-то надлом, словно потерял чувство равновесия. Сам мир обелисков и склепов перестал казаться устойчивым и надежным. Земля словно покачнулась под ногами у Чарли, и ему пришлось опереться на лопату. Внимательно осмотрев выкопанную могилу, он был вынужден признать, что сделал свою работу не лучшим образом. Кромки могли бы быть и поровнее, хотя никто, кроме него самого, не знал, какими они должны быть. Он заставил себя пройтись еще раз по краям, выровнять кромки.

Затем он достал из кузова мини-трактора здоровенный секатор и принялся приводить одну из живых изгородей в соответствие требованиям Фраффи Чемпен и ее Окружной исторической комиссии. Прежний Чарли еще пару лет не стал бы обращать внимания на Фраффи, но новый Чарли не сопротивлялся. Какой в этом смысл? Он решил начать подрезать кусты еще до похорон Бейли, а потом, когда публика разойдется, остальные рабочие закончат дело. Чарли подошел к ближайшим кустам, срезал несколько сухих веток, подровнял верхушки на несколько дюймов и принялся выравнивать боковую поверхность живой изгороди.

Вдруг он остановился.

Его воля была сломлена. Жажда жизни утрачена. Со стороны часовни Вечного Покоя донесся колокольный звон в магнитофонной записи. Чарли прислушался. И вспомнил. Прогулку под луной. И как они занимались любовью при свете свечи. Эти прекрасные образы словно вспарывали изнутри его сумрачное сознание и пронзали укрытый серыми дождевыми тучами день. Тринадцать лет в этой обители скорби и уныния. Неужели он сможет еще сорок лет копать могилы и косить траву? Неужели он хочет провести здесь всю жизнь только для того, чтобы потом оказаться похороненным рядом с братом и получить бронзовую газонокосилку в качестве надгробного памятника? Неужели он сможет считать, что жизнь идет как надо, — теперь, без Тесс?

Краем глаза Чарли заметил, что к нему приближается, огибая памятники, высокий, крепко сложенный мужчина. Полуденный свет почти беспрепятственно проходил сквозь него. Его волосы были аккуратно причесаны и даже намазаны гелем, но контуры тела, облаченного в парадную синюю форму пожарного, уже изрядно размыты. Это был Флорио Ферренте, спасатель, и он должен был вот-вот раствориться в осеннем воздухе.

— Приветствую, — сказал он.

— Привет, давненько тебя не было видно.

— Занят был, — ответил Флорио, — все пытался выяснить, как там жена и сынишка.

Чарли положил секатор на землю, прислонив к ближайшему памятнику.

— У них все в порядке?

— Да не очень. Тяжело переживают. Франческа совсем не спит. Малыш плачет целыми ночами.

— Сочувствую.

— Знаешь, Чарли, я кое о чем хотел тебя спросить. — Флорио выглядел теперь на десять лет моложе и на двадцать фунтов легче, чем был при жизни.

Он был уже готов перейти черту. — Мне надо знать, Чарли. Как долго это все тянется? Понимаешь, эта боль? Ведь когда Франческа страдает, я страдаю тоже. Мы как будто связаны с ней.

— Вы и связаны, — сказал Чарли, — и это будет продолжаться до тех пор, пока ты и твоя семья не отпустите друг друга. — Он сделал паузу. — Некоторые люди уходят быстрее, чем другие.

— А у тебя как? — спросил Флорио. Глаза его смотрели серьезно. — Ты считаешь, с тобой все в порядке?

— Думаю, да. А что?

— Просто любопытно.

Флорио оглядел Чарли с ног до головы, потом надел на голову форменную фуражку и поправил кокарду. Свет свободно проходил сквозь него.

— К чему ты клонишь? — спросил Чарли.

— Я тут много думал, — ответил Флорио. — Вот я — всю жизнь ходил в церковь и читал Екклесиаста. Сам знаешь этот известный постулат: всему свое время, а значит, в жизни человека якобы будет время для всего, что можно себе представить. Время плакать и смеяться, любить и ненавидеть, искать, стремиться и сдаваться. — Он помолчал. — Так вот, Чарли, поверь мне. Неправильно написано в Библии. В жизни человека не хватит времени на все. Не успеем мы сделать все, что захочется.

В глазах у Флорио были слезы, и он смахнул их почти прозрачной рукой.

— Помнишь, чем закончились мои похороны? Я имею в виду слова отца Шеттака: «Покойся с миром». Что за хреновина! Не хочу я покоиться. Я жить хочу. — Он покачал головой. — Но для этого уже не осталось времени. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Понимаю.

Флорио окинул взглядом просторную лужайку, усеянную гранитными памятниками.

— Кажется, мне пора.

— Точно не хочешь остаться?

— Нет, — ответил Флорио. — Ты, если что, присмотри за моими, ладно? За Франческой и мальчиком.

— Обещаю.

Они пожали друг другу руки, и Флорио обнял его. Чарли еще никогда не приходилось обниматься с таким здоровяком. Когда они разняли руки, Чарли заметил, как сверкнул на солнце золотой амулет на шее Флорио, и узнал выгравированную фигурку Иуды, святого покровителя тех, кто попал в безвыходное положение. Этот святой всегда изображался с якорем и веслом в руках.

Флорио положил руку на плечо Чарли:

— Помни, у Бога была причина, чтобы выбрать тебя.

Потом он пошел прочь и вскоре не то скрылся среди памятников, не то просто растворился в воздухе.

— Ты уверен? — спросил Джо Атеист, отмечая карточку прихода и ухода. — Еще только три часа.

Остальные парни выстроились за ним в очередь, чтобы также пробить свои карточки. Чарли вызвал всю бригаду в кладбищенский офис и сообщил, что отпускает их с середины дня.

— Тебе что, домой неохота? — сказал Чарли. — Если настаиваешь, я найду, чем тебя занять.

— Нет, — ответил Джо, — все в порядке. По крайней мере, сегодня я первым заявлюсь в «Бурный прилив». Не хочешь, кстати, присоединиться?

— Нет, спасибо, — буркнул Чарли.

— У тебя что-то стряслось, Чаки? — спросил Джо. — Выглядишь ты, прямо скажем, неважнецки.

— Я в полном порядке. Увидимся завтра.

Чарли понимал, что скрыть свое невеселое настроение ему не удастся. Впрочем, к этому он и не стремился. Одно то, что он отпустил всех подчиненных домой в понедельник после обеда, уже говорило, что с ним произошло что-то из ряда вон выходящее. Понедельник всегда был на кладбище самым напряженным днем. Почему-то, как правило, именно в этот день больше всего людей умирало от сердечных приступов — может, от излишеств, допущенных в выходные, а может, от стресса, связанного с началом новой рабочей недели. После обеда из похоронных бюро обычно начинали сыпаться заказы. Насколько Чарли знал, так происходило повсюду — на всех кладбищах мира.

Но на сегодня с работой было покончено. Ему не было дела до того, что заказы останутся непринятыми, а самшит и тис — неподстриженными.

Как только последний рабочий пробил свою карточку и вышел за ворота, Чарли завел трактор и поехал домой. Он опустился в кресло в гостиной с едва початой бутылкой виски «Джек Дэниэлс». Некоторое время он сидел, уставившись в стену, рассеянно разглядывая карты и окружности, составляющие его мир.